Страница 21 из 31
— Ты такая красивая… Я. тебя хочу!
Никогда в жизни она не слышала таких слов от мужчины. Никогда в жизни ее никто не хотел. Наверное. Она точно не знала, потому что она вообще ничего не знала о мужчинах!
Ей мама не разрешала.
Сквозь грохот крови в ушах и торжествующее пение ангелов на небесах Джуди расслышала сердитый голос Рэя Джонсона:
— Держитесь за что-нибудь, голубки. Мы входим в протоку. Мгаба, держи руль.
Еще несколько минут они шли против течения, а потом лодка ткнулась в шуршащие заросли осоки. Джуди забрала рюкзаки и с трудом побрела на берег. Позади нее Джонсон и Мгаба несли Стила.
Болотное ранчо и в самом деле напоминало помесь вигвама и блокгауза. Крыша была из листьев, стены — из толстых бревен. С трех сторон здание окружал частокол из заостренных кольев, окон не было, только узкие бойницы под самой крышей. По крайней мере, ночью болотное ранчо представляло собой унылое зрелище.
— Мгаба идти за лодкой. Надо уезжать дома. Красная Голова придет и узнать, что маса Стил уйти.
— Хорошо, хорошо. Иди. Рэй меня проводит к берегу по твоему сигналу. Рэй, дружище, ты не дашь нам с Джуди перекинуться парой слов?
Рэй окинул Стила и девушку красноречивым взглядом и ушел в дом, не сказав ни слова. Если бы Джуди не была так занята Эндрю Стилом и его словами, сказанными в лодке, она бы заметила, что мистер Джонсон явно взбешен.
Сильные красивые руки притянули девушку, обняли, взяли в кольцо. Потом Стил осторожно накрыл ладонью ее грудь и улыбнулся, почувствовав, как напрягся под тонкой тканью сосок…
— Эндрю, я…
— Чшш… Мы как любовники девятнадцатого века. За нами следят, и враг наступает, а времени нет, нет, нет… Поцелуй меня.
— Я…
Долгая пауза. Руки бродят по телу, бесстыдно и дерзко проникают под одежду, и вот уже принц ласкает ее бедра, живот, ягодицы…
— Энди, что ты… нельзя же здесь… как мы… как ты…
— Я не импотент, девочка моя. Я инвалид, но я мужчина. Не бойся меня… У тебя атласная кожа.
Впервые в жизни мужчина трогал ее ТАМ. Впервые в жизни ее тело принадлежало еще кому-то, кроме нее самой. Нестерпимый жар внутри выжигал кровь, превращал в прах кости, и она поддавалась резкому, языческому ритму, в котором мужчина ласкал ее. В какой-то момент наслаждение стало немыслимым, и тогда она выгнулась в его руках, сама подставляя обнаженную грудь для поцелуев, но он вдруг с силой пригнул ее к своим коленям, и тогда она стала целовать его широкую мускулистую грудь, постанывая от нетерпения.
Он почти грубо схватил ее руку и прижал к своему животу… нет, немного ниже… Джуди вспыхнула от смущения и яростного, неприличного желания.
Одновременно пришел страх.
Она ничего не умеет, она проклятая девственница, которой невдомек, чего он хочет от нее, этот прекрасный и печальный мужчина. Она дрожит и смущается, касаясь его тела сквозь одежду, — а что с ней будет, когда они окажутся в постели?
Он торопится, потому что тоже боится, сказала вдруг маленькая женщина внутри нее.
У него много лет не было женщины. С тех самых пор, как умерла его жена. Он не уверен в себе, в своей мужской силе, и потому он торопится и боится. Ты должна помочь.
Она была готова помочь, но в этот момент в доме что-то грохнуло, а кусты у берега затрещали. Джуди шарахнулась от Стила, а он судорожно вцепился руками в бревно, на котором сидел. Грудь его тяжело вздымалась, лицо поблескивало от пота.
— Клянусь небом, маленькая Джуди, это не конец нашего разговора. Я хочу тебя, мой рыжий ангел, так хочу, что едва дождусь того момента, когда ты придешь в мою спальню. И тогда — обещаю тебе — ты и не вспомнишь, что я инвалид.
Из дома вышел Рэй, не глядя на Джуди подошел к Стилу и легко поднял его на руки.
Во дает, по-детски изумилась прежняя Джуди Саттон. Та, которая только дружила с мальчиками и знать не знала про горячую темную волну желания, захлестывающую все тело…
Прежняя Джуди искренне восхищалась силой Рэя Джонсона и знать не знала, какая ярость кипит в его душе в эту самую минуту.
Дело в том, что пять минут назад Рэй Джонсон очень отчетливо и обреченно понял, что не может жить без Джуди Саттон. Эта мысль его по очереди: напугала, насмешила, расстроила и привела в бешенство. Он ведь прекрасно знал, О ЧЕМ сейчас разговаривают эти двое на берегу реки и зачем его послали в дом, как маленького мальчика.
Он без единого слова усадил Стила в лодку, прекрасно сознавая, что сердиться на друга глупо. Мгаба маячила на носу черным изваянием, Рэй устало махнул ей рукой. Стил поднял бледное лицо и тихо сказал:
— Береги ее, Змей. Умри сам, но не дай ей погибнуть. Я заклинаю тебя всем, что тебе дорого, — береги ее!
Лодка медленно заскользила прочь, и Рэй Джонсон беззвучно выругался ей вслед. Он понятия не имел, как теперь смотреть в эти изумленные серые глаза, как жить с Джуди под одной крышей и слушать ее дыхание в ночи…
Джуди лежала на тюфяке из сухой травы и вспоминала то, что происходило совсем недавно между Стилом и ею. Даже воспоминания возбуждали, и она постоянно вертелась с боку на бок.
И было что-то еще. Что-то странное, она еще хотела спросить, да отвлеклась, а потом уж было не до вопросов…
Как он ей сказал тогда, перед уходом: «Иди с Рэем и жди меня. Я приду за тобой».
Какая жалость, что он не может ходить…
Рэй смотрел на стремительно светлеющие щели в потолке и думал. Мыслей было много, они путались в гудящей голове и мешали спать.
От баб одни неприятности.
Конечно, сколько он может жить один? Даже любовницы у него не было.
Нельзя думать о том, что они делали на берегу. Иначе он ее сейчас задушит.
Запах мокрых птичьих перьев. Дыхание на груди. Холодный нос под мышкой. Глупость какая. От нее тиной пахло, вот и все.
Тина. Она везде. Окружает остров. Даже на штанах тина.
И на ее кроссовках тина.
И на его ботинках тина.
А на сапогах Стила…
На них не было тины. На них была глина.
Глина. Тина. Глина. Тина. Вот такая картина.
Они с Мгабой пришли со стороны реки. Метров триста от реки она его несла. По воде тоже несла, но не на вытянутых же руках!
Значит, на его сапогах должна была остаться тина.
А осталась глина.
Как будто, это он нес Мгабу, а не она его…
Рэй Джонсон рывком сел на кровати.
Тысячу не тысячу, но раз пятнадцать за последние двадцать лет вот это самое озарение спасало ему жизнь.
Озарение — это как сигнальная ракета. Читать при ней нельзя, деталей местности не разглядеть, но на один миг, один краткий миг все становится ослепительно белым и четким, и даже потом в мозгу остается черно-белый отпечаток увиденного. Конечно, надо уметь видеть. Надо учиться этому.
Он учился на войне. Там хорошая система зачетов. Не сдал экзамен — похоронили.
Рэй Джонсон выжил, потому что умел сосредотачиваться и вспоминать черно-белый отпечаток в мозгу.
Сейчас ему тоже надо выжить. И помочь выжить рыжей воробьихе с изумленными серыми глазами.
Потому что именно ей, собственно говоря, и грозит смерть.
Утро было каким-то на редкость английским. Серым, сырым и невеселым. Рэй Джонсон встал злой и невыспавшийся, бросил всего один взгляд в сторону свернувшейся комочком Джуди и вышел из дома.
Он шел и злился. Не ходить было нельзя, а идти — значит косвенно подтвердить самое чудовищное подозрение, которое только могло прийти ему в голову.
Надо уезжать отсюда.
Надо ехать в Сахару. Там жарко и сухо, там бедуины и верблюды, там нельзя пить водку, и девичьи волосы там не пахнут мокрыми перьями, потому что девушки в тех местах редкость. Там нет ни глины, ни тины, наконец!
Первая остановка — у того места, где он едва не перерезал горло Энди Стилу, спокойно сидящему на бревне.
Логично предположить, что Мгаба принесла его сюда, осторожно посадила на бревно и бесшумно ушла дальше. В том, что она двигается бесшумно, Джонсон убеждался уже не раз, но по той же логике выходило, что проклятым сучком могла хрустнуть только она.