Страница 4 из 5
Юля смутилась собственным мыслям. Не то все это было, не то. Откинула клапан рюкзака и стала в который раз проверять укладку — спальник внизу, пенка закреплена сбоку, с другой стороны бутылка воды, пакет с вещами на спальнике, папка-конверт с тетрадкой…
По пальцам пробежали неприятные мурашки.
Не может быть…
Спальник, вещи, звякнувшие миска с кружкой. Конверта с тетрадкой и книгой не было. Юля оглянулась, пытаясь вспомнить, как она укладывала рюкзак. Было это так — она подошла к нему сзади и стала по очереди все складывать. Спальник, куртка, вещи, конверт, кроссовки, шлепки… Неправильно! Куртка лежала на дне, и было это вчера. Вчера утром она клала конверт в рюкзак. А сегодня… Сегодня она конверт не видела. Утром Юля встала, достала миску с кружкой, потом упаковала спальник, вещи. Все. Конверта не было. Как же она могла о нем забыть? Последний раз она держала его в руках вчера вечером. Да, вчера… Записала события прошедшего дня, убрала дневник в прозрачную папку и?.. Кажется, она положила конверт на рюкзак, потом ее отвлекла Харина. Все.
Неприятно заколотилось сердце. Погодите, этого не может быть! Конверт просто выпал. Вот прямо сейчас взял и выпал!
Юля перекатила своего зеленого крокодила с боку на бок. Недовольно скрипнула пенка.
Конверта не было. Большого прозрачного конверта с дневником, любимой книжкой с гороскопами и… и распечаткой разговоров в чате.
2. Покровитель тропы
Труд для Девы главное. Следуя за своей планетой, Меркурием, она ищет знаний, чтобы подчинить вещественную природу своему уму. Однако также Дева может стать сплетницей, критиковать и высмеивать людей, которые отстают от нее по своему уровню развития.
Накрапывающий дождик делал шагающих людей одинаково серыми. Даже Юлина зеленая куртка от измороси потемнела и посерела. Рюкзак с каждым шагом становился тяжелее, но еще тяжелее были Юлины мысли.
Кто?
Как в дурном детективе. Десять человек, и каждый мог зачем-то залезть к ней в рюкзак. Два вечера она сидела около костра, заполняла дневник, и ни у кого даже вопроса не возникло.
Вчера он еще был, а потом растворился в воздухе.
Десять человек! Кто?
Харину с Олегом Павловичем можно вычеркнуть. Взрослому ее дневник не нужен. Ирка тайны хранить не умеет, проговорится тут же. Да и зачем ей конверт? Что она с ним будет делать? Прочитает, что про нее думает Юля, ну и что? Ничего нового там нет. Дружат они давно, двадцать раз ругались, расходились и вновь становились закадычными подружками. Ирка для Юли была чем-то вроде щита. За ее шумностью, разговорчивостью и повышенной активностью можно было легко спрятаться, подумать, оценить ситуацию. Только Ирка могла согласиться на такую аферу, как поход. Она мгновенно загорелась этой идеей, тут же купила все, что нужно, и опомнилась лишь здесь, на Алтае, когда бежать уже было некуда, когда автобус, привезший их к веселой речке Чуя, упылил прочь.
Не станет Ирка красть дневник. Если бы он ей понадобился, она бы взяла в открытую — схватила бы с Юлиных колен и начала бы бегать по всему лагерю, демонстративно потрясая тетрадью. К тому же, узнай она из него что-нибудь неожиданное, сразу бы дала знать. Обиделась бы, подняла крик или начала тыкать пальцем в возмутившие ее места. Не обиделась, не подняла, не начала, значит, не трогала она папку.
Ирка пыхтела впереди, прежде чем ступить на камень, старательно подпрыгивая на одной ноге — шел затяжной подъем в гору.
Не было у нее дневника, точно не было.
Харина остановилась, собираясь с силами, чтобы подняться на новый приступок. Юля машинально подставила ладонь под днище ее рюкзака, рывком помогая подруге вздернуть себя наверх.
— Ты чего? — испуганно оглянулась Ирка.
— Ничего, — опустила глаза Юля. И как можно было подумать на подругу?
Юля на секунду задержалась, окидывая взглядом всю колонну, но сзади ее тут же догнал топот Инвера, и она снова пошла.
Десять человек… Может, потерялся? Право же, кому интересно знать, что она Дева, что сделала себе несколько расчетов гороскопа, что увлекается она хиромантией и гаданием по «Книге Перемен». Что такой же расчет она сделала и на Петьку. Да кому вообще интересно знать, что ей понравился Ткаченко? Мало ли кому кто нравится…
Она представила узкий пятачок поляны. Три палатки. Одна маленькая, стоит около обрыва. В ней спят Петро, Мишка и Инвер. Мустафаев присоединился к этой компании позже остальных. Поначалу он держался около Сережки, но тот быстро уболтал его, и Инвер после первой ночи прибился к друзьям. Просторная высококупольная белая палатка «Зима» — Олега Павловича. Сначала думали, что все мальчишки будут спать там, но Мишка притащил свою палатку, поэтому под широким белым тентом теперь обитали руководитель, Сережка да Катя — Палыч взял ее к себе, чтобы она не заразила никого в палатке девчонок.
В их палатке с оранжевым тентом было тесновато. Лебедева места много не занимала, Настя тоже, а вот Ирка любила спать с шиком, раскидывалась ночью, так что ее никакими силами невозможно было сдвинуть. Первую ночь терпели, на вторую стали делать замечания. Но Харина только скалила большие крепкие зубы — за себя в сонном состоянии она не отвечала.
Юля пыталась представить перемещение дневника со вчерашнего вечера и… ничего необычного не вспомнила. Убирала она его. Точно убирала! Перед глазами четко вставала картинка, как кладет она папку на пакет с вещами, как прикрывает курткой, чтобы в случае сильного дождя не промокла…
Первым в колонне шагал Олег Павлович. Он чуть косился на тропу поверх очков, словно не доверял тому, что видел. Рюкзак у него был огромный, однако нес он его легко, даже вперед не клонился, как будто за спиной у него не было этих килограммов. Не нужны ему Юлины гороскопы.
За ним, чуть покачиваясь на узкой тропе, шла Ивашкина. Когда Катина нога встречалась с неровностью, девочка чуть отводила руку в сторону, словно искала невидимые перила для опоры. Она с таким трудом взбиралась на малейший уступ, так сильно сгибалась, что, казалось, вот-вот ляжет. Но Катя не ложилась, а упрямо двигалась вперед, низко надвинув капюшон непромокаемой куртки себе на нос. Она вполне могла спрятать конверт под курткой, чтобы потом где-нибудь в укромном уголочке все прочитать. Зачем? Ну, узнает она Юлину тайну. И что будет с ней делать? Побежит обо всем рассказывать Ткаченко?
Бочарникова снова подняла глаза на черную Катину куртку. Все утро она просидела около Юлиного рюкзака, думала что-то. Вот и надумала?
Легко прыгая с уступа на уступ, постоянно налетая на Катю, следом идет Сережка. Кажется, он всю дорогу сдерживается, чтобы не расхохотаться. Ему что дождь, что солнце — все равно. Он идет в своих неизменных кедах, которые давно промокли, в кепке и джинсовке нараспашку. Его грязно-зеленые штаны темны до колен от воды, но Юля была уверена, что Сережка этого не чувствует, как не чувствует за своими плечами рюкзака и вообще не замечает каких-либо трудностей похода. Сережке точно не нужны чужие конверты. Что ему с Юлиных тетрадок? Он кажется настолько открытым, что обман в его веселой душе не уживется.
За Сережкой шли Петька с Мишкой. Не так — Петро с Мишкой. Федина сразу же предупредила Юлю, что все его зовут именно так. Ткаченко здорово хромал, но старался не отставать от приятеля. Он перекидывал из руки в руку палку, словно не мог решить, какая нога у него болит больше. Они? Снова не похоже. Зачем мальчишкам что-то красть?
Оставались еще две девчонки. Жгучая брюнетка Настя Федина и бледная Оля Лебедева. Лебедева вообще казалась не от мира сего. Бесцветная, неразговорчивая, она молчала не потому, что много думала, а потому, что мыслей своих у нее не было. Ей и в голову не придет у кого-то что-то воровать. Федина? Эта может. Они с Юлей сразу не понравились друг другу. Активная Настя тут же продемонстрировала новеньким, что на присутствующих парней они могут не рассчитывать, все давно разобраны. Чутье у Насти было феноменальное. Юля старалась никак не показывать своего интереса к Ткаченко, специально отходила подальше, но что-то ее постоянно выдавало, и Федина начинала сверлить ее недовольным взглядом.