Страница 38 из 53
— Я заплачу вам.
— Сколько?
— Пятьдесят долларов вас устроит?
— Устроит. Но уделю я вам при этом не больше получаса, как положено по тарифу. И вы должны будете выполнить условие: не упоминать в статье моего имени.
— Хорошо, — облегченно вздохнула та, Алла же мысленно удивилась: сколько получит журналистка за статью, если за интервью собирается заплатить такие деньги?
А что, Алла уже достаточно подкована, чтобы вести полемику.
— Простите, откуда вы родом? — спросила она, несказанно удивив журналистку.
— Вообще-то я родилась в Польше, — неохотно проговорила она, — отец там служил. Он был военнослужащим.
— И родились вы в год Кабана.
— Но откуда вы... кто вам сказал?
Алла с притворной обреченностью вздохнула:
— Внешность человека предопределена годом его рождения. Кабаны склонны к полноте, но при этом сентиментальны. Я не удивлюсь, если вы пишете стихи... Но ведь вы пришли ко мне не за этим, верно?
Глава семнадцатая
Андрей нарочно варил пельмени подольше, чтобы Даше легче было их жевать. Он делал тесто крутое, ему нравилось, чтобы оно слегка пружинило под зубами. Если так можно сказать о тесте.
Даша ела полулежа, как он настоял. И посмеивалась.
— Наверное, мужчина на моем месте, получив кулаком по носу, просто остановил бы кровь и дальше пошел, а у меня вон госпитализация.
Она не стала ничего говорить своему спасителю о том, как переполошились ее родные.
— Виктор просто себе места не находит! — возмущалась Александра Сергеевна. — Он отчего-то решил, что с тобой что-то сделали по приказу этой... его знакомой... Иди, Ладушка, к папе, мама завтра приедет... Ты уже догадалась, мы все у вас дома. Виктора должны были завтра выписывать, но он настоял, чтобы мы привезли его домой, когда узнал, что ты пропала.
— Так сразу и пропала! — отчего-то с раздражением отозвалась Даша. — Сколько часов меня не было? Всего два, не больше.
— Сколько бы ни было! Но у тебя не отвечал сотовый телефон, на работе тебя не было... Кириллыч сказал, ты еще в полдевятого ушла.
Кириллыч был их сторожем и проводил свою смену в будочке рядом с салоном, где у прежних соседей была летняя кухня. Даша помахала ему рукой, когда уходила.
— Сотовый мог разрядиться!
— Доченька, может, все-таки что-то случилось? Вон у тебя и голос какой-то странный. Как будто нос заложен.
— Ничего не случилось. Просто Люда поранилась, мне пришлось вызывать «скорую», и теперь надо возле нее посидеть...
Боже, что она говорит! Как будто нельзя это проверить и позвонить той же Людмиле! Сейчас, в эпоху всеобщей телефонизации, лгунам приходится тяжко. Да и завтра, когда за ней приедет отец, все сразу станет ясно... Что она решила? Чтобы ее родные спокойно поспали ночь?
— А где твой сотовый телефон?
— Забыла на работе.
Интересно, куда он потом денется, когда выяснится, что телефон вовсе не на работе? Ничего, завтра будет завтра. Такая вот тавтология. В любом случае сегодня правда никому не нужна. Мама засуетится. Станет требовать адрес Андрея. Поднимется страшный шум. С ними наверняка поедет Виктор, а он только выписался из больницы. Завтра всем желающим Даша расскажет, что случилось на самом деле.
— Мама, давай закругляться, я говорю по чужому сотовому телефону.
— Ничего страшного, — категорически заявила мама.
Видела бы она сейчас любимую дочурку! Даша успела как следует рассмотреть себя в зеркале. Особенно свое стремительно опухающее и синеющее лицо.
— Извини, я вынуждена вернуть телефон владельцу. Он уходит домой.
Вот так, чтобы родные не вздумали перезванивать.
Скорее всего она наворотила эту кучу лжи от растерянности. От удара по носу. Может, и вправду у нее мозги сотряслись.
— Вы спасли меня от такого кошмара, — благодарно заметила Даша.
— Если быть точнее, вас спас Шерхан... Это мой пес, немецкая овчарка.
— С меня самая вкусная мозговая кость.
— Одно не понимаю. — Андрей посмотрел на нее внимательно. — Калитка не могла открыться просто от удара вашего тела.
— Наверное, нет, — согласилась Даша, — но я успела нажать на ручку и падала уже в приоткрывшуюся дверь... Как я думаю. Потому что в тот момент перед моим лицом как будто что-то взорвалось. Ужасно больно. — Она виновато взглянула на него. — Вы относили меня в дом на руках?
— Было бы странно, если бы это проделал Шерхан, — улыбнулся Андрей.
— А врач — ваш знакомый?
— Мой старший брат. Он великолепный хирург. Потому я и позвонил ему. Кому бы еще я смог доверить такое хорошенькое личико?
Даша смутилась.
— Успокаиваете? Представляю, какое оно будет завтра — сине-черное, с зелеными разводами...
— Самые модные цвета в нынешнем сезоне, — изменив голос, проговорил он.
Они оба посмеялись. Даша отодвинула от себя тарелку.
— Спасибо, давно я с таким удовольствием не ела. Все на бегу, а вечером так порой устанешь, что даже аппетит пропадает.
— Вам не помешает как следует питаться. Вы, надо сказать, очень худенькая. Сидите на диете?
— Нет. Ем все подряд, да вот почему-то не поправляюсь... Может, от всяческих треволнений?
— У вас неприятности? — спросил он, забирая у Даши тарелку.
— Я открывала свое дело... — Хотя Даша и решила не откровенничать с незнакомым человеком, она не могла не отвечать ему на вопросы. Главное, он не интересуется в отношении тех, других неприятностей. Завтра ее увезут отсюда, и, возможно, они больше никогда не увидятся. — Парикмахерский салон. Кстати, недалеко от вашего дома. «Черная пантера» называется. Теперь вы сможете до конца жизни стричься у меня бесплатно. Я хороший мастер.
Она сказала это без тени хвастовства, потому что и вправду считала себя таковой. Дедушка, между прочим тоже говорил, что у нее хорошая рука.
— И поэтому похудели, из-за салона?
— Знаете, сколько нервов отняла у меня беготня по кабинетам?
— Догадываюсь, — кивнул Андрей. — Но почему-то мне кажется, вы что-то недоговариваете.
— Недоговариваю, — согласилась она. — Но зачем вам чужое горе?
— Значит, горе все-таки есть? Я так и подумал.
— Но я бы не хотела, чтобы меня жалели.
— Понятно. Лучше, конечно, если вы тихо истаете и никто не догадается, от чего.
— Вы сказали, будто догадывались о моем... неблагополучии. Что, это написано на моем лице? Ну, что у меня горе.
— Не написано. У вас на лице замок. Но в какой-то момент вы неплотно прикрыли дверь...
— Вы, случайно, не писатель?
— Журналист. В свободном полете.
— Это как?
— Из одной газеты ушел, а в другую еще не устроился.
— То есть сегодня вас вполне могло не быть дома.
— Да, и в таком случае калитку я замыкаю. Чтобы кто-нибудь случайно не забрел во двор. Я же Шерхана не привязываю на цепь.
— Почему?
— Потому что он породистый пес, с достоинством, может обидеться.
— Он живет в доме?
— В своем.
— В конуре?
— Если бы вы могли ее посмотреть, сказали бы, что для конуры она слишком шикарна. Я сам ее построил. Знаете, даже чертежи чертил. На компьютере. У меня есть специальная компьютерная программа. Когда-то у меня была мысль выстроить на этом участке хороший дом. А потом я узнал, что этот район скоро снесут. Вроде даже в следующем году.
— А как чувствует себя ваш пес зимой? У него в доме, случайно, не центральное отопление?
Андрей засмеялся.
— Вы имеете в виду, не мерзнет ли он? Если холодно, я оставляю открытой дверь в сени. У него есть свое местечко...
Даше было легко с ним разговаривать. Как будто она встретилась с другом детства. Наверное, она могла бы рассказать ему о Викторе, но тогда все бы рухнуло. Эта легкость в отношениях. Он стал бы ее жалеть...
Хотя, казалось бы, что плохого в том, что тебя пожалеют? Она же слабый пол, так что слабость ей простительна, но Даша считала, что слабость — это как вода: найдет маленькую щелочку и начнет ее размывать постепенно. И щелочка будет становиться все шире и шире, а потом уже воду будет не удержать, и она, то есть слабость, сметет все на своем пути. Начнутся сопли-вопли, истерика... Подумав об этом, она стиснула зубы — и тут же заболел не только нос, все лицо. Так, что слезы на глазах выступили. Кажется, стала отходить анестезия.