Новый мировой порядок

Привлекательность безнаказанного насилия как раз в его безнаказанности, вызове здравому смыслу. Вот бессмысленная реальность XX в., которую я попытался показать в книге «Люди Миллениума». Беспорядки в пригородах Парижа, расстрел школьников в американской Колумбине, безнаказанные убийства в Англии… пригороды, которых в нашем обществе становится все больше, стали индикаторами перемен. Именно там скука давит больше всего. Жилье становится все более закрытым, разрозненным, нет никакой общественной жизни, никакой основы для общества. Ничего общего с маленькими провинциальными городами XIX — начала XX вв., жизнь которых выстраивалась вокруг церкви и мэрии. Люди больше не работают там, где они живут. Единственное развлечение — это телевидение, адюльтер и походы в турагентства. Яхочу быть на передовой, когда все это взорвется! Поэтому я до сих пор и живу в Шеппертоне, который можно назвать глубоким пригородом Лондона.

Со временем я становлюсь все более политизированным писателем. Блэр — это актер, который соблазнил англичан своим буржуазным шармом. Это фальшивый социалист. Раньше я обожал Маргарет Тэтчер, особенно в сексуальном плане!

Она — как строгая гувернантка, которая очень возбуждает маленьких мальчиков… Но сегодня я больше склоняюсь к левому крылу. Моя привязанность к Англии всегда была очень сложной. Я приехал сюда уже в возрасте 15 лет, в 1946 г., и для меня это было большим потрясением. Во многих отношениях Англия проиграла войну, но тогда не осознавала этого. Люди произносили победные речи, но были мрачны и деморализованы, не видели перспектив на будущее. Явырос во Французской концессии в Шанхае, очень закрытой среде, где все, в общем-то, были равны. Приехав в Великобританию, я открыл для себя классовую систему, которая по сложности оставила далеко позади Японию XVII в. Нужно было быть антропологом, чтобы понять функционирование этого общества и его язык. Достаточно было назвать «туалет» «уборной», чтобы стать парией. Можно было общаться только с людьми одного круга. И эти различия до сих пор не исчезли. Создается ощущение, что ты находишься на старомодном курорте, где разорившиеся, подавленные буржуа к чаепитию упорно надевают свое лучшее платье. Я спрашивал себя — в чем их проблема? Ответа не нашел до сих пор.

Лондон — это город с самой развитой системой видеонаблюдения в Европе. Это ужасно. Как в романе «1984». Я возмущен тем, что никто не протестует. Система компьютерного наблюдения, которую в городе установил мэр-социалист, позволяет определить местонахождение кого угодно и где угодно. Пассивность общественного мнения на этот счет — еще одно доказательство его мазохизма. Видеонаблюдение дошло и до провинции, и до спальных пригородов, до самого Шеппертона! Несомненно, благодаря камерам наблюдения были арестованы подозреваемые в совершении терактов в Лондоне, но это крайний пример, который не оправдывает их использование. Цена слишком велика. Где бы вы ни находились в Лондоне, вас снимают. Подобная система, в которой возможны любые злоупотребления, будет легко использоваться тоталитарным режимом. Скоро англичан заставят оформлять паспорта, в которых будут записаны всевозможные биометрические данные, а еще банковские счета, судимости, медицинские данные и т. д. Правительство будет все о нас знать. И никто не возмутится, никто даже не ощутит этого. Мы, как лунатики, позволяем запереть себя в нами же придуманную тюрьму.

На меня повлияли Уэллс, Хаксли и Оруэлл. Предсказания Хаксли в «Дивном новом мире» и «Вратах восприятия» оказались куда более точными, чем у Оруэлла в «1984», ведь там был описан, прежде всего, сталинский режим. Как добрый социалист, он боялся, что это отклонение от социализма распространится и на Западную Европу. А Хаксли сумел предсказать общество, основанное на униформизации, бегстве от реальности с помощью наркотиков, клонировании, а также идею использовать галлюциногены для стимуляции мозгового потенциала — у него была интуиция пророка. Почему все эти три автора появились в Великобритании? Несомненно, потому, что она изо всех сил сопротивляется переменам, и эти писатели выразили свой протест против такого застоя.

Когда я вернулся в Шанхай в 1991 г., в этом городе еще сохранились следы 1930-х гг. Дом моего детства и большинство строений Французской концессии. Но Шанхай состоит из двух очень разных городов. Когда удаляешься от центра, попадаешь в научную фантастику. Китайцев ничто не остановит!

В подростковом возрасте я три года провел в японском лагере для военнопленных Лунхуа, в пригороде Шанхая. Этот экстремальный опыт научил меня всему. Типичное буржуазное детство очень ограничено, очень закрыто: нужно жить по правилам, соблюдать незыблемое расписание, не входить в контакт с взрослыми. И я открыл реальность, от которой чаще всего заслоняют буржуазных детей: родителей, живших под невыносимым грузом голода, страха, неизвестности, отчаяния. Это решающий опыт для подростка. Только бедные дети ощущают эту физическую и моральную уязвимость своих родителей. За три года в плену я узнал о человеческой натуре больше, чем если бы всю жизнь жил в защищенном ото всех месте. Это было для меня ускоренным воспитанием. Я увидел, что мужество помогает выдержать плохое обращение, голод, малярию. Только так понимаешь, что обычная реальность — всего лишь театральная или киношная декорация. Но несмотря на все это, в лагере у меня была практически полная свобода действий. Это был мир наизнанку. Странно, но я никогда не чувствовал себя более свободным.

Я бы не читал там много. Я бы лучше занимался перегонкой алкоголя из кокосов! Ну ладно, я взял бы «Постороннего» Камю, абсолютный шедевр, который сохранил всю свою загадочность, и «О дивный, новый мир» Хаксли. Ну и еще «Пожар в Лос-Анджелесе» Натаниэля Уэста, апокалиптическую книгу о культе и ненависти к голливудским звездам. Он предсказал это британское реалити-шоу, цель которого унижать разных людей для нашего же удовольствия…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современная футурология постепенно избавляется от синдрома «конца истории», от триумфализма, имевшего место после окончания холодной войны.

Теоретики обнаруживают между собой взаимопонимание относительно кризисности грядущего развития, сложности восприятия этой кризисности после десятилетий относительно предсказуемого существования. Словами американского политолога Т. Франка: «В начале третьего тысячелетия придет ощущение всеобщего кризиса идентичности. Наша психика и наше материальное благосостояние будут осложнены фрагментаризацией сознания и усложнением процесса нашей новой самоидентификации» [1002].

Нуждается ли мир ради планомерного развития и самоутверждения в наличии доминирующей державы? Сторонники статус-кво, аналитики сверхдержавной мощи дают положительный ответ, правящий политический класс готов бороться за сохранение своего привилегированного положения. «Лидирующая держава выступает за международную стабильность, за сохранение системы, которая позволяет ей пользоваться большим влиянием и благосостоянием» [1003]. Однако основная масса интерпретаторов международных отношений едва ли готовы дать положительный ответ. Однополярности,тем более посягательствам на гегемонию,будут противостоять мощные силы.

Иран манкирует мнением Совета безопасности ООН, продолжая развивать свою ядерную программу. Ожившее движение «Талибан» активизирует терроризм в своем регионе, в Афганистане и Пакистане. КНДР близится к обладанию ядерным оружием. Два латиноамериканских президента, Уго Чавес из Венесуэлы и Эво Моралес из Боливии, словесно уничтожают американский империализм. Независимые опросы общественного мнения показывают, что рейтинг имиджа Соединенных Штатов в мире прочно занимает последнееместо. Внутри США: массовая нелегальная иммиграция, феноменальный национальный долг — 8 трлн. дол.

1002

1002 Franck Th. Tribe, Nation, World: Self-Identification in the Evolving International System («Ethics and International Affairs», 1997, N 11, p. 151.

1003

1003 Ke