Страница 15 из 90
Первый понедельник апреля 1862 года. Пять недель со дня смертисэра Чарльза Бэббиджа.
Шипение, грохот и звук, похожий на тот, который издает большаяпробка, вылетающая из кувшина, объявили о прибытии ящичка вустройство на столе сэра Ричарда Фрэнсиса Бёртона. Фиджет поднялголову с коврика у камина, тявкнул, проскулил и заснул опять.Служанка, пятнадцатилетняя Элси Карпентер, отложила веник, вышла изкомнаты, взбежала по лестнице на верхний этаж и постучала в дверьбиблиотеки. Оттуда лилась экзотическая музыка.
— Входите, — послышался чей-то голос.
Она вошла и сделала реверанс. Бёртон, завернутый в джуббу,скрестив ноги сидел на полу среди груды книг и курил кальян. Наголову он повязал тюрбан, на ноги надел тапочки с загнутымиконцами. Несколько дней назад он сбрил раздвоенную бороду и теперьщеголял длинными экзотическими усами, свисавшими по обеим сторонамрта. Он стал выглядеть моложе и, по мнению Элси, значительнопривлекательнее.
В углу комнаты на корточках сидел еще один человек, значительноменее приятный, чем ее хозяин, и играл на нэе [34]навязчивую, тягучую мелодию.Старый, смуглый и тощий, он носил просторную желто-белую полосатуюодежду и высокую феску. Бёртон кивнул мужчине, и он отложилинструмент.
— Спасибо, Аль-Маслуб. С годами твой талант сверкает всёярче и ярче. Возьми из серванта всё что тебе нужно, и даблагословит тебя Аллах.
Старик встал, поклонился и прошептал:
— Барак Алляху фикя. [35]
Он подошел к тяжелому серванту справа от двери и открылмаленькую деревянную шкатулку, стоящую на нем. Взяв оттуданесколько монет, он молча прошел мимо Элси и вышел из комнаты.
— В чем дело, мисс Элси? — спросил Бёртон.
— Извините, сэр, — сказала она, опять сделавреверанс. — Простите, что перервала вашу музыку, но из этойштуковины на вашем столе вывалилось письмо.
— Спасибо. И ты, наверное, имела в виду прервала?
— Конечно, сэр. Перервала.
Девушка опять неуклюже присела, вышла из комнаты, сбежала внизпо лестнице, подобрала метлу и выскочила из кабинета прежде, чемБёртон вернулся туда. Потом она спустилась в подвал:
— Всё блестит как стеклышко, мэм, — сообщила Элсимиссис Энджелл.
— Пыль с книжных полок смахнула?
— Да, мэм.
— А с камина?
— Да, мэм.
— А со старого африканского копья?
— Да, мэм.
— Шпаги отполировала?
— Да, мэм.
— Подушки взбила?
— Да, мэм.
— А что с ручками дверей?
— Вы можете смотреться в них, как в зеркало, мэм.
— Хорошая девочка! Отрежь себе фруктового торта и отдохни.Ты это заработала.
— Спасибо, мэм. — Элси взяла кусок торта, положила егона тарелку и села на стул. — Кстати, мэм, музыкальный шахушел, и еще хозяин получил письмо из штуковины.
— Шейх, — поправила ее хозяйка дома ивздохнула. — О, дорогая, я убеждена, что этот прибор можетдоставлять только неприятности!
Мисс Энджелл повернулась к заводному человеку, который стоял устола и чистил картошку:
— Пожалуйста, идите к сэру Ричарду, Лорд Нельсон.
Слуга отложил нож, отсалютовал, вытер пальцы о тряпку, ровнымшагом вышел из кухни и отправился вверх по лестнице в кабинетБёртона. Войдя, он подошел к письменному столу, стоявшему междуокнами, и замер в ожидании приказа. Бёртон сидел у камина.
— Только послушайте, — рассеянно сказал он, —письмо от Пальмерстона.
Маленькая записка, которую Бёртон держал в руке, гласила:«Исследуйте Претендента на титул Тичборна».
— А я-то надеялся избежать этого проклятогоидиотизма! — вздохнул королевский агент. Потом он посмотрелвверх, увидел слугу и сказал: — Ах, это ты, Нельсон. Не вынешь лимой дневной костюм? Похоже, мне придется навестить старинуТраунса-Попрыгунчика и выяснить, что он думает об этом деле.
Через полчаса Бёртон вышел из дома на Монтегю-плейс и направилсяв сторону Уайтхолла. Не успел он сделать и трех шагов, как кто-тоокликнул его:
— Привет, кэп! Да вы, вроде, здоровы как бык!
Это был мистер Граб, уличный торговец. Зимой он продавалкаштаны, подогретые на небольшой жаровне, а летом — моллюсков,береговых улиток и заливных угрей, которых возил на ручнойтележке.
— Да, мистер Граб, чувствую себя намного лучше, спасибо.Как дела?
— Хреново!
— Что на сей раз?
— А я знаю? Может, мое место, кэп.
— Но свою тележку вы всегда ставите именно там. Если этоместо плохое, почему бы вам не перейти на другое?
Граб сдвинул со лба суконный картуз.
— Перейти? Фу! И не подумаю! Я торчу здесь много лет, а доменя торчал папаша. Не хотите ли пакетик моллюсков? Свежие, ещеутром плавали в Темзе!
— Нет, благодарю вас, мистер Граб. Я иду вСкотланд-Ярд.
«Неужели что-то выловленное в Темзе можно назвать „свежим“?» —невольно спросил себя Бёртон.
— О сэр, что за чертовщина: никто ничего не хочет! —вздохнул мистер Граб. — Будьте здоровы, кэп.
— И вы, мистер Граб.
Бёртон приподнял шляпу и пошел дальше. Стоял прекрасный весеннийдень. По всему городу в неподвижный воздух поднимались тонкие струидыма, исчезая в голубом небе. Между ними летали винтостулья,оставляя за собой дымные следы и рисуя в воздухе неровную белуюрешетку. Лебеди тоже проносились среди колонн, словно насекомыесквозь лес.
Королевский агент шел мерным шагом, не обращая внимания на суетувокруг. Вопили беспризорники-оборванцы; заманивали клиентов ибранились проститутки; спорили уличные торговцы; музыканты пели,показывали фокусы и танцевали; пешеходы размахивали тростями изонтиками, приподымая шляпы и шляпки; лошади цокали копытами;паросипеды шипели и пыхтели; паролошади бурчали и громыхали; каретытарахтели, скрипя колесами по булыжным мостовым; лаяли собаки…Какофония, абсолютно типичная для Лондона.
Внезапно Бёртон заметил знакомое лицо:
— Эй, Язва! — крикнул он, размахивая тростью. Увитрины кондитерской стоял Оскар Уайльд, девятилетний сирота,сбежавший от вечного ирландского голода и зарабатывавший на кусокхлеба продажей газет.
— Привет, капитан! — улыбнулся Оскар, обнажая плохиезубы. — Не поможете ли мне выбрать: мятные конфеты илиледенцы? Я склоняюсь к леденцам.
— Согласен с тобой, парень.
Оскар снял потрепанную шляпу и почесал затылок:
— Ну, если люди соглашаются со мной, я всегда чувствую, чтоошибся. Так что пускай будут мятные конфеты. — Онвздохнул. — А может быть, и то и другое? Мне кажется,единственный способ избежать соблазна — это поддаться ему. Как выдумаете, капитан Бёртон?
Исследователь захихикал. Юный Оскар великолепно владел словом иотлично острил, вполне оправдывая свое прозвище.
— Неужели ты стал транжирой, маленький пострел?
— О да, мои карманы полны монет. Я продал все свои газетыменьше чем за час. Похоже, весь Лондон хочет прочесть утреннююгазету! Читали сегодняшние новости?
— Еще нет. Я с утра зарылся в книги.
— Тогда вы то самое исключение, которое подтверждаетправило. Я имею в виду разницу между журналистикой и литературой:литературу не читают, а журналистику и читать не стоит!
— Надо полагать, дело Тичборна по-прежнему в заголовкахвсех газет?
В это мгновение находившийся рядом шарманщик начал выжимать изсвоей жалкой машины что-то похожее на мелодию. Оскар вздрогнул иповысил голос:
— Еще бы! Все только и болтают об этом — от лордов добродяг. И у каждого есть свое мнение.
— Какие же самые последние новости? — крикнул Бёртон,стараясь заглушить немузыкальные стоны, писки, завывания исвистки.
— Претендент прибыл в Париж, и мать узнала его.
— Клянусь святым Иаковом, неужели?
Дело Тичборна произвело фурор — и затронуло очень болезненнуюсферу чувств Бёртона: родственные узы связывали Тичборнов сАрунделлами, к семейству которых принадлежала Изабель, бывшаяневеста Бёртона.
Тичборны считались одним из старейших семейств в южныхграфствах, но на протяжении последних двух-трех поколений ихсостояние — если верить слухам — неуклонно таяло из-за древнегопроклятия. Сейчас династию представляли лишь двое наследников.Старший, Роджер, был вполне типичным образчиком плохо образованногоаристократа; младший же, Альфред, был еще большим бездельником, ктому же игроком. Однако Роджер, главная надежда семьи, пропал вокеане в 1854 году по дороге из Южной Америки в Англию, где посмерти отца должен был принять титул баронета. Так что последним вдлинной цепочке баронетов Тичборнов стал Альфред, при которомсемейное поместье в графстве Хэмпшир близ Уинчестера пришло почти вокончательный упадок, ибо деньги утекали из его рук как вода. Егомать, леди Анриетта-Фелисите, была француженкой. Брак не принес ейсчастья, и она вернулась в Париж задолго до того, как овдовела.Издали она наблюдала за тем, как тает семейная казна, а когдаположение стало критическим, отправила друга семьи, полковникаФранклина Лашингтона, управлять всеми финансовыми делами именияТичборнов. Лашингтон сумел обуздать самые ужасные крайности еесына, но даже ему не удалось превратить юного баронета в завидногожениха. Так что сэр Альфред, по-видимому, рисковал оказатьсяпоследним в роду Тичборнов.
34
Нэй (най) — продольная флейта, популярная в Иране и варабских странах.
35
Да благословит тебя Аллах! (араб.)