Страница 21 из 21
Может быть, спросить у него?
А как я узнаю, говорит ли он правду? И не навредит ли это принцу? И не разгневается ли Оберон?
Я три раза обошла вокруг шатра. Мне надо было набраться решимости: с каждым кругом моя сила воли натягивалась, будто пружина. Наконец я набрала в грудь побольше воздуха и зашагала к фонтану.
Ланс стоял ко мне спиной, я увидела листок в его книжечке, исчерканный будто набросками: линия крыш… Череп дракона на холме… Силуэт статуи из фонтана…
— Простите, пожалуйста…
Он обернулся. У него было такое недовольное, высокомерное лицо, что я попятилась.
— Да, Лена, — сказал он равнодушно. Хорошо хоть ругаться не стал.
— Я хотела спросить…
Он смотрел на меня неподвижно, бесстрастно, и под этим взглядом у меня язык прилип к зубам. И когда я уже совсем решила бросить свою затею и сбежать, Ланс вдруг шагнул вперед, взялся за посох Оберона, передвинул мою руку вверх по древку:
— Привыкай сразу к правильной хватке. Между навершием и правой рукой должно помещаться от локтя до двух. Не больше. Что ты хотела спросить?
— Я хотела, — пролепетала я, глядя в его белесые глаза, оказавшиеся теперь очень близко, — спросить… а что такое веерное трассирование?
Он совершенно не удивился.
В следующую секунду его собственный посох был у него в руках. Ланс легко крутанул его на пальце. Раздалось шипение. На секунду мы оказались в центре «шатра» из дугообразных огненных струек.
Посох замер, мерцание прекратилось, «шатер» исчез. Мы стояли в дымящемся кругу — там, где огненные струйки касались мостовой, теперь догорали щепки, солома и прочий уличный мусор.
Взвилась над площадью перепуганная стая голубей. Где-то загавкала собака. Над водой в фонтане облачком поднялся туман.
— Здорово, — сказала я хрипло.
— Это все, что ты хотела узнать?
И я струсила.
— Да, — сказала я торопливо. — Большое спасибо.
Глава 12
ПЕРЕХОД
Город тысячи харчевен был последним человеческим поселением на нашем пути. Стоило каравану перевалить через холмы — и началась безлюдная дикая местность. Огромные птицы кружили над караваном, каждая размером с небольшой самолет. В полдень их крылья то и дело закрывали солнце, но это было еще полбеды: птицы кричали так пронзительно и жалобно, как будто их жарили и ели прямо там, в поднебесье.
— Гарольд? Может, у них болит что-то?
— Они здоровее нас с тобой!
— Тогда почему так орут?
— Порода такая. Похоронники называются.
Я покосилась в небо. Похоронники метались, всплескивали крыльями, то падали камнем, то снова набирали высоту. Им явно нравилось над нами издеваться.
— Гарольд? Может, их разогнать?
— Будет приказ — разгоним, — степенно отвечал Гарольд.
Но приказа не последовало. Птицы мало-помалу отстали сами по себе. У меня на душе стало легче, но ненадолго: теперь вокруг воцарилась тишина, как под подушкой. Не шелестели листья. Совсем не было ветра. В низинах собирался туман. Лошади ступали по траве совершенно бесшумно, только где-то в хвосте колонны, в обозе, глухо звякал колокольчик.
Мне опять захотелось домой. Подумать только: пока я здесь воюю, там застыл в воздухе падающий снег, замерли троллейбусы и машины, мама замерла у себя на работе перед экраном компьютера, и экран не мерцает…
Надеюсь, с ней ничего не станется, пока я здесь? С ними со всеми без меня ничего не случится?
— Гарольд… А что бывает с теми городами и странами, откуда ушло Королевство?
— Живут себе. Некоторые получше, некоторые похуже… Оберон… его величество говорит, что со временем такой мир может разрастись со страшной силой, покорить небо и землю, а потом построить огромный летающий дом и улететь к звездам.
— Гарольд, — у меня вдруг пересохло во рту. — А Оберон не говорил…
— Не «Оберон», а «его величество»!
Я не стала с ним спорить. Хлопнула пятками по упругим бокам моего Серого, тот зашагал быстрее, перешел на рысь (меня стало трясти и подбрасывать) и скоро оказался в голове колонны.
Крокодилоконь Оберона (это чудище звалось нежно — Фиалк) плыл над дорогой, едва касаясь ее широченными копытами. Стражники покосились на меня, но пропустили к королю; рядом с Фиалком шел коричневый конь принца, покрытый попоной так, что виднелись только хвост и голова.
Отец и сын разговаривали. Я поняла, что опять не вовремя. Принц сидел в седле красный, очень обиженный: вот так же выглядела наша отличница Фролова, когда новая математичка влепила ей трояк по самостоятельной…
В руках у короля был его новый посох — черный, будто смоляной, с навершием в виде корявого древесного корня.
Оберон почувствовал мое приближение. Глянул через плечо:
— Добрый день, Лена. Что скажешь?
Он говорил спокойно и приветливо, как обычно, но мне все-таки показалось, что в его голосе нет прежней доброты.
— Вы заняты? — спросила я. И поспешно добавила: — Ваше величество.
Оберон улыбнулся:
— Представь, что во время битвы офицер приходит к полководцу: «Простите, вы не заняты?» Нет? А мне показалось… Я только хотел сказать, что враг прорвал левый фланг и армия отступает в беспорядке…»
Я покраснела. Конечно, я задала глупый вопрос, но зачем же надо мной подтрунивать в присутствии принца?
— Не обижайся. — Оберон поманил меня пальцем, серый конь правильно истолковал его жест и почти поравнялся с зубастым Фиалком. — Мне кажется, что со вчерашнего дня ты какая-то… не такая. Что тебя мучает?
Принц на меня не смотрел — изучал горизонт. Лицо у него было отчужденное, мол, предавай меня, не тяни.
— Нет, ваше величество. То есть я немножко волнуюсь, все-таки переход границы… то-се…
Король чуть приподнял бровь. Я солгала, он это понял. Принц по-прежнему смотрел вдаль. Неезженая дорога, поросшая травой и кустами, вела вперед и вперед, терялась за холмом. А впереди стояли тучи — плотной черной стеной.
Над караваном висела зловещая тишина. Если бы принц догадался отстать! Я поговорила бы с Обероном начистоту… Вот ведь дурацкое положение! Заговорить — получится, будто я сплетница и ябеда к тому же. Не заговорить — выходит, что я вру.
— Я хотела спросить только… Наш мир — мой настоящий… то есть родной мир… может быть, в нем тоже когда-то было Королевство? А потом Королевство покинуло его, мир разросся, изменился, стал таким, как теперь?
Крокодилоконь по имени Фиалк обернул ко мне зубастую морду. Удивленно покосился карим глазом: как ты, мол, догадалась?
Принца не интересовали отвлеченные вопросы. Он не повернул головы.
Оберон улыбнулся:
— Знаешь… Не исключено. Может, и было такое Королевство. Давным-давно. Уже никто толком и не помнит.
— Ну, кто-то помнит, — сказала я, помолчав. — Ведь если бы того Королевства не было — зачем бы я пришла к вам? Зачем бы училась волшебству, вместо того чтобы сидеть дома и смотреть телевизор?
Принц оживился:
— Телевизор — это штука, которая показывает картинки?
— Мне нравится ход твоей мысли, — серьезно сказал Оберон, не слушая сына. — Да. Наверное, ты права.
И он так это сказал, что на душе у меня снова стало спокойно. Пусть отец и сын не всегда понимают друг друга, пусть с принцем связана какая-то тайна — но Оберону я могу верить до конца, что бы там ни было.
— Горы. — Король протянул вперед свой черный посох. Я посмотрела, куда он указывал…
То, что раньше казалось тучами, обернулось на самом деле немыслимыми, страшенно высокими, покрытыми снегом горами.
Мы разбили лагерь у подножия скалы, треугольной, похожей на парус. Здесь везде был камень, скалы торчали тут и там, как щербатые зубы. Стемнело моментально, будто выключили свет. Я как раз занималась своими делами в укромном местечке. Выбралась оттуда, на ходу застегивая штаны, выпучив в темнотищу глаза: ничего же не видно!
Постояла, поморгала, понемногу сориентировалась. Костры, разведенные стражей и поварами, светили тускло: экономили топливо. Можно, конечно, идти на свет, но где гарантия, что по дороге не угодишь ногой в щель, не свалишься в яму, не покалечишься?
Конец ознакомительного фрагмента.