Страница 2 из 96
Пожалуй, никогда о хозяине Белого дома не говорили более злобно, чем в те годы. Отец Тернера, который был абсолютно нищим, принадлежал к числу яростных критиков курса президента. Подобно миллионам простых американцев, он думал, что успех – это много денег и власть.
Сын прекрасно усвоил один из уроков, которые отец постоянно вбивал в его голову: «Будь удачлив, будь удачлив…» И Тэд оказался превосходным учеником.
Ему нравилось удивлять людей. Подобно Христофору Колумбу он любил пускаться в самые рискованные затеи, не допуская при этом даже мысли о неудаче.
– Запомни, Стив, – сказал Тэд при нашем знакомстве, – подумать о поражении – уже означает проиграть на пятьдесят процентов.
Тернер сделал мне предложение, от которого трудно было отказаться. Он сказал, что ставит на карту все свое состояние, и, что ему нужны талантливые люди, способные посвятить жизнь его проекту. Мне было тогда всего двадцать пять, я находился под впечатлением от его энергии и уверенности в себе. Он предложил мне сорок тысяч долларов в год и возможность стать ведущим комментатором международных новостей. Ответив согласием, я превратился в одного из сорока трех сотрудников новой корпорации.
Тэд купил семнадцатый телеканал в Атланте.
В ту пору никто не знал, что с нами будет всего через несколько дней. Мы ходили из комнаты в комнату, беспрестанно курили и горячо спорили. Поначалу не было практически никакого оборудования. Зато с избытком хватало различных технических проблем. Наша передающая антенна угрожающе раскачивалась при сильном порыве ветра, наводя на мысль о том, что когда-нибудь она рухнет прямо на здание и погребет нас под обломками. Купив новую антенну за семьдесят пять тысяч долларов, мы водрузили ее на место старой и начали готовиться к первому эфиру.
В Атланте уже существовало несколько телеканалов и наши противники пустили в ход шутку, что мы занимаем седьмое место среди пяти телекомпаний города.
Первого июня тысяча девятьсот восьмидесятого года Си-Эн-Эн начала свои передачи. Тэд обратился к телезрителям со словами: «Мы выходим в эфир и будем оставаться в нем до конца мироздания. И даже если наступит конец света, мы будем освещать это событие». За короткое время компания приобрела в США два миллиона абонентов, а успеху в немалой степени способствовали оперативность репортажей и способность достичь самых отдаленных уголков земного шара. Спустя три года Си-Эн-Эн добилась столь желанного местечка на пресс-галерее Белого дома. Это впервые поставило ее, по крайней мере в глазах некоторых, в один ряд с Эй-Би-Си, Си-Би-Эс и Эн-Би-Си. В том же тысяча девятьсот восемьдесят втором году Япония и Австралия, первые две страны за пределами Северной Америки, приняли сигналы Си-Эн-Эн.
Тэд оставался верным своему слову, давая мне шанс проявить себя. Мне поручали самые сложные темы: репортажи об обстреле казарм американской пехоты США в Ливане, о причинах гибели южнокорейского пассажирского самолета КАЛ-007, об американском вторжении в Гренаду… Вместе с Бернардом Шоу, Джоном Холлимэном и Питером Арнеттом я был в осажденном Багдаде во время войны в Персидском заливе.
Готовя свои сюжеты, мы оказывались на месте событий быстрее, чем люди ЦРУ или Агентства национальной безопасности. Когда директор ЦРУ Уэбстер позвонил президенту и сообщил об ударе по Багдаду ракетами, хозяин Белого дома Джордж Буш ответил, что он смотрит это по телевизору. Наши круглосуточные передачи новостей звучали в коридорах власти по всему миру. Все настраивались на Си-Эн-Эн. Мы были везде и повсюду. Подробные репортажи о бомбардировках Ирака повысили престиж телекомпании в глазах публики и наш рекламный отдел на четыреста процентов поднял плату за рекламные объявления в лучшее время.
– Ты ловишь момент, пока светит солнце, – сказал мне после окончания военного конфликта в Персидском заливе Роберт Лихтер. Он был аналитиком из вашингтонского Центра изучения взаимоотношений средств массовой информации с общественностью. – Как бы тебе не обгореть!
Глава первая. ЗАГАДКА ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ
1
Я прикрыл за собой дверь и оказался в кабинете босса. Комната была великолепной. Туфли утопали в роскошном персидском ковре, лежавшем на коричнево-красном паркете. Возле одного из двух окон, украшенных красивыми портьерами, стояло прекрасное чучело льва, убитого хозяином на охоте в африканской саванне. Пара глубоких кресел, обтянутых черной кожей. Полированный столик с изящными ножками. И огромный письменный стол на другой стороне комнаты, заваленный ворохом каких-то бумаг.
– Доброе утро, Стив. – Тэд Тернер протянул мне руку для пожатия. Оно было крепким и в то же время легким. Это была рука человека, уверенного в себе. – Как поживаешь?
– Прекрасно, – ответил я, – но когда-нибудь эта жара окончательно доконает меня, господин Тернер. Я теперь понимаю ощущения цыпленка-табака, засунутого в микроволновую печь.
Тэд согласно кивнул.
– Да, Стив, такого лета не было уже давно. – Он выглядел прекрасно. Высокий, стройный, подтянутый, с тоненькой полоской усов над губой. – Присаживайся.
Я без зазрения совести выбрал одно из огромных кресел и сразу почувствовал, что чуть не утонул в нем. Тэд изучающе посмотрел на меня.
– Ты всегда нравился мне, Стив, своим упорством и настойчивостью. Умением входить в дверь вместе с самой дверью. Это весьма ценное качество для журналиста.
Скромно опустив в пол глаза, я чувствовал себя польщенным.
– Спасибо, Тэд, но у меня перед глазами есть хороший пример. Вы однажды мне сказали: «Стив, если хочешь достичь Эльдорадо, то нужно грести изо всех сил!» Я крепко запомнил те слова.
Тернер улыбнулся, и, поднявшись с кресла, подошел к стойке бара. Плеснув немного виски в два стакана, и, добавив кубики льда, он вернулся назад.
– Стив, ты веришь в легенды?
– Смотря в какие, – осторожно произнес я.
– В исторические факты, которые с течением времени обрастали мифическими подробностями и фантазиями, превращаясь таким образом в легенды и сказки.
Я согласно кивнул головой.
– Ты, наверное, помнишь, – продолжал Тернер, внимательно изучая узор на моем галстуке, – историю Генриха Шлимана – одного из выдающихся археологов XIX века. В шестилетнем возрасте он получил в подарок от отца прекрасную книгу с великолепными иллюстрациями. Это была всеобщая история Жерера. В ней рассказывалось о сгоревшей Трое и пропавших сокровищах царя Приама. Маленький Генрих, выслушавший с горящими глазами рассказ отца, пообещал найти потерянный для истории город. – Тэд сделал небольшой глоток из бокала. – Это похоже на выдумку: шестилетний мальчишка дает клятву разгадать загадку Трои, само существование которой большинство ученых ставили под большое сомнение.
– Первые впечатления ребенка часто остаются с ним на всю жизнь, – позволил я себе перебить босса.
Тэд парировал:
– Но крайне редко люди верны идеалам юности. Многие быстро забывают о своих детских мечтах или предают их. Шлиман же отправился по следам легенды. Вначале ему предстояло сколотить состояние – археологические раскопки стоили огромных денег. Затем изучить иностранные языки и проштудировать всю имевшуюся литературу о Трое. Отпраздновав свое сорока
шестилетие, Шлиман отправился на раскопки в Грецию. Наконец, в 1873 году, после шестилетнего изнурительного труда, Шлиман обнаружил стены дворца Приама и огромное количество драгоценностей. Это был один из самых богатых кладов, когда-либо изъятых из гробниц. Все музеи мира не обладали и одной пятой частью найденных богатств.
Я попытался догадаться, куда он клонит. И не мог. Тэд оставался, как обычно, непредсказуем. Слегка склонив набок голову, он сказал:
– Стив, я хочу поручить тебе необычное дело. Это тайна, покрытая пылью многих веков. Загадка трех тысячелетий. Что тебе известно о Ковчеге?
От неожиданности я вздрогнул.
– О каком Ковчеге? Тэд улыбнулся.