Поцелуй в ночи

Этьен проклинал себя за глупость. Он никогда особенно не переживал за безопасность своего жилища и сохранность имущества, да и о собственной безопасности тоже почти не думал. До сих пор он считал самым ценным и самым уязвимым в жизни лишь свою работу. Он никогда не озадачивался тем, как защитить себя от нападения. Среднестатистический грабитель был бы неприятно удивлен, вломившись в его дом, особенно если бы ему пришло в голову напасть на хозяина. К тому же времена, когда охотники за вампирами были реальной угрозой, давно прошли. По крайней мере он так считал до тех пор, пока не познакомился с Пауком. Но Рейчел была дорога Этьену, куда дороже, чем она думает. И из-за его беспечности теперь она была в опасности, а он, беспомощный, сидел здесь.

Этьен превратил свой кабинет в нечто вроде бункера, защищенного как от злоумышленников-людей, так и от злоумышленников-вампиров, поскольку все, что связано с компьютерами, пользовалось на удивление большой популярностью среди ему подобных. А теперь Паук превратил его неприступный и автономный бункер в ловушку — всего лишь вырвав с мясом панель со щитками. Теперь никто не попадет к Этьену, не прибегая к помощи ацетиленовой горелки, и он без горелки тоже отсюда не выйдет — через сталь шести дюймов толщиной ему не пробиться. К несчастью, Этьен не додумался на всякий случай сложить у себя в кабинете необходимый инвентарь. Оставалось дождаться приезда Бастьена и Люцерна. Еще несколько часов. За это время с Рейчел могло случиться все, что угодно.

Этьен угрюмо смотрел на то, что осталось от его рабочего оборудования стоимостью в несколько сотен тысяч долларов. Если ему удастся собрать и запустить хотя бы один компьютер, то он сможет связаться с кем-то из своих раньше, чем сюда приедут братья. Но надежды на то, что у него что-нибудь получится, почти не было. Паук все тут разворотил. И все же лучше что-то делать, чем сидеть и представлять себе всю ту жуть, которая может произойти с Рейчел.

Этьен вытащил из холодильника еще один пакет с кровью, рассеянно отметив, что пакет нагрелся. Похоже, Паук и холодильник сломал. И все же беспокоиться тут было в общем-то не о чем, Этьен уже принял достаточно крови и ничего не имел против того, чтобы она немного нагрелась.

Он принялся колдовать над компьютерами.

— Я не стану кусать Булочку. — Рейчел злобно посмотрела на Паука, который пытался соблазнить ее маленьким терьером, подсовывая собачку ей под нос. Как вообще он мог ей предложить такое?! Этот Паук явно был психом. Восприняв ее дипломатическое молчание как поощрение к действию, Паук пустился в пространные объяснения относительно того, почему он хочет стать вампиром. Он полагал, что жить вечно — это круто, круто проводить ночи в компании симпатичных вампирских цыпочек. Похоже, он представлял себя настоящей звездой. В своем распаленном воображении он уже видел себя, грязного замухрышку, королем ночи. Словно обращение в вампиры могло кардинально изменить его внешность и личность.

Когда Рейчел что-то пробормотала в ответ, искренне надеясь, что он не воспримет ее невнятный лепет как выражение презрения к его персоне, он очень оживился и признался, что мечтал о превращении в вампира с тех самых пор, как узнал, что Этьен принадлежит к этому кругу избранных. В его планы входило убить Этьена, явиться к нему на похороны, «потому что много шикарных вампирских цыпочек пришли бы к нему на похороны», выбрать из них ту, что понравится ему больше всех, и привести ее к себе. Тогда бы она и превратила его в вампира…

На этом месте Рейчел перебила Паука и объявила, что если он рассчитывает на то, что она укусит его, то лучше ему об этом забыть. Он склонил голову набок и сказал:

— Но у меня есть кол. И власть. Ты должна делать то, что я скажу.

Рейчел, прищурившись, посмотрела на маленького таракана и спокойно сообщила:

— Да, у вас есть кол и власть — до поры до времени. Но если вы попытаетесь принудить меня укусить вас, то я не просто укушу, я вас прожую и выплюну — как жевательную резинку. — Она изобразила зловещую ухмылку, надеясь, что по лицу не видно, как ее тошнит при одной мысли об этом.

Судя по тому, как Паук побледнел, Рейчел решила, что предупреждение возымело действие. Он перестал настаивать на том, чтобы она укусила его и обратила в вампиры, но зато заставил ее подняться и пройти в подвал.

В этот момент Рейчел испугалась, что, возможно, зашла слишком далеко и лишила себя шанса на спасение. Однако Паук не убил ее. Он приковал ее к стене подвала. Надо сказать, Паук серьезно подготовился к тому, чтобы привести к себе домой «вампирскую цыпочку», и, очевидно, не рассчитывал на то, что она сразу согласится его облагодетельствовать. Вероятно, он решил, что сможет добиться от нее желаемого спустя некоторое время. Возможно, он рассчитывал на стокгольмский синдром [4]или на что-то иное, что могло бы способствовать решению его проблемы.

Как бы там ни было, Паук приказал ей шагнуть к стене и защелкнул стальные обручи вокруг ее лодыжек, бедер, талии и шеи. Потом с осторожностью приблизился, не опуская арбалета с нацеленной ей в грудь стрелой, и закрепил оковы на предплечьях и запястьях. Оставив пленницу в таком положении, он поднялся наверх. Рейчел тут же попробовала освободиться от оков, но они оказались еще прочнее тех, что были в фургоне, а прикованная к стене, с разведенными ногами и руками, она едва ли могла приложить необходимое усилие.

Она все еще пыталась справиться с оковами и ругалась под нос, когда дверь, ведущая из подвала на лестницу, открылась. Паук вернулся, держа за шкирку маленькую пушистую собачонку. Помахивая собачкой перед носом Рейчел, он ласково пропел:

— Обед!

— Я не стану ее кусать, — повторила Рейчел.

Паук схватил собаку за ошейник. Песик хрипел и задыхался. Не в силах на это смотреть, Рейчел рванулась в бессильной ярости и крикнула:

— Опустите несчастное животное на пол. Вы его задушите!

— Но я должен тебя накормить, — жалобно протянул Паук. Тем не менее он опустил собаку на пол, привязав конец поводка к перилам лестницы. — Как иначе я заставлю тебя понять, что мне можно доверять?

Рейчел с интересом смотрела на Паука, что-то бормотавшего себе под нос. Кажется, этот человек слишком много времени проводит в одиночестве. Очевидно, он привык говорить сам с собой.

— Это всего лишь брехливая собачонка соседки, — бормотал он. — Она все время гадит на моей лужайке, негодяйка. Я не понимаю, почему ты не можешь просто взять и съесть эту тварь и освободить меня от этой гадкой собаки. Я…

— Я не ем домашних любимцев, — перебила его Рейчел.

Он встряхнулся.

— А как насчет крыс? Мне каждую неделю их привозят. Я скармливаю их своему удаву, но…

Он замолчал, когда Рейчел, поежившись от отвращения, покачала головой. Что называется, без комментариев. Чтобы она, Рейчел, ела крыс? Боже упаси!

— Да ты привередливая, — раздраженно заметил он. — Если бы я знал, что с тобой будет столько проблем… — Он замолчал, когда раздался громкий звонок.

Рейчел огляделась, пытаясь понять, откуда доносится звук, но тут Паук включил телевизор в углу. На экране появилась картинка — скорее всего изображение входной двери в этот самый дом. Как и Этьен, Паук увлекался современными охранными технологиями. Так подумала Рейчел, глядя на экран на пузатого мужчину в футболке, одной рукой жавшего на звонок, а другой колотящего в дверь.

— Это мой брат, — угрюмо сообщил Паук, но внезапно повеселел и обернулся к Рейчел. — Ты можешь из него кровь выпить. Я его не слишком люблю. И тебе даже не придется превращать его в вампира. Он всегда мешал мне жить.

— Я не собираюсь кусать вашего брата! — едва не вскрикнула Рейчел, шокированная таким предложением. Господи, кем он ее возомнил?! Своим карманным киллером, призванным избавлять его от любого досаждающего ему создания? Рейчел еще никогда никого из людей не кусала и кусать не собиралась. Кроме, разумеется, Этьена, но то был укус… э-э… довольно интимного характера. Это другое. Она не собиралась кусать совершенно незнакомых ей людей.

4

Состояние, когда заложники начинают испытывать сочувствие и симпатию к захватившим их преступникам.