Страница 4 из 11
Глава 2 Незваные посетители
Количество мужчин, столпившихся на моем пороге, могло бы утвердить меня в мысли, что вчера меня избрали королевой красоты, если бы я совершенно точно не знала, что этого не произошло. На лестничной площадке величиной с носовой платок между квартирами 19 и 21 топтались три амбала в полицейской форме, парень в кожаной куртке, сосед дядя Вася с хитрой рожей запойного пьяницы, его необъятная жена с воинственно вздыбившимися усами, другой сосед, кажется, с четвертого этажа – программист с личиком умненькой крыски, – и неизвестно откуда взявшаяся девица с разинутым ртом.
Слегка опешив от такого скопления народа, я растерянно моргнула и, обежав взглядом всех присутствующих, решила, что главный среди них все же – парень в кожанке, засунувший руки глубоко в карманы. Наверное, все дело было в том, как он держался, – словно и типы в полицейской форме, и дядя Вася, и эти обшарпанные стены с нацарапанными на них непотребными надписями существовали лишь как приложение к нему, приложение обременительное и в высшей степени бесполезное. На вид главному было около сорока лет, но точнее определить его возраст мешали глаза – серые, с чрезвычайно сосредоточенным взглядом. Глазам было лет на сто больше, чем их обладателю, и я сразу же поняла, что он видел в свое время слишком многое, а может, жил слишком плотной, насыщенной жизнью, так что его бытие вместило в себя куда больше, чем выпадает на долю обычного человека. Левую его бровь рассекал косой шрам, который, впрочем, нисколько его не уродовал. Лицо у человека со шрамом казалось замкнутым, какое нередко бывает у людей одиноких и слишком поглощенных работой, чтобы обращать внимание на окружающих. Волосы русые, прямой нос, высокий чистый лоб – в общем, их обладатель был далеко не худшим экземпляром из тех, которые могли позвонить в мою дверь этим сентябрьским утром. Но глаза все-таки сбивали с толку. Они были слишком старые, слишком рассудочные, слишком студеные, чтобы по-настоящему располагать к себе.
Как и следовало ожидать, первым взял слово парень в кожаной куртке.
– Вас зовут Татьяна?
– Да.
– А полностью?
– Стрелицкая Татьяна Александровна.
– Вы тут живете?
– Да.
– Снимаете квартиру?
– Конечно, снимает, – прогудела жена дяди Васи, которую вообще-то никто ни о чем не спрашивал. – Известное дело!
– В этой квартире, – сухо сказала я, – живет моя родственница.
– Сухова Надежда Анатольевна?
– Да. Она сейчас уехала и поручила мне присматривать за ее цветами.
– Нет у нее никаких цветов, – пробурчал программист. – Отродясь не водилось.
Девица, неизвестно откуда взявшаяся, посмотрела на него с обожанием и повисла на его руке. Тоже мне, сладкая парочка.
– Вы что, жили с тетей Надей? – ехидно спросила я у программиста. – Откуда вы знаете, что у нее есть, а чего нет?
Программист покрылся пятнами, глаза его забегали. Полицейские ухмылялись. Если они уже навели справки о жильцах, им было отлично известно, что моей родственнице немногим менее пятидесяти.
– Можно войти? – спросил человек в кожаной куртке. – Есть разговор. Серьезный.
– По поводу цветочков? – поинтересовалась я.
– Можно сказать и так. – Он повернулся к полицейским, которые переминались с ноги на ногу. – Вы двое остаетесь здесь, а ты можешь войти.
Программист с четвертого насмешливо подмигнул мне. Я подавила сильнейшее желание показать ему язык.
– Ну ты даешь, Танюха! – вскричала усатая жена соседа. – Да что она натворила такого, а? Вроде жила так тихо…
– Ничего я не натворила, – пробурчала я с досадой.
– Ступайте по домам, граждане, – вмешался парень в кожанке и переступил порог. Следом за ним в квартиру вошел один из полицейских – светловолосый, широкий, как шкаф, с тяжелой нижней челюстью и глубоко посаженными глазками.
– Вы следователь? – с любопытством спросила я у человека в кожаной куртке.
– Угу. Авдеев Александр Петрович. – Он предъявил удостоверение. – Прошу любить и жаловать.
Он покосился на крошечную переднюю, бросил беглый взгляд в кухню и вошел в комнату, которая служила мне одновременно спальней, гостиной и библиотекой. Я – за ним. Полицейский шагал за мной, и я чувствовала, как он сопит мне в затылок.
– Куда именно уехала ваша родственница? – спросил Александр, глядя на уставленный куклами стол.
– В Сибирь.
Должно быть, в моем тоне ему почудилось что-то не то, потому что Авдеев быстро вскинул на меня глаза, и на мгновение мне сделалось малость неуютно.
– Я серьезно, – сказал он, интонацией подчеркивая каждое слово.
– Я тоже.
– И зачем же она уехала в Сибирь?
– Нашла какую-то целительницу. Будет лечиться от алкоголизма. Ее сын погиб, несчастный случай, и после этого тетя Надя стала много пить. Он ведь единственный ребенок у нее был. К тому же муж давно ее бросил…
– Сплошные трагедии, – пробурчал безымянный полицейский, плюхаясь в кресло.
– А вы, значит, в ее отсутствие присматриваете за цветочками. – Говоря, Александр снял со стула несколько газет, просмотрел заголовки.
– У нее много растений. Она меня попросила за ними ухаживать, пока ее не будет. Что в этом такого?
– Можно взглянуть на ваш паспорт?
Я выдвинула ящик стола, достала документ с двуглавым орлом, в просторечии именуемым «мутантом». Черт побери, а ведь я родилась в совсем другой стране, той, которая называлась СССР. Герб с колосьями, красный флаг с серпом и молотом, бодрый гимн на последней странице обложки каждой тонкой тетрадки в линейку. Союз нерушимый и так далее. Кто мог подумать тогда, что всему этому так быстро и бесславно придет конец?
– Здесь написано, – заметил Авдеев, листая страницы паспорта, – что вы зарегистрированы во Владимирской области.
– Вы собираетесь меня арестовать за то, что я живу не там, где зарегистрирована? – рассердилась я. – Вам что, делать нечего?
– Зачем куклы? – тоскливо спросил полицейский с кресла. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Ты что, ими торгуешь?
– Нет. Делаю для себя.
– Кукол?
– Нет, только платья к ним.
– В смысле?
По-моему, следователь удивился впервые с того момента, как переступил этот порог.
– Ну, беру фото какой-нибудь модели, – начала я рассказывать. – Не современной, современную одежду шить неинтересно. Ворт[2] там, к примеру… это девятнадцатый век… Или Жак Дусе[3], или Мадлен Вионне[4]… Фотографии тогда были черно-белые, но описания цветов найти можно. Ну, и воссоздаю платья, которые мне нравятся, на куклах.
– Что, прямо так воссоздаете? Во всех деталях?
– Да. Конечно, если на платье нашит жемчуг, вместо него приходится использовать бисер такого же цвета. Ну и редкие ткани… типа шелкового муслина, например, приходится шифоном заменять. Тафта, которая была тогда, тоже не та тафта из полиэстера, которая сейчас продается. Но это все ерунда, самое сложное – вышивка. Вот с ней приходится повозиться. Взять, к примеру, наряд цвета зеленой воды от Вионне, там половина платья покрыта вышивкой.
– Цвета зеленой воды? Это что такое?
– Просто у французов своя система обозначения цветов, они любят каждому оттенку давать точное название. Зеленая вода – это нежный светло-зеленый.
– Вы и французский знаете?
– Только на уровне перевести надписи к фотографиям. Не больше. Да там ничего особенного – кто делал платье, из какого материала, какого оно цвета.
– По-моему, у тебя точно не все дома, – буркнул полицейский.
Я подавила желание сказать ему что-нибудь этакое, о чем позже могла бы пожалеть, и спросила, подпустив в голос язвительности:
– Вы пришли, чтобы о куклах со мной беседовать?
– Нет, конечно. Ты же прессу читаешь. – Александр показал на газеты.
– И что?
– Тут же ясно написано: любой, у кого есть информация для следствия…
– А при чем тут я?
Он подошел к столу, снял с него ворох обрывков батиста и парчи. Под ними обнаружился увесистый том.