Бедная богатая девочка

— Послушайте, — проговорила Эмили, опираясь на туалетный столик. — Вы знаете точный адрес Тамерлейка в Барселоне?

Тетя Ло с мужем переглянулись и синхронно закатили глаза.

— Милая моя, я не знаю адреса, иначе давно бы тебе его дал! Но дело в том, что это можно было бы выяснить и завтра утром. То есть уже сегодня.

— Ладно. Сама найду. Барселона не такой уж большой город. — Она развернулась к двери.

— Подожди! Это не в самой Барселоне... Сумасшедшая девчонка! Поезжай в сторону Лериды. Их фамилия Мансанарес. Думаю, там подскажут.

— Спасибо! — прокричала Эмили, выбегая из комнаты.

Утром ее уже не было. В холле на телефонном столике мистер Флетчер нашел сложенный вчетверо лист с телефоном аэропорта и номером рейса, написанными рукой Кларка. Предприняв те же самые действия, что несколько дней назад проделала Эмили, он узнал, что мисс Эмили Бертли отбыла ночным рейсом, следующим на Барселону. Он развернул лист, прочитал написанное и улыбаясь положил его в карман.

— А что означает «casto» и «fiel» по-испански? — Эмили перевернулась на живот и посмотрела на Кларка. Ласковое тепло деревянных досок согревало, казалось, самую душу, внизу слышался плеск волн о борт яхты.

Кларк с шутливой строгостью заглянул ей в глаза.

— А когда ты успела услышать эти словечки?

— Как только приехала. Меня твоя бабуля обняла и сказала на ухо. Тихо, чтобы ты не расслышал.

Кларк засмеялся.

— Ай да бабуля! И ты с первого раза запомнила?

— Да. Они мне понравились. А что они означают?

Кларк задумался, приподнявшись на локте и внимательно рассматривая, как играет солнце в волосах Эмили, как будто в этом мог заключаться ответ на ее вопрос.

— Их трудно просто так перевести. Но в общем можно сказать, что бабушка постигла твою внутреннюю суть с первого взгляда.

— Кларк! — Эмили уперлась кулачками в его широкую грудь. О сколько наслаждения доставляло ей чувство надежности, всегда исходившее от этой груди и от этих плеч! — Ну пожалуйста. Или она сказала что-то нехорошее?

— Хорошее. Успокойся, моя прекрасная инфанта. — Он взял ее и легким движением пересадил верхом к себе на живот. — Объясняю. Второе слово буквально означает верность и надежность. А первое — это «чистая, подлинная, невинная». — Он притянул Эмили к себе и поцеловал в губы. — Правда, я не думаю, что ты так уж невинна.

— Дело скорее всего не в этом. — Она попыталась сделать серьезный вид, чтобы скрыть удовольствие, которое всегда против воли появлялось на лице, стоило только Кларку обнять ее или поцеловать.

— Конечно, в этом! Хочешь, я докажу? — В глазах его прыгали задорные чертенята.

Это был какой-то новый Кларк. В Нью-Йорке она уже узнала двух Кларков: воспитанного джентльмена, с которым было интересно поговорить, и страстного — иногда даже слишком страстного — любовника. А этот был совсем иным. Этот был мальчишкой, романтиком, юным нахалом, который вообразил себя непревзойденным покорителем женских сердец. Она-то знала, что он не такой.

— Кларк, думаю, не стоит шокировать публику.

— А кого ты собралась шокировать? Мы катаемся здесь уже неделю, и я что-то не приметил вокруг ни одной живой души, кроме птичек...

Эмили огляделась по сторонам. Конец апреля не самая лучшая погода для купания, но первые туристы постепенно заполняли городские пляжи, и они с Кларком уже несколько дней не вылезали с побережья: то отдыхали на теплом песке, то катались на яхте, распивая знаменитое красное вино. Здесь, вдали от берега, они действительно чувствовали себя, как на необитаемом острове.

Она снова перевернулась на спину и потянулась, щурясь на солнце. Какое блаженство! Если бы заранее знать, чем кончится трудный путь на эту прекрасную землю, она, возможно, и не стала бы так переживать в Нью-Йорке.

Позади виртуозное расследование по нахождению места жительства Мансанаресов. Расследование, которое она провела на территории в несколько десятков километров и которое подарило ей удивительное открытие: оказывается, разговорники и местные диалекты вещи совершенно несовместимые!

Позади самолет. Эмили панически боялась самолетов и не переносила их с самого детства. Но когда она словно на крыльях примчалась в аэропорт и купила билет на ближайший рейс, все сомнения и страх куда-то ушли. В какой-то мере у нее даже не осталось выбора. Она летит к Кларку — и точка, а все остальное пустяки.

И наконец, встреча с самим Кларком.

Долговязый парень на дороге махнул рукой и сказал:

— Вон начинаются их виноградники. За тем холмом будет дом. Вы уже приехали, сеньорита.

У Эмили от страха похолодели конечности, и ей захотелось развернуться и сбежать. Пусть даже весь трудный путь оказался бы напрасным, ей все равно захотелось спрятаться, залезть под стол, как в детстве, когда было страшно или неловко.

Но первая, кого она встретила возле дома, была бабушка Кларка. Востроглазая старушка, вся в морщинах, почти не говорила по-английски, но, как только увидела Эмили, сразу шагнула к ней, обняла и, чуть отпустив на вытянутых руках, сказала:

— Casto. Fiel.

— Что, простите?

— Ничего. Проходите в дом, — ответила она, чудовищно коверкая слова.

Кларк появился как-то незаметно, словно подкрался, отделившись от деревянной колонны. Эмили поначалу даже не узнала его: он был в старых джинсах и майке, сильно обтягивавшей широкий торс, лицо поросло щетиной, отчего казалось еще чернее и смуглее. Но именно в этой полинявшей майке он казался еще притягательней, еще желанней, чем во всех своих дорогих костюмах вместе взятых!

Увидев его, Эмили сначала замерла с виноватой улыбкой, а потом не выдержала — бросилась навстречу, опрокидывая на скатерть вкусный травяной чай, который только что заварила старуха.

Она прыгнула к нему на руки, и Кларк подхватил и закружил ее, зарываясь носом в волосы.

— Девочка моя любимая... Я знал, что ты приедешь. Прости, что сбежал.

— Нет! Кларк, это ты прости меня, прости, прости. Я... мне не нужен никто, кроме...

Он накрыл ее губы поцелуем, и в первые несколько секунд Эмили буквально почувствовала на вкус, каким бывает счастье. Вот таким. Немного колючим на щеках, нежным и таким приятным, что оторопь берет до самых пяток...

— Кларк, я люблю тебя, — успела прошептать она, прежде чем мир погрузился в сладкую мягкую невесомость, в которой они оба потеряли равновесие. Старуха вышла из комнаты, скромно опустив глаза...

Эмили хотела сказать ему все, хотя это уже было и не нужно: про Ричарда, про отца, про тот нелепый вечер, про то, что именно такого, как Кларк, она и ждала всю жизнь... Но это действительно было уже не нужно. Они заново обретали друг друга на новой земле, а все старое не имело значения, уходило прочь.

Полетели дни беззаботного, безоблачного счастья. Весенняя Каталония дарила им свое тепло, питала потребности души и тела, рождавшиеся на этих живописных холмах. Эмили и Кларк встречали рассветы, провожали закаты, бодрствовали днем и отдыхали ночью и, наоборот, отдыхали днем, чтобы бодрствовать ночью.

Взяв старую машину Кларка, они каждый день ездили на побережье, что недалеко от Барселоны, брали напрокат маленькую яхту, купались, если не было холодно, загорали, если не были заняты друг другом. И никогда еще Эмили не чувствовала себя такой свободной, всецело принадлежа кому-то другому. И никогда еще ей не было так спокойно на сердце, как в эти дни, полные приятных волнений. Вся прошлая, нью-йоркская жизнь осталась где-то за скобками ее восприятия. А она с Кларком и еще бабушка, которой недавно стукнуло восемьдесят шесть, были здесь, реальные, ощутимые. И больше никого. Только море и птицы.

— Когда мы вернемся, я покажу тебе мои картины, в них очень подробно написано, как я переживала неделю без тебя, — вдруг сказала Эмили, усаживаясь на палубе и подтянув колени к подбородку. — Это было невыносимо! Я думала, что сойду с ума. И если бы не краски...

— Значит, я не ошибся. Тогда, на выставке, я видел тебя.