Неужели это я?

Раньше Лолу как ветром сдуло бы. Раньше, но не сейчас. Она уже стояла за плечом Поля и смотрела на золотисто-рыжую крупную женщину с широко расставленными глазами. И вдруг ее одолел неудержимый смех. Она смотрела на портрет и хохотала. Неудержимо. До слез. Поль с недоумением смотрел на нее.

Он не мог понять, что в его картине вызвало такое безудержное веселье. И вообще, что здесь делает эта женщина? Зачем она сюда вошла? И только он собрался задать этот вопрос, как Лола простонала:

— Поль, ох, Поль! Ты когда-нибудь уморишь меня своими бреднями...

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду твою агентшу, — ответила Лола, вытирая глаза, — я ведь с ней познакомилась...

Поль недоверчиво смотрел на нее и ждал продолжения.

— Она точь-в-точь я пару лет назад, но блондиночка.

И фигурка, и рост, словом, все! Миниатюрная, изящная, а ты увеличил ее вдвое. Сделал из мухи слона! И ты всегда так поступаешь, Поль! Всегда видишь совсем не то, что есть на самом деле.

Поль смотрел на нее с прежним недоумением.

— Я ничего не понимаю, Лола, объяснись. О какой агентше ты говоришь? Ни с какими страховыми компаниями я не имею дела.

— Улица Мадам, семнадцать, литературный агент мадемуазель Тампл, вот какую агентшу я имею в виду, — отчеканила Лола.

Брови Поля поползли вверх.

— И где же ты ее видела?

— На улице Мадам и видела.

— А что ты там делала?

— Я отдала твою рукопись, чтобы она ее пристроила. Пусть издадут, я ничего не имею против.

Того, что произошло дальше, Лола никак не ожидала. Поль схватил ее на руки, громко топая, спустился по лестнице, внес ее в спальню и, закрывая за собой дверь, сказал:

— Заруби себе на носу: никогда, ни при какой погоде ты не будешь издавать мои рукописи, продавать картины, давать советы!

— По-твоему, я не имею права?.. — возмутилась Лола, готовясь высказать наболевшее.

— Нет, не имеешь, — твердо сказал Поль и закрыл дверь.

Теперь следовало разобраться с мадемуазель Тампл. Интересно, что там наворотила пламенная Карменсита? А я сам? Неужели так и не позвонил Санди с тех пор? Исчез — и ни слова? Да нет, не может быть!

Но именно так и есть. Он, который был так занят ею, который думал о ней дни и ночи, не удосужился просто позвонить. Но сейчас он все исправит. Немедленно. Сию минуту.

Лола вышла из комнаты. Она не обиделась на сумасшедшего Поля, только пожалела, что ему, как видно, никто уже не поможет. Поль бежал по дорожке к гаражу, Лола поспешила за ним. Она хотела знать, куда он едет, когда вернется.

Чем реальнее представлял себе Поль, что вот-вот, буквально через час увидит фею Мелисанду, тем

счастливее становился. Он изумлялся, как это ему раньше не пришла в голову такая простая мысль? Увидев спешащую к нему Лолу, он подхватил ее и закружил.

— Молодец! Умница! Без тебя бы я...

Лола уже ничему не удивлялась, она все принимала как должное. Сумасшедшие — они такие. Похоже, Поль все-таки решил издать свою книгу. Ну что ж, тем лучше. Она будет только рада, если ее визит пойдет Полю на пользу. Облегченно вздохнув, она спросила:

— Когда тебя ждать?

— Не жди меня, Лола. Это невозможно, да и бессмысленно. Я уже не вернусь. Никогда!

Лола опешила.

— Как? Что ты хочешь сказать? — И испугалась всерьез, подумав, что, может быть, стоило обратиться к какому-нибудь врачу за помощью.

Выражение ее лица было так красноречиво, что Поль рассмеялся.

— Да нет, ты не обращай внимания на мои дурацкие шутки. Домой я, конечно, вернусь, и мы с тобой еще обо всем поговорим. Пока, детка!

Гастон Криде видел, с каким растерянным лицом возвращалась Лола в дом. С таким чудаком растеряешься! — посочувствовал он и, желая подбодрить, окликнул Лолу.

Поль и не заметил, как домчался до Парижа. Он так спешил, что у Трокадеро рванул на красный свет. Полицейский тут же остановил его.

— С вас штраф, месье!

— Сейчас, сейчас, — Поль торопливо шарил в карманах, пытаясь отыскать деньги, но никак не мог их найти, потому что мысленно продолжал мчаться вперед.

— Похоже, месье торопится на свидание, — с сочувственной усмешкой заметил полицейский.

— Неужели так заметно? — простодушно поинтересовался Поль, наконец отыскав портмоне.

— Заметно, — отозвался полицейский. — Передайте поклон даме сердца от вашего спасителя. Свидание могло не состояться. — И он великодушно отпустил нарушителя.

Поль поехал медленнее, но ему казалось, что во всех светофорах горит только красный свет и поэтому он никак не может доехать до Санди.

А цветы? — вдруг спохватился он. Нужны ирисы. Флорентийские, сиреневые. Наплевать, что не сезон. В Париже всегда и для всего сезон!

Но все-таки, ему пришлось поколесить с часок от одного цветочного магазинчика к другому, отыскивая ирисы. Наконец удалось. Правда, не сиреневые, а золотисто-коричневые.

— Королевские, парниковые, — объяснила цветочница.

Они чем-то похожи на Санди. Только придется поискать еще и дымку, решил про себя Поль. И колесил еще с полчаса, придирчиво приглядываясь к шарфам, пока не нашел то, что нужно: воздушное, дымчато-сиреневое облако. Ну вот и дымка обеспечена, усмехнулся он. Звоню!

Он взглянул на часы: начало четвертого. Самое время. Поль набрал номер и, услышав теплый глубокий голос, повторяющий: «Алло! Алло!» — вдруг сказал:

— Я понял, что жить без вас не могу, и приехал.

— А я только вами и жила все это время, — отозвался чудесный теплый голос.

— Значит, будем жить вместе? — Задав этот полушутливый вопрос, он почувствовал, что сейчac решится его судьба.

— Если это серьезное деловое предложение, его нужно всесторонне обсудить.

— Так назначьте время нашей деловой встречи.

— Ровно через два с половиной часа.

— Карста будет подана к подъезду.

Поль повесил трубку и взглянул на часы, чтобы знать, когда они пройдут, эти два с половиной часа, и, привалившись спиной к стеклянной стенке кабины, перевел дух. Произошло что-то невероятное: жизнь в один миг повернулась и устремилась по другой колее. Его охватило безудержное веселье. Все вокруг будто закружилось в бешеном танце. Выезжая из Валье, он и не подозревал о своей готовности совершить решительный шаг, но все же совершил его, потому что дальше жить по-прежнему было невозможно.

При одной только мысли, что вот-вот он увидит великолепную, потрясающую, смеющуюся Санди Тампл, прижмет ее к себе, вдохнет запах волос, у Поля кружилась голова. Разве не этого он хотел все это время, невольно обманывая себя, невольно занимая себя другим?

Он вышел из автомата, сел в машину и поехал наугад по узким извилистым уличкам, которые вновь казались ему очаровательными. Удивляло его только одно: как он мог столько времени прожить в разлуке с этим обольстительным городом? С любимой женщиной? С самим собой?

Но все возвращалось, все летело ему навстречу так стремительно, что теперь он невольно медлил, пытаясь что-то обдумать, прийти в себя.

Он кружил по Парижу и тормозил у кондитерских. Перед глазами у него стояла детски счастливая улыбка Санди-сладкоежки, которая запихивала в рот шоколадную конфету. Засахаренные фрукты ей тоже, помнится, нравились. И жареный миндаль. И разноцветные цукаты. А уж от пирожного, на котором среди взбитых сливок нежились клубника или персик, она тем более не могла отказаться. Напоследок, совсем неподалеку от вожделенной улицы Мадам, он купил кулечек с жареными каштанами.

— Главная достопримечательность Парижа, миледи, — сказал Поль, протягивая лакомство выходившей ему навстречу Санди. — Ваш персональный чичероне к вашим услугам и готов подарить вам Париж.

Он распахнул перед ней переднюю дверцу, и, сияя счастливой улыбкой, Санди уселась в машину. Поль положил ей на колени золотистые ирисы.

— А вот и флорентийская дымка, — добавил он, набросив на них сиренево-серебристое облачко.

Потом сел сам и, очень серьезно глядя вперед, повел машину. Но проехал совсем недолго. Едва повернув за угол, остановился на пустынной уличке, повернулся к Санди, притянул ее к себе и прижался к ее доверчивым полуоткрытым губам. Поцелуй длился вечность, так приникает истомленный жаждой путник к животворной воде. Потом Поль серьезно посмотрел ей в глаза и сказал: