Страница 52 из 54
Но зато тут есть душевая кабина с обжигающе горячей водой и два маленьких, но очень красивых камина, один из которых чудесным образом оказывается действующим.
Я уже люблю каждый квадратный сантиметр своего жилища. Включая и огромную, не слишком ровную кровать, на которой (я в этом нисколько не сомневаюсь) кувыркались с девушками молодые Анри, я все исправлю, проветрю матрас и постелю чистое белье. А еще тут есть тонкий черно-белый телевизор с кроличьими ушами, который я в скором времени, когда у меня появятся деньги, собираюсь заменить на цветной.
– Это так похоже на Люка, – говорит Чаз, входя в спальню, где мы собрали и поставили вдоль одной стены складную вешалку. – Сама знаешь. Мы тогда говорили.
– Да, – отвечаю я. С тех пор как мы с Люком расстались, прошло чуть больше недели, если, конечно, тогда, в гостиной его матери, произошло именно расставание. С тех пор я ничего о нем и от него не слышала.
Моя боль еще слишком сильна, чтобы много говорить на эту тему.
Однако у Чаза просто не получалось говорить на какую-то другую. Я решила, что это небольшая цена за то, что он помогает мне переехать – он попросил у родителей машину на вечер. Он чувствовал себя обязанным это сделать, так как его лучший друг разбил мне сердце, а фирма его отца оставила меня без гроша в кармане.
Правда, должна заметить, последнее оказалось мне на пользу, так как подтолкнуло меня потребовать у моих «настоящих» работодателей того, что я заслуживаю. Даже Шери это настолько потрясло, что она назвала это «внезапным отрастанием cojones».
– Бесплатная квартира и нормальная зарплата? Отличная работа, Николс, – похвалила она меня, когда я позвонила ей, чтобы сообщить новость.
Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, именно Шери во всем и виновата. Это она начала встречаться с Чазом, который прошлым летом пригласил нас в замок Люка. Так что в конечном итоге виноват именно Чаз. Никто другой, как Чаз – он сообщил мне это несколько минут назад на лестнице, – сказал Люку, что я обожаю диетическую колу, что побудило последнего купить мне ее там, в деревне, и я влюбилась в него за то, что он такой заботливый.
Именно Чаз нашел мне работу в конторе «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн», которую я впоследствии потеряла.
Если бы он не пригласил нас тогда во Францию, я бы никогда не встретила Люка. Если бы он не сказал Люку, что я люблю диетическую колу, я бы никогда не влюбилась и, возможно, не переехала бы в Нью-Йорк. А если бы я не переехала в Нью-Йорк, я не стала бы работать в фирме отца Чаза, никогда бы не встретила Джилл и никогда бы не исполнила свою мечту – всю жизнь заниматься переделкой старых свадебных платьев.
Вот так. Это все из-за Чаза.
Единственное, на что он годится, – это помочь мне переехать.
– Готово, – говорит Чаз после того, как я беру у него последнее платье и вешаю на вешалку. – Ты уверена, что это все?
Даже если это не так, я уже все равно не смогу вернуться. Я оставила ключ от квартиры матери Люка у консьержа, сопроводив его запиской – краткой и сердечной, – в ней я поблагодарила Люка за то, что он позволил мне воспользоваться его квартирой, и просила сообщить, если появятся какие-то неоплаченные счета за квартиру.
Я больше никогда в жизни не пойду в Метрополитен. Слишком много воспоминаний. И буду скучать по бедняжке миссис Эриксон, которой я оставила прощальную записку, так как она уехала на праздники в Канкун и даже не знала, что я съезжаю. Я постояла перед ренуаровской девочкой и пожелала ей никогда не тускнеть. Надеюсь, новая подружка Люка, кем бы она ни была, тоже полюбит ее.
– Уверена, – говорю я Чазу.
– Тогда мне нужно поскорей перегнать машину, – сообщает он. – Не хотелось бы искать место для парковки.
– Ладно, – соглашаюсь я. Я и забыла, что сейчас канун Нового года и через несколько часов мне нужно идти на свадьбу Джилл. Вдруг меня осеняет. – Кстати, а что ты делаешь сегодня вечером? Люк еще не приехал, а Шери теперь живет у Пат. У тебя уже есть какие-то планы?
– В «Хониз» планируется вечеринка, – пожимает плечами Чаз. – Я собирался двинуть туда.
– Ты собираешься встретить Новый год в караоке-баре с иностранцами? – не могу я скрыть своего недоумения.
– Они не иностранцы, – обижается Чаз. – Разве тот карлик, который всегда кланяется, иностранец? А барменша, которая вечно орет на своего парня? Эти люди стали мне семьей. Как бы их там ни звали.
Я хватаю его за руку:
– Чаз, у тебя есть смокинг?
И вот девять часов спустя я под руку с Чазом стою в парадном зале отеля «Плаза» (теперь он называется «Кондоминиум класса люкс Плаза») с бокалом шампанского в одной руке и сумочкойкошельком, которая дополняет мое вечернее платье пятидесятых годов от Жака Фата – в другой, а Джилл, взгромоздившись на крышку парадного рояля, собирается бросать букет.
– Сюда, – говорит мне Чаз. – Дай я подержу твою сумку. Лучше встань сюда.
– О, – тяну я. Увидев собственными глазами, что платье на Джилл сидит прекрасно (это на самом деде так), что у ее свекрови при виде такого великолепия глаза вылезли из орбит (так оно и было), я уже подумывала смыться с приема. Странно присутствовать на свадьбе, где единственными знакомыми тебе людьми являются невеста с женихом, у которых в этот хлопотный день есть время только на то, чтобы пообщаться с семьей. Но Чаз заявил, что ни за что в жизни не уйдет отсюда раньше полуночи. («Яне для того вырядился, чтобы посреди ночи переодеваться в джинсы»), и, по правде говоря, он прав. Друзья Джилл из зоопарка истерически хохотали и веселились настолько же безрассудно, насколько рассудочной в данный момент была я. Друзья Джона, вопреки моим опасениям, оказались не такими уж и снобами, даже наоборот. Единственными человеком, которому мероприятие не доставляло никакого удовольствия, была мама Джона, но это, по всей видимости, не имело никакого отношения к тому, что Анна Винтур назвала платье Джилл «прелестным».
Прелестным. Главный редактор журнала «Вог» так отозвалась о том, что сделала или, вернее, переделала я.
Но это не было для меня сюрпризом, потому что я тоже считала его прелестным.
В любом случае мне было очевидно, что пресса больше не станет обзывать Джилл «Плаксой», и это сильно расстроило ее свекровь… настолько сильно, что она сидела за главным столом, подперев голову рукой, и то и дело гоняла услужливых официантов за ледяной водой и аспирином.
– Слушайте все! – кричит Джилл с крышки рояля. – Приготовились! Тот, кто поймает букет, будет следующим!
– Вперед, – подталкивает меня Чаз. – Твоя сумка у меня.
– Только не потеряй, – предупреждаю я. – Там все мои иголки и швейные принадлежности на всякий пожарный случай.
– Ты похожа на няньку, – смеется Чаз. – Не потеряю, не волнуйся. Ну, иди же!
Я спешу к роялю, где столпились подружки невесты и ее приятельницы из зоопарка, думая про себя, что для человека, никогда не вылезающего из джинсов и бейсболки, Чаз выглядит очаровательно.
У меня даже замерло сердце, когда я открыла дверь и увидела его на моем пороге в «обезьяньем прикиде».
И я снова думаю, что абсолютно все мужчины хорошо смотрятся в смокингах.
– Ладно, – говорит Джилл. – Сейчас я повернусь к вам спиной, так будет честно, и кину его.
Я протискиваюсь в толпу и тут вижу, что Джилл меня заметила. Перед тем как повернуться, она улыбается и подмигивает. Что это значит?
– Раз, – начинает считать Джилл.
– Мне! – орет женщина, стоящая рядом. Я узнаю коллегу Джилл по зоопарку. – КИДАЙ МНЕ!
– Два, – продолжает Джилл.
– Нет, мне! – кричит другая девушка в нарядном, но агрессивно ярком сатиновом брючном костюме.
– Три! – говорит Джилл.
И букет из ирисов и лилий взлетает в воздух. На мгновение он зависает на фоне подсвеченного золотистым светом потолка. Я поднимаю на всякий случай руки – мне никогда в жизни не удавалось поймать на лету мяч, – и букет падает точнехонько в них.
– Вот это да, – говорит Чаз, когда я чуть позже с торжествующим видом подхожу к нему, чтобы показать трофей. – Если бы Люк тебя с этим увидел, он, вполне возможно, и сдался бы.