Женись на мне, незнакомец

Она попыталась оттолкнуть его, и локтем скользнула по столу, смахивая на пол сумку, а с ней и листок линованной желтой бумаги.

— Ой! — воскликнула она, узнав корявый почерк. — Это записка от няни. Пожалуйста…

Феликс опустил голову и с неуклюжей галантностью поцеловал ее сжатые пальцы. Потом он наклонился за сумкой и желтой бумажкой.

Глядя на него, Изабелла подумала, как выигрывает Бранд, если их сравнивать. Неужели она действительно собиралась выйти замуж за этого мужчину?

Он с трудом выпрямился, положил сумку на стол и с поклоном подал ей смятую записку. Изабелла развернула ее.

— Конни и Эдвина пошли на пляж, — сказала она, торопливо прочтя записку. — Они могут вернуться в любую минуту.

Она ждала, что Феликс поймет намек.

Но он не ушел, а с трудом согнув колени, сел на стул, скрестил ноги и сцепил руки под намечающимся брюшком. Между носком и краем брюк стала видна белая кожа.

— Я обязан объяснить тебе, Белль, — изрек он.

Изабелла не хотела никаких объяснений. Она хотела, чтобы он ушел.

— Нет, не надо, — сказала она. — Я понимаю. Правда.

Феликс притворился, что не слышит.

— Дело в том, продолжал он, — что мне стало очень одиноко после твоего отъезда. Вот тогда я и приткнулся к Анни-Белинде на одном из правительственных приемов… Ну, ты знаешь, как это бывает. Мы поговорили и выпили. По-дружески.

— И одно потянуло за собой другое? — поторопила его Изабелла.

— Нет, нет. Ничего не было. Пока… — Он стал кашлять. — Ничего не было, пока… пока ты не дала мне отставку. Я тогда сам не знал. Когда я сказал тебе, что Анни обрадуется моему возвращению, я не был уверен, что так и будет.

Он откинулся на спинку стула, ожидая, что это откровение удивит ее.

— Конечно. Я же сказала, что понимаю.

Ну теперь-то он уйдет и оставит ее одну.

— Спасибо, Белль. Я надеялся, что ты поймешь. Не хочется расставаться врагами.

— И не надо.

Изабелла пошла к двери.

— Ну да. Ну да.

Он издал звук, похожий на скрежет мотора, который не хочет заводиться, и заставил себя встать.

Изабелла шла мимо дивана, когда Феликс оказался перед ней.

— Это было прекрасно, Белль, — прохрипел он.

— Ага. До свидания.

Она шагнула в сторону, освобождая ему дорогу к двери.

— Только ради прошлого, — сказал он.

— Что?

Она поняла, что он хочет, опоздав на секунду, и отшатнулась, но Феликс уже схватил ее за плечи, привлек к себе и запечатлел мокрый поцелуй на ее сжатых губах.

Изабелла тотчас вырвалась, но в комнате что-то изменилось. Стало прохладнее и… и кто-то, но не Феликс, икнул. По крайней мере, ей показалось, что икнул. Тыльной стороной ладони она вытерла губы, стирая с них вкус пива.

Теперь надо повернуться к двери, но ей этого не хотелось, потому что она уже знала, кого увидит. Зачем она дала Эдвине ключ?

Сквозняк обдувал Изабелле ноги, и она больше не могла делать вид, что ничего не замечает.

Конни с Эдвиной стояли в дверях, а за ними, через дорогу, видны были приземистые серые здания. Ветер теребил девочке волосы, и поначалу Изабелла разглядела только маленький кулачок в песке, прижатый ко рту. Эдвина закрыла дверь, и Изабелла поняла, что Конни плачет.

Эдвина, прижимая к животу сумочку, ласково гладила Конни по плечу.

Феликс, видя, что Изабелла бледнеет как мел, тоже обернулся.

— Конни! — добродушно воскликнул он. — Как поживаешь, моя девочка? Держу пари, ты выросла еще на шесть дюймов.

— Нет. — У Конни дрожала нижняя губа. — И я не твоя девочка. Я папина.

— Конечно, конечно. Но мы с тобой по-прежнему друзья, правда?

Конни покачала головой.

— Ты целовал маму, — с вызовом проговорила девочка.

— Мы с твоей мамой друзья, — возмутился Феликс и посмотрел на Изабеллу, ожидая поддержки.

А она в растерянности теребила свитер Бранда. Надо взять себя в руки и утешить Конни, да побыстрее.

— Дядя Феликс поцеловал меня на прощание, — объяснила она. — Друзья так делают иногда.

— Но не в губы. — Конни, как обычно, называла вещи своими именами.

Изабелла не знала, что сказать.

— Иногда в губы. А тебе лучше пойти в ванную и смыть с себя песок. Эдвина, не хочешь присесть?

Эдвина покачала головой.

— Нет, нет. У тебя и без меня полно хлопот.

Можно и так.

— Да, — подтвердила Изабелла. — Я позвоню тебе попозже.

— Конечно, дорогая. Дай знать, если понадобится помощь.

Изабелла кивнула.

— Спасибо. Обязательно.

По беспокойной улыбке Эдвины она поняла, что пожилая женщина правильно оценивает ситуацию и склонна к сочувствию. Спасибо хоть за это. С Конни, которая уже ушла в ванную, похоже, будет потруднее справиться.

— Я тоже пойду, — сказал Феликс после того, как Эдвина стала тяжело подниматься по лестнице. — Жаль, что так получилось, — добавил он, глядя ей в лицо. — Ты объяснишь маленькой Конни, да? Я не хотел ее расстроить.

Изабелла вздохнула.

— Знаю, что не хотел. Все в порядке. Передай привет Анни.

— Обязательно.

Феликс, прощаясь, пожал ей руку и весело направился к серому «бьюику», припаркованному на углу.

— Счастливый, — пробормотала Изабелла, закрывая дверь. И долг исполнил, и совесть чиста. По крайней мере, хоть его проблемы решены.

Когда она вернулась, Конни свернувшись клубком, лежала на диване. Изабелла села рядом и попробовала взять ее к себе на колени.

Конни не далась ей.

— Не плачь, дорогая, — сказала Изабелла, гладя мягкие волосы дочери. — Пожалуйста, не плачь, дядя Феликс всего лишь хотел быть любезным.

— Мы будем жить на Болотах? — спросила Конни.

Она решила воспользоваться моментом, села и пристально уставилась на мать.

— Не думаю, — покачала головой Изабелла.

Не стоит внушать ребенку несбыточных надежд.

— Но я хочу. Я хочу жить с папой.

— Ты будешь с ним видеться, даже если мы не будем жить на Болотах.

— Нет. Я хочу…

— Знаю. — Она должна быть терпеливой. — Твой папа и я хотим сделать, чтобы было хорошо всем. Когда мы решим, как нам быть, тогда и поговорим. Хорошо?

— Нам лучше жить на Болотах. С Пушком.

У Конни только одно на уме.

— Хорошо, хорошо…

Изабелла потерла рукой лоб. Она чувствовала подступающую головную боль.

— Посмотрим, — сказала она.

Конни, будучи оптимисткой, приняла это за согласие и соскочила с софы.

— Нарисую Пушка, — объявила она.

Изабелла, наблюдая, как Конни ищет в спальне бумагу и цветные мелки, пожелала себе иметь хотя бы половину ее детской жизнерадостности.

Вечером, когда Конни отправилась спать, Изабелла села в кресло и отсутствующим взглядом уставилась в экран телевизора. Она не включила его. Ей нужна была ясная голова.

События последних двух дней с ужасающей ясностью показали, что ей пора принимать решение.

Но это было не легко. Не меньше, чем Конни, ей хотелось быть возле Бранда, даже если она не могла быть его женой…

Она долго вспоминала, как ночью спала в его объятиях, веря, что все наконец уладится. Потом она вспомнила выражение его глаз, когда он увидел Феликса, ждущего у дверей.

Ну, и какой бы стала ее жизнь, если бы она позволила себе поддаться порыву и остаться? Он же не доверяет ей. Сомневается и подозревает. И воспоминания тоже никуда не делись.

Изабелла не спала почти до утра, но приняла решение.

— Папа, папа, не разрешай маме увезти меня.

— Что? Погоди минутку, родная. О чем ты?

Прошло шесть дней после того, как Бранд позволил Изабелле выйти из его машины. Он знал, что если он не сделает этого, то разыграется сцена с кровью и выбитыми зубами, в которой он будет потом раскаиваться. В общем-то, у него не имелось причин бить Феликса. Но он знал, что сделал бы это, если бы остался.

За шесть дней он три раза звонил дочери и один раз жене — договориться о поездке Конни в парк Стэнли. О, он хорошо знал, что обошелся с Изабеллой грубо, но ему во что бы то ни стало нужно было вылезти из трясины, в которой он боялся утонуть. И если даме не нравятся его манеры, что ж, очень плохо. Он хотел ее как никогда раньше, но не мог дать ей то, чего она хотела.