Страница 58 из 64
Следователь. И часто так происходит?
Петрашова. Да почти каждый раз… Кравцов вообще предпочитает по возможности каждый этап выхода газеты контролировать лично…
Следователь. Вы не помните случайно название материала, о котором идет речь? Или хотя бы суть содержания?
Петрашова. Насчет названия не уверена, а содержание помню, конечно. Я сама его набирала… Статья касалась деятельности Н., как вы понимаете, известного бизнесмена… Его взаимоотношений, с одной стороны, с властями, с другой — с бандюками, мафией… Как раз этот момент и смущал главного. Ему казалось, что в этой части автор слишком вольно оперирует фактами, а сами факты недостаточно аргументированы…
Следователь. Почему же в таком случае материал все-таки был поставлен в номер?
Петрашова. Я задала Милочке в точности такой же вопрос. Она сказала, что статья заказная, в том числе по срокам, что сверху давят… Только не спрашивайте меня, что означает сверху, я этого попросту не знаю…
На этом месте мы с Григом вновь прервали чтение — по его вине. Мой муж буквально подпрыгнул на стуле от возмущения и, сам того не заметив, повторил мою фразу.
— Наглое вранье! — прошипел Григорий. — Я имею в виду — насчет давления сверху… Вот гадюка!.. Просто плохая была статья! Но возвращаться из-за этого дерьма в контору я даже не думал!..
— Предлагаю вначале дочитать протокол, а уж после комментировать, — пресек Корнет его оправдания, возвращая нас к процессу чтения.
Следователь. Кто был автором статьи?
Петрашова. Заведующий нашим экономическим отделом Лобуков Олег. Отчества я не знаю…
Следователь. Хорошо, оставим это и вернемся к мифу о сестре… Вы понимаете, Валентина Петровна, что в силу всплывших обстоятельств я обязан взять с вас подписку о невыезде до окончания следствия — так же как и с остальных участников ваших роковых посиделок?..
Петрашова. Если откровенно, не очень понимаю… Когда я уходила, с застольем все было в порядке…
Следователь. Следующая же после вашего ухода стопка с вином оказалась для Людмилы Евстафьевны последней… Насколько знаю, вы сидели с ней рядом…
Петрашова. Ясно… Я не знала, что это случилось вскоре после моего ухода… Но рядом с Милочкой была не я одна! К тому же, насколько помню, постоянно кто-то вскакивал, куда-то ходил, курсируя мимо нас… Да и когда я засобиралась, по-моему, все, кроме Милочки, поднялись, чтобы проводить меня до дверей… Хотя нет, кто-то остался за столом…
Следователь. Нам известны эти перемещения. Да, вы правы: всыпать отраву в бокал Песочниковой мог почти каждый из присутствовавших… Почему, кстати, Людмила Евстафьевна, если уж у вас были столь близкие и теплые отношения, не стала провожать вас до дверей, осталась за столом?
Петрашова. Субординация.
Следователь. Не понял…
Петрашова. Что ж тут непонятного? Впрочем… Если коротко, Мила очень серьезно относилась к своему авторитету среди сотрудников… С одной стороны, конечно, как в любой «молодежке», отношения между всеми подчеркнуто демократичные. Но с другой… Во всяком случае, у себя в отделе она организовала так… Словом, дистанция между нею и остальными Милочкой соблюдалась тщательнейшим образом. В рабочее время, да еще в присутствии подчиненных, даже свою лучшую подругу Марину она называла по имени-отчеству… Ну и во время застолья она просто не могла вести себя так же, как остальные! Я это понимала, поэтому попрощалась с ней еще за столом, по собственной инициативе… Мы поцеловались, и я… я… Простите, можно еще воды?..
На этом выдержка из протокола дознания обрывалась. Мы с Григом с одинаковым вздохом облегчения откинулись на спинки своих стульев и. молча уставились на Оболенского, неторопливо курившего на наших глазах уже не менее чем пятую подряд сигарету…
Под потолком гостиной-столовой, в которой мы пристроились на этот раз, вились сизоватые полосы дыма. Но даже я, к тому моменту успевшая обрести отвращение к табачному запаху и расставшаяся в этой связи с проклятым зельем, не посмела возникнуть: вся контора знала, что, если у Оболенского наступает пиковый момент интенсивного размышления над чем-то важным, дымит он в том же темпе, что и думает…
Первым нарушил молчание Григорий:
— Заметь, я даже не спрашиваю, каким образом тебе удалось добыть это, — он ткнул пальцем в протокол, — до завершения следствия… Меня другое интересует… Что говорит сам Потехин, предоставивший материал? Будь я на его месте, с учетом «дамы в шляпе», я бы после такого собеседования только на ней и сосредоточился… Сколько дней прошло с момента ее допроса?
— По-моему, около недели… Вот поэтому ты, мой милый, и не на его месте! — Оболенский грустно улыбнулся. — В отличие от нас, Николай понятия не имеет о возможных мотивах, опять же возможно, и впрямь существующих у Валентины Петровны… Ты, Гриша, помнишь исключительно о тех фактах, которые свидетельствуют против нее: работа в университете, примерно совпадающая по срокам со взлетом Катиной карьеры и ее гибелью… Собственно говоря, этим вполне, может быть, просто совпадением и ограничивается количество доказуемых фактов… Для нас, подчеркиваю, а вовсе не для Потехина, который о Кате Крымовой знать не знает, ведать не ведает!.. Все остальное — сплошные несовпадухи: паспорт Валентины Петровны чист от детей…
— Зато новый!
— Ну и что? Сейчас все меняют паспорта… Это не улика. Далее — возраст…
— Это можно подделать, если очень хотеть и постараться! Кстати, и внешность тоже…
— Проверить все косметические клиники нам, как ты понимаешь, не под силу — по техническим причинам! Тем более что никаких следов пластики у нее на лице я, как ни смотрел, Не заметил…
— Стоп! — Это вмешалась я. — Корнетушка, я поняла, почему она выглядит так… так интеллигентно!
— То есть? — удивились они оба, только Григ молча.
— У тети Вали очень сдержанная мимика, свойственная исключительно супервоспитанным людям, вот почему!
Все-таки Оболенский и впрямь умница и схватывает на лету любую, даже так криво высказанную мысль! Пока Гришаня продолжал смотреть на меня с недоумением, Корнет оживился и кивнул:
— Точно, детка… Умница, наблюдательная! У Петрашовой действительно какое-то очень уж неподвижное лицо… После пластики такой эффект изредка остается… Ну что ж… Будем считать данное обстоятельство еще одним аргументом в нашу корзину… домыслов.
— Ну знаешь! — Григ все-таки снова завелся на ту же тему. — Ни тебя, ни свою собственную жену я просто не понимаю! Отказываюсь понимать!.. Вы не желаете сдавать Потехину убийцу… Во всяком случае, с огромной вероятностью именно убийцу! А ни в чем не повинных людей — пусть кушает на здоровье с потрохами… В том числе и нас с Маришкой… По крайней мере, мы у него тоже числимся в подозреваемых — наверняка… Уж Маришка-то точно!..
Я поежилась, а Оболенский насупился, как осенняя туча.
— Помолчи секунду и выслушай меня, — резко бросил он Григу в ответ на его краткую, но пламенную речь. — В общем, когда обзаведешься собственным младенцем, поговорим на эту тему еще раз…
— Ох ты!.. — злобно фыркнул мой муж. — Можно подумать — ты папаша со стажем и жалеешь ее чуть ли не из солидарности… Корнет, окстись! Когда это ты впадал в сентиментальность по части убийц? Да ты, сколько я тебя помню, всегда был безжалостным, как БТР, и таким же неостановимым… Что с тобой?!..
И тогда Корнет, в очередной раз щелкнувший зажигалкой, сказал нечто, заставившее не только меня, но и Григория в кои-то веки лишиться дара речи…
— Я мог бы быть, как ты выразился, папашей со стажем… — Он закашлялся, но справился с кашлем почти сразу. — Никто, и ты, Гришка, в том числе, этого не знает и не узнал бы, вероятно, никогда, если бы… Если бы не все это… Буду краток: в армии я служил, как ты знаешь, в Ульяновске. Встречался там с одной девчонкой — чудесной, между прочим, девчонкой… Расписаны не были, но Маша родила мне сына… Прожившего на свете ровно три месяца, до того как его угробили славные поволжские доктора… Все.