Возвращение к жизни

Возвращение к жизни

Кэтрин Куксон

Талантливая молодая писательница, англичанка Пруденс, потрясенная предательством любимого человека, заболевает нервным расстройством. Врачи советуют ей развеяться в глухом уединенном месте, вдали от цивилизации, вдали от родного города Истборна. Вместе со своей энергичной умной и доброй тетушкой Мэгги она находит поистине райский уголок земли в старинном графстве Роджерс-Кросс. Обе леди — юная и пожилая, поселились в имении Лаутербек, принадлежавшем белокурому синеглазому гиганту, Дэви Маквею.

Нетронутая первозданная природа, безмятежный покой, уединенность от суетного мира оказались обманчивыми. Пруденс попадает в дьявольскую круговерть событий, становится их невольной участницей. Шаг за шагом, с помощью хитроумной тетушки Мэгги, словно сошедшей со страниц романов Агаты Кристи, Пруденс подбирается к загадке драмы, разыгравшейся в Роджерс-Кроссе. Чужая боль и страдания (главным образом мужественного Дэви Маквея) заглушают собственные переживания Пруденс. И она, и Дэви Маквей побеждают чувство Страха — наваждения, которое терзало обоих. Пруденс вновь обретает веру в жизнь и любовь.

Катрин Маршант Возвращение к жизни

Глава 1

— Меня сейчас опять вырвет!

— Господи, тетя Мэгги!

— Но я не могу справиться с дурнотой! Мне противно не меньше, чем тебе. Останови машину!

— Неужели я такая бесчувственная ледышка! Потерпите немного; мне надо выбрать подходящее место для парковки.

Когда я увидела, что тетя судорожно прижала ладони ко рту, я не стала ждать, а сразу затормозила, выскочила из машины и еле успела поддержать бедняжку, пока ее рвало в кювет.

Распрямившись и вытерев рот, тетя прошептала:

— Извини меня.

— О боже, тетя Мэгги, вам не из-за чего извиняться. Пойдемте. — Я бережно повела ослабевшую женщину к машине.

— Ну и дела! Какой стыд, родная. Мне казалось, что это я должна за тобой ухаживать.

— Мне только пойдет на пользу иногда о ком-нибудь позаботиться.

— Может быть, но я не хочу использовать свой недуг в эгоистических целях.

Хотя тетя от слабости и опиралась на крыло автомобиля, она бросила на меня взгляд, исполненный озорства, которое почти всегда излучали ее глаза.

— Хорошо бы выпить содовой, тогда сразу полегчает. Если я не совсем потеряла способность ориентироваться, то где-то неподалеку должна быть деревня. Мы пересекли реку Идеи, проехали Эплби, Колби и Стрикленд. Прежде чем мы попадем в Бремптон, на пути возникнет небольшой поселок, кажется, Борнкут.

— Я же предлагала остановиться в Эплби и там перекусить, а вы заупрямились.

Тетя виновато опустила голову и для вящей устойчивости прислонилась к автомобилю. Я прошла несколько шагов вдоль обочины и залюбовалась грядами покрытых зеленью холмов, спускавшихся в долину. За долиной холмы снова карабкались вверх, а по их склонам струились ручьи и речушки, круто обрывавшиеся водопадами. Передо мной простиралось незнакомое графство Камберленд. Эта земля была прекрасна, но производила впечатление дикой и заброшенной. Впрочем, именно такой она и была нужна мне — нетронутой и безлюдной. По этой причине я и предложила тете сделать в Эплби остановку и подкрепиться. Но тетя Мэгги, погруженная, как обычно, в размышления, заявила, что не голодна и все, чего она хочет, — это добраться до поместья.

Мы выехали из Истборна в пять утра. Перед отъездом, обойдя весь дом и проверив, заперты ли окна и двери многочисленных комнат, тетя остановилась в холле и, ласково погладив меня по щеке, сказала:

— Сегодня вечером ты заснешь без таблеток, я тебе обещаю. — Желая рассмешить меня, она, явно бравируя, добавила: — К черту таблетки и сентиментальные обещания! Не хочешь ли полакомиться перед отъездом?

Если бы я не потеряла способности радоваться, то рассмеялась бы от души. Но теперь я смогла лишь слабо улыбнуться, и мы укатили.

— Какая захватывающая красота! Не так ли?

Я не ожидала, что тетя стоит рядом.

— Вам уже лучше?

— Немного. До следующего раза.

— Это из-за внезапной жары, — предположила я.

Тетя Мэгги оттянула воротничок блузки.

— Градусов тридцать. И это в конце августа, — негодовала она. — Такое пекло лишь в одном хорошо — оно не может долго продолжаться. Но взгляни вокруг.

Перед нами расстилалась сказочная картина нетронутой роскошной Природы. Нерукотворное чудо. Казалось бы, все подавленные чувства должны были ожить во мне: волнение от соприкосновения с Прекрасным, радость от одной только мысли, что я целых три месяца проживу в этом зеленом раю, среди холмов, рек и озер. Но в моей душе и в сердце все было сковано холодом и неодолимым страхом… Страхом, который заставлял меня жить с опущенной головой.

— Вспомни, — журила меня тетя Мэгги, — давно ли ты боялась отрастить второй подбородок? Не хандри! Подними выше свою очаровательную головку!

Смогу ли я снова стать той Пруденс, которая когда-то боялась второго подбородка, той изящной утонченной Пру, которая умудрялась сидеть на стуле выпрямившись, и никогда не класть ногу на ногу? Говорили же, и не так давно, что Пруденс Дадли не только умна, но сложена как древнегреческая богиня; что небеса наградили ее необыкновенным лицом, не просто красивым, а необыкновенным. Существовал один человек, заметивший, что мое лицо кощунственно называть просто красивым. Он утверждал, что бывает очарование и миловидность, бывает застенчивая классическая красота, но превыше всего вдохновенная утонченность…

— Успокойся, ты просто устала, моя дорогая девочка.

Ладони тети Мэгги лежали на моих руках и осторожно отрывали их от лацканов моего костюма, освобождая один палец за другим. Ее строгий голос заклинал:

— Пру, ты просто устала. Больше ничего. Не думай ни о чем плохом. У тебя были плохие времена. Но запомни: все в этом мире проходит…

Я вновь сидела за рулем автомобиля. Омерзительная дрожь прекратилась. Однако пот все еще струился по лицу, и как сквозь сон я услышала свой жалобный голос:

— Мне надо принять таблетки.

— Но у нас нет воды.

— Я проглочу их без воды.

— Не делай этого, дорогая. Я, кажется, вспомнила дорогу. Поезжай вперед, а потом сверни налево. Я уверена, Борнкут совсем рядом и там непременно есть кафе или что-то в этом роде. Может быть, там мы утолим жажду. Не будет содовой, так хотя бы чай.

Как только я завела машину, мои руки снова начали трястись, но я, как молитву, повторяла слова тети Мэгги:

— Все пройдет.

Через несколько минут мы уже были на проселочной дороге и, проехав полмили, оказались в деревне. К моему ужасу, здесь творилось нечто невообразимое. Большинство деревень, через которые мы проезжали, были тихими, почти безлюдными заводями. А в Борнкуте в самое жаркое время суток — полдень — все бурлило. Вдоль низкой гранитной стены, окаймлявшей полыхающее яркими цветами кладбище, выстроилось Не меньше дюжины видавших виды автомобилей. А на могильных плитах и среди густой травы расположились группы людей — смеющихся, ликующих, нарядных. Толпа подгулявших селян заполонила всю главную улицу.

Мы не промолвили ни слова. Тетя Мэгги даже не соблаговолила заметить:

— Это свадьба.

Когда мы проехали «проспект» и попали на маленькую площадь, в центре которой стоял каменный крест, она сказала:

— Кажется, здесь. Посмотри, там, где написано «Мороженое», мы сможем что-нибудь выпить.

Я сразу увидела, что в магазине продавалось все, даже керосин, но не было ни единой души. Тетя Мэгги постучала по прилавку. Ответа не последовало. Она крикнула:

— Есть здесь кто-нибудь? Снова молчание.

— Держу пари, они ушли на свадьбу.

Сняв с перевернутого ящика из-под лимонада корзину с бакалейными товарами и поставив ее на пол, тетя Мэгги села на ящик и, показав на бочонок с маслом, распорядилась:

— Садись сюда и будем ждать. По крайней мере, здесь прохладно.