Страница 72 из 180
Весть об отречении кайзера пришла в Лондон в пять часов вечера очень солнечного дня. Реакция англичан изумила бывшего американского министра юстиции Джеймса Блека: «Самый могучий враг Британии лежит у ее ног, но ни звука не слышно из ее уст. Для иностранца видеть это просто поразительно»[404]. В столовых, ресторанах и барах довольно оживленно говорили о судьбе кайзера Вильгельма Второго, но того, что называется ликованием, не было. Премьер-министр только что возвратился из Парижа, где обсуждались условия вероятного перемирия. Ллойд Джордж появился вечером на банкете у лорда-мэра Лондона. За последний год он полностью поседел, но все отмечали блики в его живых глазах. Он шутил о сложностях для немцев собрать делегацию и пересечь линию фронта.
Интерес вызвали сообщения о революции в Германии, но фондовая биржа вяло встретила 11 ноября. Доходы приносили только латиноамериканские дороги и мексиканские нефтяные месторождения. Но сообщение о подписании перемирия, пришедшее утром этого пасмурного дня, остановило торги. Все встали с пением «Боже, храни короля». У Даунинг-стрит, 10, собралась толпа и появился Ллойд Джордж, седые волосы на ветру. Он сказал собравшимся: «В одиннадцать часов сегодняшнего утра война завершилась. Мы добились великой победы и имеем право немного пошуметь». С этими словами он скрылся за дверью. Позже премьер зачитал условия перемирия палате общин и завершил свою речь, явственно волнуясь, следующими словами: «Не время для слов. Наши сердца переполнены благодарности, которую не может выразить должным образом ни один язык». Он предложил присутствующим проследовать в церковь и «выразить благодарность за спасение мира от великой опасности».
В полдень впервые за четыре года ударили часы Биг-Бена. Все это было очень неожиданно. Члены палаты общин и лорды стояли в церкви Святой Маргариты, исполняя церковный гимн «Ты наша надежда на будущее». Нонконформист Ллойд Джордж пел, как преданный англиканин. А во внешнем мире начался дождь, срывающий последние осенние листья; но все равно респектабельная «Таймс» написала, что это был «беспримерный в памяти людей день». От собора Святого Павла до Трафальгар-сквера стояла в основном довольно молчаливая толпа. Неожиданным был поток электрического света, от него отвыкли. Солдат носили на руках.
Но в ближайшие же дни наступили политические будни. Последние национальные выборы имели место в 1910 г.; война сорвала кампанию 1915 г. Согласно новому закону выборы должны были теперь проходить через каждые пять, а не семь лет. И только в июне 1917 г. британский парламент дал право голоса всем гражданам страны обоих полов старше двадцати одного года. Теперь многие думали о необходимости позабыть об экстренности военных лет и возвратиться к традиционной партийной политике. Кто правил политический бал? Речь шла не о 80 депутатах-ирландцах. На родине Шин Фейн уже строили республиканские планы. Не 40 депутатов-лейбористов, которые еще не осмеливались посягать на национальную власть (их время придет через шесть лет). 270 депутатов-либералов были безнадежно расколоты на сторонников Дэвида Ллойд Джорджа и сторонников Герберта Асквита. Часть либералов сидела на правительственной стороне палаты общин, часть — на скамьях оппозиции. Консерваторы же были расколоты по вопросу о политическом будущем Ирландии.
В результате ситуация не напоминала прежнюю партийную систему.
Назревало и восстание доминионов — австралийский премьер жаловался аудитории в Лондоне — с ним не советовались по поводу условий перемирия. Империя была весьма пестрым образованием: самоуправляемые доминионы, протектораты, колонии короны, зависимые королевства. Географическое единство слабело вместе с политическим. И впереди виделась не консолидация, а некая форма дисперсии.
При всем том, нет сомнения, что сама Британия внесла основной — среди имперских сил — вклад в победу. К ноябрю 1918 г. Британия мобилизовала на всех фронтах 101 дивизию. 30 дивизий дали доминионы и Индия, что существенно; но основная масса все-таки представляла метрополию. Во Франции сражались 64 британские дивизии. Это означало, что Лондон плотно привязал себя к обороне Западной Европы, а именно, обороне французских границ. И трудно было оспорить то положение, что и в мирное время Британия не могла легко отставить эту стратегическую линию. Война в Европе была выиграна с решающим участием британской армии. Франция была стратегически важна для Британии. В этом плане сторонники переноса центра тяжести с периферии на решающий участок были правы. Поэтому британское руководство с таким пониманием и вниманием восприняло предложения французов от 15 ноября 1918 г. — о подписании договора, привязывающего Альбион к французской границе.
ВЫБОРЫ
Столь прямое выражение национальной стратегии имело препятствием внутрибританские противоречия. Ллойд Джордж строил планы на основе союза с консерваторами, заключенного в мае 1917 г. И когда встал вопрос о национальных выборах, Ллойд Джордж послал лидеру консерваторов Бонару Лоу письмо с предложением: «Если состоятся выборы, то пусть они будут проведены на основе коалиции». Эта коалиция нужна, чтобы завершить войну, подписать мир и приступить к национальной реконструкции. Предлагалась пятилетняя программа. «Императивной является необходимость улучшить физические показатели граждан страны посредством улучшения жилищных условий, повышения заработной платы и улучшения условий производства». Ллойд Джордж считал необходимым принятие политики «тарифных преференций». Ключевые отрасли промышленности должны быть защищены, на пути демпинга должен быть поставлен барьер.
Сразу же после перемирия состоялись партийные заседания и съезды. Бонар Лоу призвал — ради защиты империи — присоединиться к либералам Ллойд Джорджа. Консерваторы поддержали идею Лиги Наций, «без которой не осуществится сокращения вооружений и не будет гарантии отхода от всеобщего воинского набора». Решено было, что выборы будут иметь коалиционную основу.
14 ноября Бонар Лоу объявил о роспуске парламента и о национальных выборах. Ллойд Джордж сказал, что «это будут самые важные выборы в истории страны… От них будет зависеть судьба нашей страны и империи, а посредством империи и всего мира»[405].
Между тем эпидемия гриппа «испанка» достигла пика. За неделю, предшествующую заключению перемирия, заболело 2458 человек в одном только Лондоне. Все это создавало воистину «нездоровый» фон политической борьбе. Отмечено было необычное число претендентов на места в палате общин. Необычным был выбор электората — между пацифистами Рамсея Макдональда (лейбористы); либералами XIX в. во главе с Гербертом Асквитом и правительством коалиции либералов и консерваторов Дэвида Ллойд Джорджа. Премьер и лидер консерваторов Бонар Лоу разослали по стране список лиц, которых они поддерживают. Асквит сразу же назвал их продовольственными «купонами», поэтому впоследствии данные выборы получили название «купонных».
Но другое название, другой лозунг запечатлелся в памяти большинства. Это был лозунг «Немцы должны заплатить!», который поддержал Ллойд Джордж. Премьер знал, что внешние проблемы не решают дела, население жаждало внутренних улучшений. Ллойд Джордж в первой же предвыборной речи отметил этот факт. «Что касается мира, то я не могу сказать ничего особенного, есть так много проблем не меньшей важности». Он видел, как набирают силу лейбористы. На митинге в Альберт-холле лейбористы приняли резолюцию, призывающую к «отмене системы военной повинности, полное разоружение, открытые договоры, самоопределение народов, включая Ирландию и другие народы Британской империи». Лейбористы также требовали «вывода всех союзных войск из России». Они протестовали против «капиталистического вмешательства в дела всех иностранных государств», призывали к «немедленному восстановлению рабочего Интернационала». Лидер лейбористов Рамсей Макдональд сказал под аплодисменты: «Оставьте дело мира капиталистам, и у вас никогда не будет мира!» Внешнеполитические призывы лейбористов практически сливались с требованиями французских социалистов.