Аномальщики: Мутный Лес

– Завидую, Птичка, – признался Назаров. – У меня с родственниками, наоборот, полная труба. В том смысле, что некем похвастаться.

– Что же так? – елейно пропела Лизавета. – Одни сплошные алкоголики и тунеядцы в роду?

– Типа того. Виноват. Исправлюсь. Ладно, братья-сёстры аномальщики, пошли дальше. Мать его…. Опаньки! А это ещё что за хрень? Вон, напротив солнца?

Над странной северной долиной, наполненной белым цветом, плавно парил, почти неподвижно зависнув в воздухе, угольно-чёрный, местами угловатый силуэт: сплошные перепончатые крылья, из которых стыдливо высовывалась-шевелилась маленькая уродливая голова на тоненькой длинной шее.

– Классический птерозавр [6], – невозмутимо поправляя очки на длинном носу, известил Профессор. – Очень славный и, безусловно, достойный экземпляр. Без вопросов…. Елизавета, душенька, попробуйте его сфоткать на мобильный телефон.

– Ничего не получается, Палыч, – через минуту сообщила девушка. – Не работает мой мобильник. Не желает включаться.

– А что у остальных?

Вскоре выяснилось, что мобильная связь пропала у всех без исключения. Да и обычные фотоаппараты «щёлкали» вхолостую, не фиксируя изображений.

– До холма, на котором растёт Мутный Лес, осталось не так и далеко, – проинформировал Сергей. – Километра четыре с половиной до Малой Мутной. И примерно столько же предстоит пройти после намеченной переправы. Телефоны и фотоаппараты не функционируют? А что у нас, Рыжий, с армейскими рациями? Ну-ка. Приём-приём…. Та же, блин, неприятная история. Тишина и покой. Бывает. Это аномальная зона, скорее всего, так проявляет себя…. Эй, Петровы.

– Уже рисуем, господин проводник. Не беспокойтесь.

– Молодцы, работайте. Пять минут, ребятки, у вас на всё и про всё…

Отряд тронулся дальше. Птерозавр, махнув на прощанье перепончатыми крыльями, направился на восток и вскоре скрылся из поля зрения.

– Слава Богу, что нам с ним не по дороге, – облегчённо выдохнула Валя Петрова. – Очень неуютно, когда над твоей головой кружатся такие раритетные и страхолюдные монстры.

– Ну-ну, «не по дороге», – недоверчиво передёрнул плечами её брат Евгений. – Может, он, направляясь к Мутному Лесу, просто такой широкий круг заложил? Типа, старательно заметая следы, головы нам морочит? Ей-ей, не удивлюсь…

Минут через двадцать впереди послышался приятный мелодичный звон, постепенно переросший в весёлый и беззаботный гул. Пройдя через густой колючий кустарник, они вышли на высокий берег речки, выше по течению которой располагался величественный трёхметровый водопад.

– Чудесное и замечательное местечко! – обрадовалась впечатлительная Наташка. – Очень красивое…. А что это за река? Малая Мутная?

– Нет, безымянный приток Малой Мутной, – пояснил начальник метеостанции. – Вдоль этого притока мы и пойдём дальше.

– Кстати, этот симпатичный водопад слегка напоминает тюльпан. Водяной тюльпан, я имею в виду…. Неужели, это упавший с неба метеорит так постарался?

– Ну, у тебя, Птичка, и фантазия, – восхитился Пашка. – Богатая и необузданная. Так и хлещет через край.

– Причём здесь – моя бескрайняя фантазия? Вот, сам посмотри. Скала, а в ней имеются три большие дырки с неровными краями, через которые и стекает речная водица. Кто, спрашивается, пробил эти отверстия? Неужели, Александр Сергеевич Пушкин? Молчишь, Рыжий? То-то же…. Я думаю, что дело было так. Метеорит, войдя в нижние слои атмосферы, разделился на несколько частей. Основное тело, повалив деревья, упало в болотистую долину, через которую мы недавно прошли. А три мелких осколка долетели до речного берега и прошили насквозь данную базальтовую скалу. Как вам, коллеги, такая версия?

– Элегантная и логически-выверенная, – согласился Иван Палыч. – Ты, Птичка, достойная правнучка своего знаменитого прадеда.

– Польщена и тронута.

Через некоторое время путники вышли к месту впадения безымянной речушки в…

– В морской залив? – предположил Назаров. – До противоположного берега, частично скрытого туманной дымкой, будет километра полтора. Никак не меньше.

– Сам ничего не понимаю, – задумчиво поглаживая подушечками пальцев кривой тёмно-фиолетовый шрам на физиономии, признался Сергей. – Месяц назад здесь не было ничего подобного, а ширина Малой Мутной не превышала девяноста метров. Наверняка, без вредной старухи-шаманки здесь не обошлось…

– Подозрительная бабка наколдовала-организовала серьёзную плотину? – недоверчиво улыбнувшись, предположила Натка. – А после этого река вышла из берегов и затопила окрестности?

– Похоже на то. На Малой Мутной островов отродясь не было. А сейчас что мы наблюдаем? Справа – самый натуральный архипелаг. Слева наблюдается аналогичная картина. Откуда, интересно, они взялись?

– Аномальные локальные проявления, – в очередной раз поправляя на длинном носу профессорские очки, известил Иван Палыч. – Подлежащие, понятное дело, нашему вниманию и пристальному изучению. Чем, собственно, мы и намерены заняться…. Серёжа, а где ты спрятал деревянную лодку?

– В прибрежных кустах.

– Где же они?

– Нету, – картинно развёл руки в стороны Подопригора. – Кругом только камни и сухие ветки-стволы деревьев, выброшенные водой на берег…. Речной водой? Будем надеяться на это…

– Что же мы теперь будем делать? – преданно посматривая на начальника метеостанции, спросила Лизавета.

– Ничего особенного, милая аномальщица. Разведём жаркий костёр. Поставим палатки. Приготовим вкусный и калорийный ужин. Перекусим от души и завалимся спать. Естественно, предварительно составив и согласовав график ночных дежурств. А с утреца накачаем наше резиновое плавсредство и – за несколько рейсов – переберёмся через неожиданное водное препятствие…. Кстати, ребятки, проверьте мобильники. Вдруг, что…. Не работают? А фотоаппараты? Рыжий, что с рацией? Приём-приём…. Понял, не дурак. Ладно, не будем расстраиваться. Петровы.

– Всё нарисуем, командир. Не сомневайся. В лучшем виде…

Ночь (белая, даже белее питерских), прошла относительно спокойно. Россыпи блёклых звёзд задумчиво мерцали в вышине. Успокаивающе, загадочно и мечтательно потрескивал костерок. Только из таёжных зарослей, начинавшихся метрах в семидесяти-восьмидесяти от речного берега, время от времени доносились разнообразные звуки: жалобное попискивание, тревожный шорох, угрожающее рычанье, язвительный хохот.

– Ночной филин, зараза, старается, – ласково поглаживая ладонью приклад карабина, заверил Пашка. – Ерунда, по большому счёту.

– И порыкивал – минут десять тому назад – тоже он? – уточнила Наталья, которой выпало дежурить вместе с Назаровым.

– Конечно. Кто же ещё? Филины, они такие. Горазды подражать всяким и разным голосам. Прямо как, э-э-э…. Ну, как там его, затейника? Который муж Аллы Пугачёвой…

– Максим Галкин?

– Ага, он самый. Так что, Птичка, не переживай и не мандражируй. До утра, по крайней мере, доживём.

– Спасибо, Рыжий. Утешил соратницу…. А в реке, интересно, кто плещется? Слышишь? Словно несколько деревенских лошадок, заблудившись в дремучей северной тайге, решили принять ночные ванны.

– Таймени, ясен пень, – неуверенно вздохнул Пашка. – Я когда-то читал в журнале «Вокруг Света», что они в тутошних речках вырастают до невероятных размеров. Чуть ли не до ста килограмм…. Слушай, а, вот, твой знаменитый прадедушка Леонид Алексеевич. Поиски разных упавших метеоритов и прочих небесных артефактов. Интересное дело, конечно. Понимаю и полностью поддерживаю…. А, как и когда, извини, он умер? В одной из многочисленных экспедиций?

– Нет, на войне. В 1941-ом году ему было уже пятьдесят восемь лет, поэтому в регулярную армию не брали. Да и академик Вернадский строго-настрого запрещал даже думать о фронте. Мол, наука гораздо важней. Но мой прадедушка был очень упрямым и патриотичным человеком. Пятого июля 1941-го года он ушёл в Московское народное ополчение, а в октябре месяце уже вовсю воевал. Вскоре был ранен и попал в плен. После выздоровления немцы определили его в госпиталь для военнопленных – санитаром. Там Леонид Алексеевич ухаживал за нашими ранеными и даже помог организовать несколько успешных побегов. А потом заболел сыпным тифом и в апреле 1942-го года скончался.