Следы на песке

— Поищем здесь, — пробормотала Донна, открывая дверцы ближайшего шкафа.

Ей повезло сразу же, на нижней полке она обнаружила то, что хотела: начатую бутылку виски, которую Мария держала для пропитки домашних бисквитов. Схватив ее, а заодно и большой бокал, Донна вновь поднялась в спальню.

Здесь она принялась разламывать капсулы, ссыпая содержащийся в них порошок в бокал. После того как снотворного, на ее взгляд, набралось достаточно, Донна залила его виски и слегка взболтала, давая раствориться.

Когда все было готово, она набрала ванну теплой воды и, раздевшись, забралась в нее с бокалом в руке. Мутноватая жидкость, которую ей предстояло выпить, сильно отдавала алкоголем. Донна задержала дыхание и влила ее в себя до последней капли, а потом откинулась на спину и стала ждать…

В голове не переставая крутилось: так вот как это бывает? Очень просто. Немного усилий, и тебя нет. Маленькое решение больших проблем.

Постепенно сознание стало затуманиваться легкой дымкой, она начала густеть, сворачиваться в плотный кокон… и Донну вырвало…

Плохо! Ей очень плохо. Голая, она лежит на гладком кафеле пола и исторгает из себя вонючую жижу, а Антуан обнимает ее за плечи и приговаривает:

— Ну еще, малышка, еще… Давай сюда всю эту отраву. Что ты такое задумала? Я ни за что не отпущу тебя. Как ты могла так поступить со мной! Ну же, еще…

Донна плачет. Беззвучно. Со звуком больно, это требует сил, а их у нее как раз сейчас и нет. Просто слезы ручейками сбегают по щекам и дальше.

Она видит склонившегося над ней Антуана, его глаза полны глубокой скорби и сострадания. Он поднимает ее на руки, несет в спальню, укладывает в постель, уходит, возвращается с влажным полотенцем, тщательно вытирает всю с ног до головы, заворачивает в пушистый плед и баюкает, словно дитя. Донна засыпает…

Где-то в доме открыто окно. Сквозняк. Из-за него скрипит дверь. Она испуганно вздрагивает и открывает глаза.

В комнате светло. Это отдернуты шторы, и лунный свет заливает все внутреннее пространство. Рядом спит Антуан. Донна приподнимается на локте и заглядывает ему в лицо.

Какой усталый, измученный у него вид. В уголках рта притаились две грустные складочки, на губах печальная улыбка и еще две морщины, пересекающие высокий лоб. Все равно красив!

Она хочет поцеловать его, но боится разбудить, поэтому устраивается поудобнее, точно кошка, и вновь засыпает…

Кажется, только сомкнула глаза, а уже утро. Там, где был Антуан, лишь смятые простыни.

Донна прислушивается. Из ванной доносится шум воды. Ясно: он в душе.

Она хочет поскорее увидеть его и одновременно боится предстоящего разговора с ним. То, что разговор будет, Донна не сомневается.

Дверь из ванной открывается, и на пороге возникает Антуан. На нем махровый халат, влажные волосы зачесаны назад, но одна прядь падает на глаза. Они изучающе смотрят на нее.

Ей хочется зажмуриться, сжаться в комок и стать незаметной. Но Донна проявляет выдержку, смело встречая его взгляд.

Антуан подходит и садится рядом, проводит ладонью по ее щеке. Все молча, без единого слова. Она коротко вздыхает, и на его лице вспыхивает мягкая улыбка.

— Ты меня напугала, — наконец говорит он и добавляет: — Никогда больше так не делай. Обещаешь?

— Обещаю, — отвечает Донна, ловит его руку и прижимается к ней губами.

Потом они целуются и любят друг друга со всей страстью сердец, чуть было не разлученных навеки…

— Когда ты ушел вчера, то я вдруг поняла, что не могу без тебя, — призналась Донна, перекатываясь на живот и обводя пальцем мускульный рельеф на груди любимого.

— Ты должна простить меня. Я не мог отреагировать иначе. С самой первой встречи мне казалось, что Сэм постоянно присутствует между нами. И когда я узнал о ребенке, мой разум помутился, — проговорил Антуан. — А потом, уже после, выбежав на улицу, я подумал, что мне нет дела до того, кто отец ребенка. Он твой и, значит, достоин самой нежной любви, на которую я способен.

Он вдруг заключил Донну в объятия и прижал к себе так крепко, что она почувствовала биение его сердца и замерла, млея от охватившего ее счастья.

— Я хочу растить твоего малыша, Донна, — продолжил Антуан. — Хочу стать ему заботливым отцом, а тебе любящим мужем… Однако у меня есть одно условие, на которое, мне кажется, я имею право.

— Какое? — настороженно спросила Донна, чуть отстраняясь от него.

— Сэм Джонс не должен знать правду о ребенке, — сказал Антуан. — Я не хочу, чтобы он когда-нибудь вторгся в нашу жизнь и разрушил ее.

— На этот счет можешь быть спокоен, — постаралась убедить его Донна. — Все, что связано с Сэмом, я оставила в прошлом.

— Тогда у меня есть еще желание, — заявил Антуан и как-то загадочно улыбнулся.

— Еще? — удивилась Донна. — Мистер, вы входите во вкус. Опасаюсь, это станет привычкой.

— Уверен, ты не сможешь отказаться выполнить его.

Он рассмеялся и потянулся за халатом.

— Я вся во внимании и просто сгораю от любопытства, — сообщила Донна, заинтригованная его поведением.

— Тогда накинь на себя что-нибудь и пойдем со мной.

Антуан протянул ей простыню, и она завернулась в нее, как в сари, одновременно спросив:

— Но куда?

— Увидишь, — промолвил он, увлекая ее к лестнице и далее через холл в кухню, где они предстали в своем весьма экзотическом виде перед изумленной Марией.

Здесь Антуан придал лицу серьезный вид и, чинно опустившись на колено перед Донной, сказал:

— Донна Диксон, в присутствии свидетельницы, — он кивнул в сторону все еще лишенной дара речи Марии, — я спрашиваю тебя: согласна ли ты стать моей женой?

При этих словах рука Антуана незаметно скользнула в карман халата, а когда вынырнула, то на раскрытой ладони, протянутой к ней, Донна увидела прекрасное кольцо.

— Оно восхитительно, Антуан, — проговорила Донна, собираясь взять его. Однако ей это не удалось, так как мужчина быстро сжал руку в кулак и убрал за спину.

— Эй, ты еще не дала внятного ответа! Так «да» или «нет»?

— Да, да, да! — воскликнула Донна. — О, как я люблю тебя, Антуан!

Она бросилась ему на шею, и он закружил ее в вальсе.

Как рассказывала потом кумушкам из соседской прислуги присутствовавшая при этом Мария, более прекрасного танца она не видела за всю свою жизнь…

8

Бренда умирала. Донна узнала об этом от доктора Бернстайна. Он позвонил ей от лица своей пациентки и попросил приехать в клинику. Это случилось ровно через полтора месяца после того, как она стала миссис Делорм.

Донна недолго раздумывала, прежде чем дать согласие. В конце концов ничего странного в этом не было. Бренда всегда относилась к ней с искренним восхищением, а Донна преклонялась перед ее стойкостью.

В качестве подарка для больной она выбрала корзину красных лилий, решив, что яркие цветы смогут разбавить скучную обстановку больничной палаты.

Бренда встретила ее сидя в постели. Донну поразил неестественно бледный цвет, который имела кожа молодой женщины, но она не подала вида, скрыв эмоции за любезной улыбкой.

— Ты прекрасно выглядишь, дорогая. Твои подруги умрут от зависти, когда увидят тебя, — заявила Донна сразу же, как только вручила ей лилии.

— Ты хорошая актриса, Донна, но я знаю, что уже не выйду отсюда, по крайней мере на своих ногах. Кроме того, у меня нет подруг, — без обиняков сообщила Бренда, с видимым наслаждением вдыхая аромат принесенных ей цветов.

— Ты слишком пессимистично настроена. Доктор Бернстайн уверяет, что… — с деланной бодростью начала Донна, но Бренда прервала ее на середине фразы:

— Мне прекрасно известно, что говорит Карл, И я попросила тебя приехать вовсе не за тем, чтобы вести беседы о моей болезни. Не буду ходить вокруг да около, на это у меня нет ни времени, ни сил. Сообщу сразу: речь пойдет о Сэме.

— О Сэме? — Донна искренне удивилась. — Но я не видела его с тех самых пор, как… — Она запнулась, бросив опасливый взгляд на собеседницу, и закончила: — Очень давно.