Следы на песке

Следуя указаниям молодой женщины, Донна направилась к ширме, за которой ей предстояло раздеться, попутно оглянувшись на Сэма.

— Не стоит смущаться, — поспешила ободрить ее Бренда, неверно истолковав ее поведение. — Это почти то же, что находиться на киноплощадке.

— Если вы видели один из моих первых фильмов, в котором я сыграла проститутку, то могли бы понять: на свете нет ничего, что способно вогнать меня в краску, — спокойно сказала Донна, адресуя ей самую очаровательную из своих улыбок.

С лица Бренды сползло безмятежное выражение, сменившись замешательством, и Донна не преминула засчитать очко в свою пользу. Итак, счет открыт…

Избавившись от одежды, она потянулась вверх, приподнимаясь на носки и разминая тело, с каким-то странным удовольствием выслушивая комплименты, которыми ее беспрестанно осыпала Бренда.

— Донна, какая у вас прекрасная грудь! Ни у кого из тех моделей, что снимал Сэм, я не встречала такого совершенства! И такая тонкая талия…

Бренда как раз окончила наносить на тело Донны специальную пудру, придавая ее коже золотистый оттенок, когда до них донесся голос Сэма:

— Я готов.

Донна королевским жестом отвела в сторону руку Бренды, все еще пытающейся довести до совершенства и без того великолепный грим на ее лице, и вышла из-за ширмы.

Ровно две секунды… Две первые секунды, которые Сэм смотрел на нее, сказали ей о многом. О том, возможно, о чем даже он сам не знал, а если и догадывался, то отчаянно скрывал в глубине своей души.

Восхищение, восторг, гордость, радость… и любовь — вот лишь немногие из эмоций, которые промелькнули на его лице за столь короткий миг, но они подарили Донне надежду, что само по себе было уже весьма значительным достижением. Единственное, о чем она пожалела, так это о том, что Бренда, задержавшись за ширмой, не увидела ее маленького торжества.

— Вижу, ты в прекрасной форме, — произнес Сэм, чтобы за ничего не значащей фразой хоть как-то скрыть те чувства, которые владели им в данную минуту.

Донна ничего не сказала на это. Она медленно прошла к приготовленному для нее подиуму и начала импровизацию на тему соблазна.

Реальный мир, окружающий ее, постепенно истончился, растворяясь, словно рассветная дымка под солнечными лучами. Звуки большого города унеслись куда-то вдаль, больше не тревожа слух, и состояние необычайной легкости проникло в каждую частичку тела Донны.

Во всей вселенной осталось лишь двое: она и фотокамера, за которой скрывался Сэм. Только его голос звучал для нее, только ему Донна была послушна, безропотно повинуясь, как одалиска в гареме какого-нибудь восточного владыки.

Ей было важно удержать внимание Сэма на себе так долго, как только это было возможно, и ради этого она беззастенчиво флиртовала с его камерой. Стеклянный окуляр объектива, подобно огромному черному глазу, притягивал ее будто магнит, заставляя раскрывать перед ним все тайные страсти, точно на исповеди.

Но даже не к нему был устремлен зовущий взгляд Донны, а дальше, сквозь темный тоннель линз, к серым, с дымчатой поволокой, глазам Сэма. Она старалась угадать их желание еще до того, как об этом начинали говорить его губы.

Донна смеялась, грустила, играла с золотистыми прядями своих волос, танцевала, изображала гнев и счастье, и ей хотелось, чтобы так длилось вечно. Поэтому, когда до нее донеслось короткое «На сегодня все», она замерла на месте с выражением недоумения и обиды.

Как же так? Почему так скоро? Ведь она еще многое может показать…

Сквозь раскрашенный в цвета радуги иллюзорный мир начала проступать действительность, со скоростью света приобретая холодно-отстраненные очертания фотостудии.

Вот рядом материализовалась Бренда с халатом в руках, торопящаяся скрыть наготу Донны.

Неужели она что-то почувствовала? Как это было бы кстати.

Донна бросила на нее внимательный взгляд, но подружка Сэма, как и прежде, смотрела на нее с восторженным умилением. Значит, показалось, а жаль…

Набросив халат на плечи, она посмотрела на Сэма и поинтересовалась:

— Ну как, получилось?

— Ты была выше всяких похвал, — ответил он и добавил: — Эти снимки — самое лучшее, что когда-либо у меня получалось. Я должен быть благодарен тебе.

— Значит, за подобную радость, доставленную тебе, я могу потребовать компенсацию? — с тихим смехом спросила Донна.

— Все, что угодно, — согласился Сэм, но, заметив недвусмысленную улыбку на ее губах, торопливо уточнил: — Естественно, в пределах разумного.

— В таком случае я приглашаю тебя и Бренду поужинать со мной сегодня вечером в «Желтой игуане».

— Но это же самый популярный в этом сезоне клуб! — ошеломленно воскликнула Бренда. — Я ни разу не была в нем, но слышала, что все места, даже для знаменитостей, бронируются за две недели. А попасть туда вот так просто невозможно.

— Только не для меня, — заявила Донна и, склонившись к ней, заговорщицким тоном сообщила: — Открою секрет: хозяин клуба — мой второй муж и он мне кое-чем обязан. Ну так как? Согласны?

Поначалу Сэм заколебался, но под умоляющим взглядом Бренды сдался и кивнул…

— Добрый вечер, мисс Диксон, рад вас видеть, следуйте за мной.

Управляющий «Желтой игуаны» лично проводил Донну и ее гостей к небольшому столику, расположенному в одном из укромных уголков зала, откуда можно было беззастенчиво наблюдать за всем происходящим в клубе.

— Спасибо, Питер, — проговорила Донна, устраиваясь на мягком диванчике. — Я передам Монти, когда он вернется из Лондона, что довольна тем, как меня здесь приняли.

— Приятного отдыха, мисс Диксон, вам и вашим друзьям.

Управляющий склонился в вежливом поклоне:

— Официант сейчас подойдет.

— Вижу, ты на короткой ноге с всесильным Питером, — сказал ей Сэм, когда их провожатый отошел на достаточное расстояние.

— Еще бы, — усмехнулась Донна, — ведь именно я порекомендовала его когда-то мужу, а до этого он работал в какой-то портовой забегаловке, куда меня однажды случайно занесло.

К столику подлетел официант, извинился за задержку, принял заказ и вновь растворился где-то в клубных недрах, сокрытых от взгляда посетителей.

Бренда, предварительно спросив разрешение у Сэма, отправилась на танцпол, чтобы присоединиться к уже извивающимся в такт музыке таким же высоким, грудастым и жизнерадостным красоткам, оставив своих спутников наедине.

Некоторое время те сохраняли молчание, усиленно делая вид, что интересуются окружающей публикой. Затем Сэм склонился к Донне, старательно проговаривая слова из опасения, что громкая музыка может заглушить их.

— И все же ты ничуть не изменилась. Так же любишь, чтобы вокруг тебя бегали толпы восхищенных поклонников. Только сейчас мне стало ясно: твое бегство тогда, в прошлом, было правильным поступком. Не думаю, что я смог бы жить так, как ты. А тебе мой образ жизни показался бы излишне скучным, и, рано или поздно, мы все равно бы расстались.

— А если нет? — ответила Донна, подвергнув глубокому осмыслению его слова. — Вдруг нас ждала бы долгая и счастливая жизнь? Подумать только, не сглупи я тогда, возможно, у нас уже росли бы дети.

Странная тоска, прозвучавшая в голосе собеседницы, заставила Сэма посмотреть на нее с пристальным вниманием.

— Это иллюзия, Донна. Ты не создана для тихого семейного счастья. Посмотри, — он кивнул в сторону веселящейся клубной публики, — вот твоя судьба, твой мир.

Она собиралась возразить ему, но тут принесли заказ. Одновременно с официантом к столику вернулась и Бренда. Начатый разговор остался незавершенным.

Наблюдая за тем, как Сэм обнимает свою подружку и что-то нашептывает ей на ухо, Донна пришла в полное расстройство. Неужели он так безразличен к ней? Пожалуй, надо заставить его ревновать.

Три выпитых подряд порции мартини выполнили свое предназначение, и она стала осматриваться по сторонам в поисках того, кто уделил бы ей должное внимание.

Мужчины с партнершами, мужчины одинокие, женщины с подругами… и он— будто сошедший с полотен художников Возрождения. Безукоризненно правильный овал лица от Верроккьо, черные миндалевидные глаза от Рафаэля и та же таинственная улыбка, которая увековечила имя Леонардо. Что касается фигуры, то над ней, казалось, потрудился резец Микеланджело.