Сопротивляющиеся

Потом я долго объяснял причину своего смеха, но мне это так и не удалось. Очень уж неподдающиеся объяснению были причины, его вызвавшие.

— А сейчас нам надо подкрепиться, — резюмировал я, наконец.

Так мы миновали двери кафе.

— Ау-у, люди! — На всякий случай позвала Таня.

Я хотел, было, ответить ей традиционным ответом, предложив что-то на блюде, но осекся. В конце концов, она была еще совсем ребенком. А я — уже большим, хотя так и не повзрослевшим, балбесом.

Конечно же, никто ей не ответил, и мы принялись разыскивать что-нибудь, что осталось после неожиданного утреннего исхода.

— Как странно, — сказала она. — Сегодня утром меня пытались… — она замялась.

— Я тебя понял, — поспешил я.

Доселе я умышленно избегал разговора о случившемся с ней утром, дабы лишний раз не травмировать ее и без того травмированную психику, но на этот раз инициатива исходила от нее.

— Так вот оба они были моими соседями. И я никогда бы от них не ожидала…

— А ты хорошо их знала? Ведь судя по всему, они были значительно старше тебя.

— Да. Но они всегда были такие обходительные. А в итоге меня спас совсем незнакомый человек.

Мы посмотрели друг на друга.

— Скажи честно, тебе их жаль? — спросил я.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Я вспомнил, как добивал лежащих, и мне стало не по себе. Она вполне могла быть не столь недовольна ими, как мной. Кто их поймет, женские сердца? А мне со своим большим кавказским носом и, прямо скажем, не очень складным видом, едва ли стоило надеяться на что-то хорошее.

— Нет, все нормально, — успокоила она меня, и немного подумав, добавила. — Я еще девочка.

Почему-то я ей поверил. Хотя, если честно, мне это было не очень важно. Я имею в виду последнюю фразу, сказанную, если честно, непонятно к чему. Но я постарался переменить тему разговора, переходя к рассказам об эльфах и своем утреннем бое.

Мы стояли лицом к лицу и наши тела сами собой потянулись друг к другу, но какой-то звук в дверях заставил меня оттолкнуть Таню и, вытащив пистолет, занять оборону. И опять зря. В дверь вошли только двое детей.

Мальчик и девочка. Лет семи-восьми, если не младше.

Как-то сразу мне показалось, что мне и Тане придется стать им родителями. Смех, да и только. Но так оно и получилось. И уже вчетвером мы приступили к поиску новой резиденции.

Хотя, если быть точными, нас было пятеро. Маленького черного котенка несмотря на мои протесты дети потащили с собой. Впрочем, я не очень-то и протестовал. Я вообще всегда с любовью относился к братьям нашим меньшим. В отличие от людей им чужды бессмысленная жестокость и предательство.

Особо шастать по улицам по понятным причинам не стоило, но и вторгаться в чужие дома нам без особых причин не хотелось. Конечно, мы уже понимали, что все происшедшее было всерьез и надолго, но подсознание еще отказывалось в это верить.

И одно дело — взять в брошенном магазине просто необходимые вещи. А совсем другое — занять чужую хату. А если вернется хозяин — каково неудобно будет! Даже с «Макаровым».

Но даже не в этом дело. Я просто на минуту представил, что кто-то вот так же вламывается в мою хату…

Кстати, а что если пойти к нам? Я предложил это Тане. Но, узнав, насколько это далеко, она предложила пойти к ней. Я, было, попытался настоять на своем предложении, но, подумав, понял, что не могу рисковать жизнями этих трех (включая Таню) детей. И мы пошли к ней.

Благо, идти было недалеко.

— Ну вот, мы и пришли, — сказала Таня, подводя нас к калитке.

Дом был средних размеров.

Аккуратный. Построенный более двадцати лет назад. До реформ.

— Хороший дом, — сказа я.

— Мой дед еще строил. Потом папа достраивал, — ответила Таня.

— Кстати, я все не решался спросить, как твои родители? — спросил я, и тут же пожалел о вопросе. Ведь и так все было ясно.

— Зомби, — ответила она, — Также как и братья.

И едва сдержалась, чтобы не заплакать.

Когда, наконец, я смог кинуть свои кости на диван, усталость, накопленная за этот день, навалилась на меня в полном объеме. Я закрыл глаза, и дремота начала прибирать меня к своим рукам. Перед глазами вереницей пробегали цветные картинки, бывшие отголосками сегодняшнего дня. То я опять летел, брошенный взрывом через улицу, то лицо убитого эльфа снова всплывало перед глазами, но тут же уступало место испуганному лицу Тани. Теперь я был уже почти уверен, что все это был сон и вот-вот я проснусь то ли дома, то ли на даче.

То, что все происшедшее со мной было сном, мне приходило на ум и раньше. В общем-то, все события и развивались, как в хорошем приключенческом сне. Разве что я в критический момент не научился летать, как это бывало обычно. Да, если вдруг я осознавал, что умею летать, для меня это было верным признаком, что я во сне. По всем остальным признакам я никак не мог это с уверенностью сказать. И, к слову, даже находясь в полете, я надеялся, что, наконец, это не сон, но потом всегда просыпался.

Впрочем, как правило, в конце концов, я все же хотел проснуться. Ибо слишком много смертей обычно сопровождало меня в моих снах. Но хотелось проснуться так, чтоб все хорошее осталось…

Эх, мечты, мечты…

Глава 4

Открыв глаза, я долго осознавал, где все же я нахожусь.

— Хорош, ты, спать! — сказала стоящая рядом Таня.

— Я что. Один пожарник даже уснул с дронзбойдом, и то нечего.

Я постепенно начинал осознавать, что все, что произошло со мной, не было сном. А значит, нужно было жить в новых условиях. Для чего в первую очередь нельзя было потерять присутствие духа и чувство юмора.

Для начала я решил осмотреть дом. Хотя и испытывал некоторое стеснение в чужом доме, но, в конце концов, я отлично понимал, что именно на меня должна было лечь бремя обеспечения выживания всей нашей маленькой компании.

— Кстати, знаешь, главный принцип школы выживания, — спросил я Таню.

— Нет.

— Выжил сам — выживи ближнего.

— Видимо это и делают эльфы, — ответила она, улыбнувшись.

"Да, — подумал я. — Она ко всему прочему обладает живым умом. Все-таки хорошо, что я ее встретил!"

В доме оказалась гитара. Я не мастер игры на гитаре, но все же мне хотелось сыграть. И с трудом подбирая аккорды, я запел:

Дальше вы наверняка знаете.

Я фальшивил, как только это было возможно. Да и песня тоже была тяжелой для исполнения. Но мне почему-то хотелось спеть именно ее. Я вспомнил об оставленном в УАЗике магнитофоне. Как бы сейчас хотелось вновь послушать любимые записи! Но, снявши голову, по волосам не плачут.

Но, как это не странно, похоже, Тане понравилось мое пение. Она даже попросила спеть еще. И вняв ее просьбе, я начал петь собственные песни, которые сочинял когда-то для доморощенной undergroundой группы «Лепрекон». Только сочинял, ибо петь меня никто близко не подпускал.

…

Здесь я вовремя нашел слово-замену, так сказать «каноническому» варианту,