Страница 38 из 68
Куки бросила на меня встревоженный взгляд.
– Кажется, ты весьма спокойно приняла эти новости.
– Не совсем, – я покачала головой. – Думаю, я в шоке. То есть… да елки-палки! Они же наверняка историями всякими делятся.
Кажется, Куки тоже была в шоке. Пока я направлялась к дому некой Элейн Оук, она копалась в контенте какого-то сайта. Внезапно глаза ее расширились, а взгляд стал похож на взгляд безумно влюбленного человека.
– И у них есть фотки.
– И они делятся историями. Погоди, что? У них есть фотки?!
В целях безопасности я решила съехать на обочину, включила аварийные огни и уставилась на экран ноутбука. Святой пирог с бананом и сливками! У них действительно были фотографии.
Через час мы стояли на пороге женщины, которую я окрестила Маньячкой. Ну серьезно, кто станет платить охранникам и другим заключенным, чтобы получать информацию о Рейесе? Или красть у него вещи? Я, конечно, не зарекаюсь, что не сделала бы того же, но у меня есть веская причина.
Дверь открыла высокая тощая женщина. Светлые волосы коротко подстрижены и уложены в некий вид беспорядка, но я сильно сомневалась, что хоть один ее волосок лежит не на том месте, на каком ей хотелось.
– Привет. Вы мисс Оук?
– Да, – ответила она с легким намеком на недовольство.
– Мы приехали расспросить вас о Рейесе Фэрроу.
– У меня определенные часы посещения. – Она указала на табличку над дверным звонком. – Приходите позже.
Я выудила удостоверение из заднего кармана.
– Вообще-то мы здесь по делу. И были бы рады поговорить с вами прямо сейчас. Если у вас есть минутка.
– Понятно. Хорошо. – Она провела нас внутрь своего скромного жилища. Если дом за несколько миллионов, в котором несколько триллионов комнат, может считаться скромным. Не может же, да? – У меня так много посетителей, что пришлось установить часы посещений. Ни единой свободной минуты. – Мы все оказались в небольшой гостиной. – Приказать подать вам чаю?
Она не шутит? Так вот чем занимаются богачи? Приказывают подать чай?
– Нет, спасибо. Я только что приговорила почти литр нирваны со льдом и без сахара.
Она потерла суставом пальца под носом, словно моя бесцеремонность была… ну, бесцеремонной.
– Итак, – проговорила мисс Оук, придя в себя от моей наглости, – что этот плут на сей раз натворил?
– Плут? – переспросила Куки.
– Рейес, – уточнила Элейн.
От такого небрежного упоминания имени Рейеса меня всю судорогой свело от ревности. А для меня это нетипично. У меня редко бывают судороги, и в моем понимании такая реакция была спровоцирована этой конкретной женщиной. Вроде «и пусть победит сильнейшая… во флирте». А я всегда думала, что ревности во мне нет ни капельки. Очевидно, когда дело касается Рейеса, во мне ее целые тонны.
Стиснув зубы и сжав кулаки, я задвинула ревность подальше.
– Вы с ним общались в течение последнего месяца?
Она рассмеялась. Вероятно, челядь вроде меня ее развлекает.
– Наверное, вы почти ничего о Рее не знаете, я права?
Рей, значит? Интересно, может быть еще хуже? У меня задергалось веко.
– Почти ничего, – процедила я сквозь стиснутые зубы, а говорить сквозь стиснутые зубы не очень-то легко.
Когда Элейн встала и направилась к двери, Куки сжала мою ладонь. Судя по всему, чтобы напомнить мне, что если я убью эту женщину и похороню ее безжизненное тело под ее же азалиями, то останется свидетель моего преступления. А ведь я даже не знала, что азалии растут в Нью-Мексико.
– Тогда вам стоит пойти со мной. – Элейн открыла ряд смежных дверей, ведущих в помещение, которому можно было дать только одно название – музей Рейеса Фэрроу.
У меня отвисла челюсть: глаза наткнулись на огромный плакат с изображением Рейеса. Один его вид дразнил меня, ласкал горящим взглядом, от которого слабели колени, а сама я забывала, как дышать.
– Так и думала, что вам понравится, – заметила Элейн, когда я, не знаю как, поднялась со стула и бездумно пошла вперед.
Я вплыла в рай имени Рейеса, и весь остальной мир отпал за ненадобностью. Комната была просторной, с освещенными витринами и фотографиями в рамках на стенах.
– Я была первой, – заявила она звенящим от гордости голосом. – Отыскала его еще до того, как был вынесен приговор. Все остальные веб-сайты просто пошли по моим следам. Они знают о нем лишь то, что я позволяю им знать.
Или то, что позволяют ей знать охранники в тюрьме. Нил поведал мне, что за несколько лет они уволили четырех человек, которые продавали этой женщине сведения о Рейесе Фэрроу и его фотографии. Если судить по дому, могу поспорить, Элейн подкупила больше четырех. Большинство фотографий в рамках дублировали те, что мы видели на сайте: Рейеса снимали, когда он не смотрел в камеру. Мне стало интересно, сколько же она заплатила охранникам, чтобы те решились рискнуть работой. А зная Рейеса – еще и жизнью.
Была даже парочка зернистых снимков его в душе. Впрочем, их качество не мешало заметить, какой он обалденный. Я не удержалась и встала поближе, чтобы рассмотреть изгиб стальных ягодиц, гладкие линии мышц.
– Эти фотографии – одни из моих любимых.
От голоса Элейн я подпрыгнула, но все равно продолжала просчитывать в уме, сойдет ли мне с рук проникновение со взломом, если я вернусь сюда позже, чтобы украсть эти фотки.
В витринах находились различные предметы, которые, вероятно, принадлежали Рейесу. Тюремные формы, расческа, старые часы, несколько книг и пара открыток, которые, видимо, он от кого-то получил. Я присмотрелась. Ни на одной открытке не было обратного адреса. Наклонившись ближе к одной из витрин, я заметила несколько рукописных страниц. Почерк витиеватый и плавный. Зуб даю, писал Рейес.
– У него великолепный почерк, – проговорила Элейн с намеком на самодовольство. Похоже, она упивалась тем, что обскакала меня. – Мы до сих пор пытаемся выяснить, кто такой Датч.
Я застыла. Она только что сказала Датч? Придя в себя через несколько долгих секунд, я выпрямилась и устремила на нее свой лучший беззаботный взгляд. Повезло, что Куки стояла в нескольких шагах позади Элейн, и та не видела округлившихся, как блюдца, глаз.
– Датч? – переспросила я.
– Да. – Элейн прошла вперед и указала на страницу. – Сами посмотрите.
Я снова согнулась над витриной и прочла: «Датч». Каждое слово в каждой строчке – Датч. Снова и снова. То, что было похоже на письмо, на самом деле оказалось многократно написанным моим именем. Последняя страница отличалась от остальных. Это был рисунок. Из слов. То есть из одного слова, снова и снова. Датч. Сердце перегоняло само себя, будто я была на финишной прямой.
– Вам известно, как давно это написано? – спросила я, сделав несколько глубоких вдохов.
– Разумеется. Несколько лет назад. Рей перестал писать, как только узнал, что охранник крадет эти страницы для меня.
В конце витрины была фотография. Наверное, самая потрясающая из всех. Черно-белый снимок Рейеса. Он сидит на койке в камере, рука небрежно лежит на согнутом колене. Голова откинута назад, к стене, глаза закрыты. На лице – полнейшая безнадежность.
У меня сдавило грудь. Я понимала, почему он не хочет возвращаться в тюрьму, но все равно не могла позволить ему умереть. Тем более после того, что сказала Незабудка. И Пари.
Здесь, в музее, мне было не по себе. Я-то думала, Рейес целиком мой, мой маленький секрет, который я буду хранить, пока смерть не разлучит нас, а все это время у него были толпы тоскующих по нему женщин. Не то чтобы я их в чем-то обвиняла, но жало все равно жалит больно.
Куки стояла неподвижно, явно раздумывая, что я буду делать.
– Значит, вы не в курсе, кто такой Датч? – поинтересовалась я, пытаясь выудить больше информации.
– Один из охранников пытался для меня это выяснить. Я предложила ему внушительную сумму, но к тому времени Рейес узнал обо мне, и охранника уволили. А вы знали, что Рейес очень умен? У него две ученые степени. Он получил их, находясь в тюрьме.