Малышка Джинн

Он взял ее за руку, как ребенка, и повел по ступенькам длинной лестницы Британского музея вниз. В большом зале кафе народу было мало. Он взял две бутылки «Гиннеса», две коробочки с овощным салатом, и они устроились за столиком в углу.

— Вот здесь и продолжим, согласна?..

Генри вспомнил, с каким покровительственным снисхождением он относился к малышке Джинн. О, конечно, он не сомневался, что осчастливил малышку своим приглашением поехать в Лондон. Если бы ее увидела Лорна или Линда, или... Но ни с кем из них он бы не пошел в музей. С ними он прогулялся бы на берег реки Кем...

Джинни не навязывала Генри своих вкусов, но он признавал, что именно после разговоров с ней стал с особым вниманием рассматривать гравировку. Он уже не отвергал с английским снобизмом сюжетные сцены — собака несет в зубах пойманную птицу, крадущаяся между деревьями рысь, трубящий слон — как грубую работу. Джинни показала фотографии произведений американских граверов, украшающих дорогое заказное оружие, и Генри понял, что, соединив мастерство английской граверной школы и новизну взгляда американской, можно достичь невероятного успеха на мировом рынке оружия.

А недавно Генри узнал, что малышка Джинн берет уроки у знаменитой американки, члена Американской ассоциации граверов оружия Лиз Хемлин... Он вздрогнул от неожиданности, голос жены вернул его к реальности.

— Генри! Ну, Генри! Ты меня слышишь в конце-то концов?

На веранду выскочила Сьюзен. Генри поморщился. Жена была в балахонистом платье до пят. На его вкус она была слишком крупная, даже могучая. Но, что больше всего удручало и смущало в ней Генри, поклонявшегося всему красивому и изящному, — слишком большой размер обуви.

Наряды ее были неизменно неряшливы, а длинные черные кудри в любое время дня спутанными прядями падали на плечи. Но Сьюзен ничего этого не замечала. Генри как-то даже задал себе вопрос: а они, ее кудри, когда-нибудь знали расческу? Да и можно ли их теперь вообще расчесать? У него никогда не возникало желания запустить пальцы в волосы Сьюзен. Генри передернуло при одной мысли об этом. Они казались ему сальными и немытыми. И вообще, когда он смотрел на жену даже издали, ему казалось, он ощущает запах псины.

— Ты только посмотри! Он само совершенство! Мой золотой, мой желанный, долгожданный... — Сьюзен прижимала к себе щенка, такого же лохматого, как и она сама.

Лицо Генри скривилось в улыбке. Он с трудом заставил себя говорить спокойным голосом, поборов привычное раздражение:

— Слушай, Сью, а его можно хотя бы расчесать?

— Да о чем ты? Он и так хорош. Просто неотразим!

Она стиснула бока щенка и приподняла его над головой. Голенькое брюшко дрыгающего ножками существа было розовым. И тут Генри с ужасом обнаружил, что откуда-то из-под хвостика щенка на платье Сьюзен потекла тонкая струйка. В нос ударил запах, который Генри узнал безошибочно. Так пахнет в комнате Сьюзен, которая задалась целью вывести новую породу — скрестить рыжую чау-чау и тигрового дога в надежде, что родятся щенки, наследующие прекрасную шерсть первых и свирепость вторых.

— Заметь, Генри, это настоящая сенсация! — Лицо Сьюзен надулось от гордости. — Всю жизнь мне хотелось посвятить себя зоологии, но, только вырвавшись из-под домашней опеки, я могу делать, что хочу. — Густые вздыбленные брови и темные круги под глазами от ночных дежурств возле «зоопарка» придавали Сьюзен странный вид. Как будто она постоянно носила карнавальную полумаску. Занятая селекционной работой, жена Генри не обращала на него никакого внимания.

Он не ждал от этого брака гармонии, потому что был вполне трезвым человеком. Но его задевало полное отсутствие интереса жены к нему как к мужчине. В конце концов он знал, чего стоит, помнил, какие женщины у него были, сколько их вешалось ему на шею. Пожалуй, только одна Джинн Эвергрин держалась особняком, а не стояла в очереди вместе с однокурсницами. Он должен признаться самому себе, что не отказал бы и ей, если бы она выразила желание... Но как-то так вышло, что они стали друзьями, а это уже выводит отношения мужчины и женщины на новый уровень, который трудно преодолеть...

Потом он понял, что Сьюзен по природе своей холодная женщина, но счел за благо даже не пытаться ее разогреть. Его не влекло к ней. Совершенно.

— Слушай, унеси эту псину отсюда, — слегка раздраженно попросил Генри, вставая с кресла.

— Ты ничего не понимаешь, Генри Мизерби. Я стану прославленным селекционером, как только налажу производство...

— Производство собак?

— Да! Я хочу...

— Сьюзи, а почему бы тебе не поселиться в деревне? У тебя есть прекрасное поместье в Южном Уэльсе...

Она посмотрела мужу прямо в глаза и сказала:

— Генри, я так и сделаю. Мы оба прекрасно понимаем, что не нужны друг другу. Нам нечего делать вместе. Но мы живые и должны жить своей жизнью. Каждый, — подчеркнула она. — Тогда мы благополучно протянем отведенное нам Богом время.

— А тебе интересно тянуть время?

— Да, — спокойно сказала Сьюзен. — Потому что мне не слишком нужен мужчина. И, я думаю, ты сам догадался об этом. — Она немного помолчала. — Я не шучу. Конечно, мне придется выполнить свой долг — родить наследника. Но давай не сейчас. Давай когда-нибудь после. Сейчас мне интересней вот это!

Сьюзи наклонилась и чмокнула щенка прямо в мокрый нос. Генри передернуло.

— Но мне нужна женщина, Сьюзи, — спокойно сказал он.

Она пожала плечами.

— Я думаю, больше всего тебе нужно оружейное производство, если ты согласился на наш брак.

— Ты отлично знаешь, почему я согласился. Я бы остался без пенни, если бы отказался. Ведь и ты тоже не сопротивлялась.

Сьюзен усмехнулась.

— У меня была одна цель — тайная. Мне надо было стать независимой. Распоряжаться деньгами и тратить их на то, что я хочу.

— Сьюзи, я живой. Я мужчина, черт побери!

— Ну и устраивайся... в рамках возможного. — И она выскочила с веранды.

Мокрое пятно медленно растеклось по полу. Генри повел носом, сморщился и вышел в сад...

Ну что ж, почему бы ему и не устроиться?

Он шел по ровному, идеально подстриженному газону. Мелкие цветочки сминались под его ногами и тут же выпрямлялись, гордо поднимая белые венчики головок. Вот так и человек должен себя вести. Кто бы ни давил на него, какие бы силы ни пытались подмять его под себя, он должен поднять голову и жить дальше, подумал Генри, наклонился и совершил не свойственный ему поступок — сорвал цветок и поднес к глазам. Почему бы не сделать цветочную серию гравировок? Тонких, нежных... А может быть, изготовить особые дамские ружья? Легкие, малого калибра? Чтобы ими могла пользоваться даже такая изящная куколка, как Джинни Эвергрин?

Пройдя несколько шагов, Генри остановился возле куста желтых роз. Нежные, словно вылепленные из невероятно тонко раскатанного воска, бутоны казались чудом совершенства, аромат их кружил голову.

А с чего он вдруг вспомнил про маленькую американку? Никаких дел у них с ней не было. Да, они были в одной компании, она ведь подруга Карен Митчел.

Серые глаза Генри сощурились, губы тронула улыбка. Высокая красотка Карен Митчел и малышка Джинн — Джинни Эвергрин. Когда они были вместе, уморительная получалась парочка — ну просто Пат и Паташон. Ничего, казалось бы, общего у них не было, да и быть не могло. Но они жили в одной комнате и, судя по всему, ладили. Карен развлекалась, как могла и с кем могла, а Джинни проводила время в библиотеках, роясь в книгах. Но что-то их все-таки объединяло. И, наверное, не только то, что обе — американки.

А что же роднит американцев? — спросил себя Генри. Прагматизм скорее всего... Большая Карен и маленькая Джинни уверенно проторяли себе пути. Не сворачивая.

А Карен Митчел роскошная девица... Умелая, как ни одна другая до нее. Это после Карен он стал искать в женщинах то, чего не искал раньше. Да он и понятия не имел, что можно получить такое наслаждение с помощью другого тела. И как это у нее получалось? Ведь она могла выделывать такое, чего не допросишься за большие деньги у проститутки.