Юго-Восток

— Решено, красавчики. Бьемся до земли. Начали!

Стало быть, пока одна из сторон крепко не уляжется. Ешкин медь, это нам годится.

Сто шестой мигом попер на меня. Ходил он не так, как наши мужики, ноги маленько выворачивал и шире держал, это за вояками давно примечено. Голова умный, он говорит, тяжесть у них в теле не так центрована, что ли.

Я его встретил кулаком в нос. Промазал. Но я знал, что промажу. Сто шестой качнулся влево и без замаха достал меня ботинком в плечо. Метил, ешкин медь, в башку. Но башку я ему не подставлю.

Сто девятый прыгнул справа, так чтоб я к солнцу рожей развернулся. Но я ворочаться не стал, под него упал, за ногу поймал дурня. За ногу поймал, крутанул маленько. Сто шестому аккурат по харе наглой досталось, ага.

— Славка, давай, давай!

— Твердислав, жми! Сзади, берегись! — Это наши надрывались. Как узнать все успели, что у нас тут потеха?

Я гада этого, Сто девятого, кинул, да чую — кости аж захрустели. Тяжелый он, ешкин медь, а с виду не скажешь. Тяжелый и твердый, сволочь, почти как я твердый. Верно говорят, что у них кольчуга под кожей!

Разлепились вояки кое-как. Быстро, кстати, разлепились. И разом на меня полезли.

— Славка, отходи!

— Эй, не толпитесь, не мешайте смотреть!

— Кто за факельщика? Кто за кио? Кто хочет серебра?

Сто шестой меня обхватил, толкнул, дурень. Мне еще и лучше. Я к сто девятому еще быстрее полетел. Тот растопырился, с левой мне в ухо метит. А правую вроде как вниз опустил. Знаем мы ваши прибаутки!

— Славка, у него штык!

— Не одолеть их, парень! Они ж не устают!

Я развернулся. Сто шестой не ждал. Думал, далеко и сильно меня разогнал, ага. Ох, как я ему в нос врезал! Ох, сладко, едва пальцы не переломал!

Сто шестой ухнул, за харю схватился, кровь текет, а может, и не кровь вовсе. Но не упал ни фига! Сто девятый меня взади за горло схватить хотел. Да не вышло, руки по маслу соскользнули. Я сквозь руки его вывернулся и промеж ног ему, гаду!

Вверх его подкинуло. Заорали наши радостно, ага.

Дык рано зарадовались. Сто шестой кровь по харе размазал — и опять ко мне. Я удивился даже. Нос у него маленько набок стал, но простой мужик от такого щелбана уже бы спать улегся. Я взад попятился, пусть, думаю, ешкин медь, первый врежет. Только я ошибся.

Он не врезал. Он напарничка ждал. Сто девятый поднялся и в обход полез. Я маленько растерялся, думал — яишницу ему заделал, ага, хрен там!

— Славка, окружить хочут! — заорал Голова. Дык чо орать, и так понятно, ихняя манера хитрая — с двух сторон бить. Ежели стенки за спиной нет — хрен от них отмахаешься! Но я тоже не пальцем крученный, ешкин медь! Я пошел взад правильно, потянул их за собой, как Федор Большой учил. Главное — первым успеть, пока с двух сторон не сомкнулись.

И чо вышло-то? Бегу я взад, по кругу, еле успеваю, все думаю — как бы не грохнуться. Вояки злые, что хитрость их разгадал, бегут следом, толкаются, другу дружке мешают. Сто девятый лупит по мне так быстро, что кулаков почти и не видать. Половину ударов я локтями да кулаками принял, кости уже гудят, больно. А сам ну никак, ешкин медь, ему врезать не могу! А Сто шестой, собака такая, с ухмылочкой, бочком наступает и ногой в харю норовит заехать. Он еще когда первый раз мне каблучищем в плечо угодил, я сталь приметил. Непростые у них сапожки-то, антиресные очень даже! Разглядывать мне особо некогда было, но, кажись, сбоку в каблуке фреза заточенная спрятана.

А чо я сделаю? Отшельнику жаловаться поздно. Народ кружком столпился, еще сзади подбегают, сами вопят так, будто жук-медведь их дерет.

— Сдаешься, хомо?

Мне уж дышать тяжко, а эта сволочь лыбится.

Левым плечом я в очередной раз ногу евонную отбил. Сто девятый мне в харю сунул, зубы лязгнули, но ничо вроде не выбил. Я заместо того, чтоб дальше назад бежать, сильно так ногами толкнулся, башку вниз, и — на ему, макушкой снизу в челюсть!

Чо-то у Сто девятого в шее хрустнуло. Не удержался он на сей раз, опрокинулся. Зато Сто шестой, пес поганый, штыком меня кольнул. Больно кольнул, чуть бок не продырявил. Я ему по глазам врезал, но добавить не успел. Отскочил, гад. И штык назад в ладонь втянул, словно он тут ни при чем.

— Ты чо, — говорю ему, — больно же! Так вить и насквость пробить можно!

Сто шестой как прыгнет и с двух рук, гаденыш, штыки выпустил. Один штык я в кулак поймал, другой мне шею едва не порезал, больно, ага! Я вбок склонился, да масло выручило, все ж соскользнул штык с горла-то.

Но в поддых он мне сильно звезданул, кулаком уже. И копытом — по коленке, ох, больно!

Я понял — не успеть мне за ним по скорости, не люди они все ж, ешкин медь. Навалился на руку его левую, всем весом упал, как ротный учил, к земле потянул. Ага, его утянешь, будто рельса в землю вкопана. А под кожей — ну точно кольчуга… нет, ешкин медь, кольчуга помягче будет. Там словно пружины стальные, ты их жмешь, они еще туже взад распирают!

— Твердый, он встает!

— Славка, берегись!

— Эй, холеры, расступись, мешаете смотреть!

— Восемь к одному против твердого хомо!

Пока я ему левую руку ломал, Сто шестой ногу свою так хитро вывернул, будто без кости совсем, и ка-ак звезданет мне по уху! Хорошо хоть, фрезой ухо не отрезал. Ну чо, у меня точно колокол в башке заревел. Но руку не отпускаю, давлю, и вот он на коленки-то упал. Рожу перекосило, ага, ухмыляться чо-то перестал, задумался, видать, о чем-то важном, может, вспомнил что.

Еще раз меня штырем в бок достать хотел, да не вышло. Я ему локоть на излом взял, спину ему выгнуло, бить-то не сподручно.

— Славка, сзади!

Ударил меня Сто девятый. Он как упал неловко, бочком, да так и подпрыгнул, с песка прям, и обеими сапогами мне прямо в грудь! Я маленько только вывернуться успел, но чую — ноги от земли оторвались. Лечу, ага.

Ухнулся спиной, аж бетон загудел. После тихо так стало, птички наверху летают, гнездышки у них в обрубке старого моста, ага. Ну ясное дело, думаю, щас добивать меня придут.

Но вместо Сто девятого надо мной склонился отшельник Чич:

— Встать можешь, красавчик?

— Пока не знаю, — говорю, — а чо, ты уже до десяти посчитал?

— Не будет счета. Кио остановили бой.

Тут я от удивления даже сел. И не больно почти. Народ руками машет, все орут, вокруг вояк в кружок собралися, Голова ко мне бежит, ага, рот до ушей.

— Голова, глянь сзади, башка у меня не разбита?

— От, зараза, здорово ты его! Здорово ты их. Не… только в спине колючки да камни застряли. Стой, куда пополз? Дай колючки вытащу!

Я влез в круг. Мужики расступились. Сто девятый вращал шеей, что-то у него там заклинило. Сто шестой сидел в пыли, серый весь, и внимательно так смотрел на свою перегнутую в локте руку.

— Славка, ты глянь! Ты ж ему лапу сломал. Командир ихний откупился, чтоб ты второго бойца не скалечил!

Сто второй, старший из кио, поглядел на меня криво:

— Ты хорошо дрался, хомо.

Я намерился встать. Мужики меня едва не насильно взад уложили. Лекаря ждали, чтобы общупал.

— Нет, вояка, — сказал я. — Так не пойдет. Вы сдаетесь или чо?

Зря я это сказал. Кио все трое уже стояли на ногах. А я сидеть толком не мог.

— Так пойдет, — между нами влез Чич. Однорукий, низкий, щуплый, но глянул так, что все затихли.

— Так пойдет, — повторил Чич. — Кио победили. Но бой не закончен. Хомо покупает отсрочку. Я тебя верно понял, факельщик?

— Верно, все верно, — зачирикал рядом Голова. Эх, умный у меня друг — не дал мне до конца опозориться.

Ученик Чича держал мешок с деньгами. Половина причиталась мне. Чо-то мне вдруг нехорошо стало, ага. Махнул я Голове, чтобы откупные сгреб, за все что надо заплатил, а сам — отвернулся. Вывернуло, ешкин медь, словно сушеной рыбы с молоком нажрался. Дык сапогами-то в поддых когда бьют, кому понравится? И в ухе сильно гудело. Мне даже обидно стало. В одно ухо мут дубиной залепил. Только звенеть перестало, так на тебе, по другому уху кованым сапогом угодили. И за что моим ушам такая напасть?