Страница 24 из 58
— Я не понимаю… Она просто хочет покрасоваться в журнале.
— Нет, — медленно проговорил Энгус, словно я была идиоткой. — Она потребовала пятнадцать тысяч фунтов за право фотографировать и за… — он изобразил ее визгливую интонацию, — «право взять у меня подробное интервью по поводу нового замка… Нет смысла говорить с этими аристократишками, дорогулечка, сами знаете, что у них между ушей, хи-хи».
— Господи. Она уже получила деньги?
Энгус мрачно посмотрел на меня:
— Не знаю. Если и получила, Фрейзеру об этом ничего не известно.
— А ты не думаешь, что у нее просто с головой не в порядке?
— Ты говоришь… — Энгус отвернулся. — Ты говоришь о женщине, которая появилась в жизни моего брата через месяц после смерти нашего отца. Мы все еще в себя прийти не можем — и вот Фрейзер хлопает глазами как последний дурак, и они уже помолвлены. И она собирается попасть на обложку «Хелло». Да она наверняка закидывала удочку на каждого холостого аристократа в этой стране. Или ты полагаешь, что она на такое не способна?
— Уверена, что это неправда, — сказала я, абсолютно не будучи в этом уверенной. — Не сомневаюсь, что она его любит.
— Почему? Ты что, серьезно считаешь, что такая, как она, оценит во Фрейзере что-нибудь еще, кроме этой средневековой развалюхи?
Я оглянулась. Фрейзер сидел весь растрепанный и потный, кудри падали ему на глаза. Одной рукой он обнимал здоровяка Нэша, другой — надувную Аманду, и все вместе (кукла — неохотно) пели «Мальчика Дэнни» — жутко фальшивя и путая слова.
— Думаю, потерять одного члена семьи — этого моей матери за один год уже достаточно, согласна? Этот долбаный титул. Ты — современная молодая женщина, которая может делать что угодно, поэтому ты и думаешь, что такие вещи больше не случаются. Но они случаются.
И Энгус снова уткнулся в свою выпивку, а я уставилась на стол.
— Думаю, мне надо еще выпить, — произнесла я.
— Я принесу! — Наш сосед вскочил и умчался на другой конец паба.
Тем временем Фрейзер и Нэш предприняли бравую попытку завершить «Мальчика Дэнни» на высокой ноте, но внезапно смолкли: в дверях возник очень бледный и очень грязный Джонни Маклоклин, и вид у него был такой, словно его и в самом деле растерзала львица.
Поднялся дружный рев, а Джонни, все еще пребывающий в прострации, двинулся вдоль столов, невидяще глядя перед собой. Фран не появлялась. Джонни тяжело опустился на стул возле бара, глаза у него были красные.
— Большую, пожалуйста.
Послышался грохот — это Нэш вместе с куклой повалился на пол от хохота. Все гоготали и хлопали Джонни по плечу. Я внезапно ощутила себя очень одинокой и очень женщиной.
Я подхватила свой стакан и отправилась в туалет, решив заодно поискать Фран. Прямо роман Агаты Кристи какой-то, где гости исчезают один за другим. Я долго сидела в дамской комнате, полностью одетая, и пристально смотрела на грязный кафель. Понятия не имею, сколько времени я там проторчала, но вот кто-то зашел в кабинку по соседству.
— Фран! — возбужденно прошептала я.
Довольно долго царило молчание.
— Э-э… нет. Это я.
Это был один из братьев, но я не могла сообразить, который. Кажется, Энгус.
— Ты что тут делаешь, придурок?
— Мужской туалет выглядит… довольно отвратно. Там кровь. Вместе с…
— Хорошо, я сейчас не расположена это слушать.
— Извини.
— Ничего. Ты Энгус?
Последовала еще одна пауза.
— Гм… Да.
— Извини за то, что я там наговорила. Правда, извини. Я не понимала…
— Все в порядке. Я иногда становлюсь брюзгой. Наверное, это потому, что все считают моего брата таким классным.
Я услышала сдавленный смешок, но предпочла оставить его без внимания.
— Вообще-то я с тобой согласна, — сказала я. — Я считаю Аманду сволочью, и ты ее тоже считаешь сволочью, а прав в результате твой друг: что толку, если мы вмешаемся? Люди все равно всегда поступают по-своему, хочешь ты этого или нет. А вдруг именно к нему она относится не так, как ко всем остальным людям на планете?
Неожиданно в соседней кабинке зашумела вода и дверь хлопнула. Я медленно выпрямилась, трясущимися руками отперла дверь… Черт…
— Врун хренов! — заорала я в бешенстве.
Фрейзер густо покраснел.
— Я просто хотел узнать, что ты собираешься сказать. За что ты извинялась?
— Не твое собачье дело! Я с Энгусом разговаривала, а не с тобой! Что за дурацкие выходки!
— А все потому, что ты слишком напилась, чтобы различать голоса!
Я свирепо смотрела на Фрейзера.
— Так это, оказывается, я виновата. Не понимаю, о чем тут вообще говорить. Плевать я на всех вас хотела.
Я рванула к дверям. Фрейзер перехватил меня:
— Послушай, извини. Прошу тебя, не уходи. — В его голосе прозвучали настойчивые нотки.
— Чудесно! Хочу — ухожу, хочу — остаюсь, понял? Плевать мне на все!
— Утихни на минутку. Пожалуйста.
Некоторое время мы стояли молча. Наконец Фрейзер пристроил свою тощую задницу на край умывальника, вытянув длинные ноги.
— Это правда, — запинаясь проговорил он, — что ты… что все… Ох, черт. — Потом глубоко вздохнул и начал снова: — Насчет Аманды и всего этого. Я думал, они с Энгусом просто не приглянулись друг другу. Она наотрез отказалась приглашать его шафером после того, как он спросил, стоит ли приглашать едва знакомых людей только потому, что они знамениты.
— Случайно не сына Шона Коннери?
— Ну вроде того. Но это же ее работа, верно?
Эту песню я уже слышала.
— Я вот о чем, — негромко произнес Фрейзер. — Ты ведь, можно сказать, ее лучшая подруга. Ты ее тоже не любишь?
Его голос был таким мягким и печальным, что у меня духу не хватило огорчить его.
— Милый, вовсе она мне не лучшая подруга. Я почти не вижусь с ней. И я даже толком не знаю, какая она сейчас… — Судя по выражению лица Фрейзера, избранная тактика оказалась не самой удачной. — Я хочу сказать, она замечательная. Я и в самом деле знаю ее целую вечность… Помнишь, в колледже я хотела встречаться с Подлизой Маллоем? А ты его терпеть не мог, потому что у него была бородавка на шее.
— Огромная! Особенно если смотреть сверху.
Разница в росте у нас не меньше фута.
— Но все-таки он был славный, — настаивала я.
— Ублюдок бородавчатый.
— Что ж, иногда люди недолюбливают других без видимых на то причин.
— А что с ним стало?
— Я слышала, он нарисовал на бородавке второе лицо и теперь за плату выступает на вечеринках.
— Ого.
Некоторое время мы размышляли об этом. Я посмотрелась в зеркало. Или у меня по лицу пробежала мышь, или моя тушь для ресниц пошла в атаку.
Я решила сделать последнюю попытку:
— Понимаешь, если Аманда чего-то хочет, она этого добивается. Она очень целеустремленная, и ее не остановишь.
Неожиданно для себя самой я погладила Фрейзера по лицу.
— Значит, она очень и очень хочет тебя.
Фрейзер смотрел на меня затравленно:
— Ты действительно так думаешь?
— Да.
Он вздохнул.
— Ты очень сильно ее любишь? — спросила я. Внезапно мне захотелось высоких романтических чувств.
— Она была рядом после смерти папы, — тихо сказал Фрейзер. — И она… ты знаешь, хорошенькая, уверенная в себе, и она знает многих людей и вообще много всего. — Он опустил глаза. — И она действительно хочет выйти за меня замуж!
— А в это что, так трудно поверить?
Он ухмыльнулся:
— Не знаю.
Мы схлопотали несколько нестройных «о-го-го», вывалившись вместе из дамского туалета, но бригада официантов, обслуживавшая вече ринку, уже падала от усталости с ног, и одуревшей публике явно пора было расходиться. Фран так и не объявилась, и мне оставалось только отправиться домой в одиночестве. Я приветливо помахала Нэшу и отыскала в углу Энгуса, сосредоточенно приканчивавшего виски.
— Я ухожу, — объявила я.
— Ну, пока.
— Извини, — произнесла я второй раз за вечер.
— За что? — Энгус устало улыбнулся. — Обычная дискуссия, и все.