Страница 12 из 90
— Разве коллекция Франсуа Гарнье не подлинная? —прозвенели колокольчики.
— Это кристаллы оникса.
— Но это невозможно.
— Взгляните сами.
Бёртон отступил на шаг. Брюнель прогрохотал мимо, взял одинкамень из руки Бэббиджа и какое-то время держал его в воздухе, покадругая рука держала перед ним увеличительную линзу. Бёртон не имелпонятия, как работают глаза инженера.
— Вы правы, — прозвенел Брюнель. — Значит,Бэббидж напрасно умер, и его устройство бесполезно.
Королевский агент почувствовал, что его колени подкашиваются. Онубрал рапиру обратно в трость.
— Я не могу сражаться с вами, Брюнель: я едва стою. Лучшее,что я могу сделать для вас, — это дать вам совет.
— Совет?
— Перестаньте общаться с безумными учеными. Власти и такуже заинтересовались вами после истории с Дарвином и егосообщниками. А эта последняя выходка совсем не улучшит вашейрепутации. Исправьте себя, Изамбард. Исправьте!
Слова еще не успели отзвучать, как комната закружилась, Бёртонпошатнулся и упал на пол. Огромный инженер наклонился над ним:
— Сэр Ричард, в моей секте есть люди, которые могут убитьвас.
— Не сомневаюсь ни секунды, — прошептал Бёртон, иперед глазами у него сгустилась темнота. — Держу пари: первыйсреди них Джон Спик.
— Вы ошибаетесь: лейтенант Спик больше не состоит в сектетехнологистов. Несколько недель назад небольшая группа евгениковсбежала в Пруссию, и он вместе с ними.
Глаза Бёртона почти закрылись.
— Делайте со мной что хотите, — сонно сказалон. — Я в ваших руках.
— Я бы хотел попросить вас.
— Попросить? О чем?
— Моя невеста, сестра Флоренс Найтингейл, [30]исчезла. Больше месяца никтоне видел ее и не слышал о ней. Найдите ее.
— Вы хотите, чтобы я…
— Нашел ее. Вы попытаетесь?
Бёртон сумел кивнуть. Комната закрутилась вокруг него.
— Я заберу тело сэра Чарльза и похороню на тихом кладбище.Он ненавидел шум. Мы еще встретимся, сэр Ричард, — прозвенелидалекие колокольчики.
Забвение.
Хлопнул полог палатки, и появился Спик, высокий худой мужчина сбледным лицом, ясными глазами, светло-каштановыми волосами идлинной кустистой бородой. Его взгляд обычно бывал мягок и немногозастенчив, но сейчас глаза горели диким блеском.
— Они обрушили палатку прямо мне на голову! Едва не избили!Почему мы не стреляем?
— Да, похоже, придется это делать, — согласилсяБёртон, с опозданием сообразив, что положение намного серьезнее,чем он думал. — Быстрей, вооружаемся! Будем защищатьлагерь.
Они переждали несколько минут, проверяя оружие и вслушиваясь вшум снаружи.
— Их очень много, а наши охранники дали деру! —сообщил Хёрн, вернувшийся из разведки. Он едва переводилдух. — Я пару раз выстрелил в толпу, но запутался в веревкахот палаток. И какой-то огромный сомалиец замахнулся на меняздоровой дубиной. Я пустил в негодяя пулю! Строян или убит, или безсознания; я не смог добраться до него.
Вдруг что-то ударило по стене палатки. Потом еще и еще, и вотуже целый вал страшных ударов обрушился на полотно; дикие крикинеслись со всех сторон. Нападавшие роились вокруг, как шершни.Сквозь вход полетели дротики, в парусину вонзились ножи.
— Бисмалла! — завопил Бёртон. — Надо срочнодобраться до боеприпасов и вооружиться как следует. У задней стенкик шесту привязаны копья. Давай их сюда!
— Слушаюсь, сэр! — ответил Хёрн, метнувшись в заднюючасть палатки. Потом закричал оттуда: — Эти гады режут брезент!
Бёртон выругался.
— Если палатка обрушится, мы будем, как котята в мешке! Всенаружу! Быстро!
И он вылетел из палатки в африканскую ночь, где его поджидаличеловек двадцать туземцев. Остальные шныряли по лагерю, угоняяверблюдов и грабя припасы. Бёртон с криком бросился в гущусомалийцев, орудуя саблей.
Не лейтенант ли Строян лежит там, в тени? С этого места было невидно. Бёртон с трудом прорубил себе дорогу к лежащей ничкомфигуре, вопя от боли каждый раз, когда получал удар дубиной илидревком копья; из ран его сочилась кровь.
Черт, где остальные? Он бросил мгновенный взгляд назад и увидел,что Спик пятится к палатке, его рот раскрыт, а в глазах ужас ипаника.
— Стой! Ни шагу назад! — заорал Бёртон. — Иначеони решат, что мы отступаем!
Спик посмотрел на него непонимающим диким взглядом, и именнотогда, в пылу сражения, их дружбе пришел конец, потому что ДжонХеннинг Спик понял: его считают трусом.
В тот же миг дубина ударила Бёртона в плечо. Он повернулся и, невглядываясь, наотмашь полоснул нападавшего. Бёртон металсявзад-вперед, как затравленный зверь, и размахивал саблей. Чьи-торуки схватили его за спину. Он резко обернулся, подымая саблю, и всамый последний миг узнал Эль-Балюза.
Рука с саблей замерла на полпути. И тут голова его словновзорвалась от боли. Какая-то тяжесть ударила его в бок и швырнулана каменистую землю. Пронзенный болью, Бёртон не сразу понял, чтопроизошло: заостренный дротик впился ему в левую щеку, прошелнасквозь и вышел из правой, выбив несколько зубов, порезав язык ираскрошив нёбо.
Он изо всех сил цеплялся за сознание, но оно уплывало.
Боль.
Черт побери, Спик, помоги мне! Помоги!
Мокрая тряпка на лбу. Под ним сухие простыни.
Бёртон открыл глаза. Над ним стоял Алджернон Суинберн иухмылялся:
— Ночной кошмар, Ричард. Тот самый.
Бёртон подвигал языком во рту. Сухо, крови нет.
— Воды, — прохрипел он.
Суинберн потянулся к прикроватному столику:
— Сейчас.
Бёртон заставил себя сесть, взял предложенный стакан и жадноосушил. Его друг взбил подушки, и Бёртон снова лег, чувствуя тепло,уют и бесконечную слабость. Он находился в своей собственнойспальне на Монтегю-плейс, 14.
— Это была очень плохая атака, — сообщилСуинберн. — Я имею в виду малярию, а не события вБербере, — с усмешкой добавил он.
— Всегда тот же самый проклятый сон! — буркнулБёртон.
— Но ведь тут нечему удивляться, верно? — заметилСуинберн. — Ночные кошмары будут мучить любого, кому проткнутдротиком харю.
— Давно?
— Атака в Бербере?
— Давно я без сознания, чертов клоун?
— Пять дней у тебя была лихорадка, а потом ты еще три дняспал без просыпу. Доктор Штайнхауэзер заглядывал каждые несколькочасов и давал тебе дозу хинина. И еще мы дважды в день вливали втебя куриный бульон, хотя я очень сомневаюсь, что ты этопомнишь.
— Не помню. Последнее воспоминание — Брюнель в монастыре.Восемь дней! А что с тобой? В последний раз, когда я тебя видел, тыкувыркался между деревьями.
— Да, треклятый лебедь оказался непокорным мерзавцем. Потомя кликнул эскадрон констеблей, и мы притащили фургон вСкотланд-Ярд. Только зря потратили время: там не было никакихотпечатков пальцев и вообще ничего связанного ни с ограблениемБрандльуида, ни с Брюнелем и его заводными людьми. В общем, покахирург из Скотланд-Ярда занимался моими порезами и ушибами,приплелись Уильям Траунс, Герберт Спенсер и констебль Бхатти, точнов том же виде, что и я. Мы знали, что ты должен послать намвесточку, поэтому, после того как нас перевязали, утешили,потрепали по головке и пожелали счастья, мы отправились в офисТраунса, сели у огня и стали ждать. Потом прилетела Покс и передалатвое сообщение. Мы собрали констеблей и на паросипедах отправилисьв Крауч-Энд. Ты валялся в монастыре без сознания, рядом с тобойлежали бриллианты. И ни малейшего следа Изамбарда КингдомаБрюнеля.
— Вы нашли одно из устройств Бэббиджа? На пьедестале.
— Да, Траунс забрал его как улику. Бриллианты вернулиБрандльуиду. Нельзя сказать, однако, что он запрыгал от счастья:оказалось, что Брюнель подменил несколько камней.
— Черные? Поющие Камни Франсуа Гарнье?
— Да. Откуда ты знаешь?
— Расскажу потом, Алджи. Но вы ошиблись: настоящиебриллианты похитил вовсе не Брюнель. А сейчас я должен поспать.Потом, когда ко мне вернутся силы, я напишу полный отчет. Да,кстати, что стало с Гербертом Спенсером?
30
Флоренс Найтингейл (1820–1910) — знаменитая в Британиисестра милосердия, прославившаяся своим активным участием вКрымской войне. С 1965 года день рождения Флоренс Найтингейлежегодно отмечается как Международный день медсестры.