Страница 4 из 57
— Господин полковник! — панически выкрикнул доктор. — У меня большая семья... На мне клиника... Больные... Ко всему прочему, я собираюсь баллотироваться в парламент нашей страны...
— Вы серьезно? — повернулся к нему американец.
— Вы должны меня понять! — умоляюще протянул к нему ладошки Аюб-хан. — Если моим соперникам по выборам станет известно, что я тайно связан с русским офицером, то я пропал...
— Согласно нашей договоренности, коллега, то, что пациент русский офицер, не должен был знать никто, — обратился полковник к Али-хану. — Откуда вашему родственнику известно, что он русский?
— Об этом доложил доктор Юсуф, — совершенно не смутился тот. — Он полтора года был лечащим врачом пациента. Можно сказать, дни и ночи проводил у его постели, а тот в бреду кричал и матерился по-русски, извините, как грязная свинья.
— Понятно, — кивнул Метлоу. — Давайте начистоту: кто еще кроме вас двоих и вашего Юсуфа знает, что пациент — русский?
— Пуштуны-охранники знают, — пролепетал Аюб-хан. — Они тоже слышали его крики... Но, сэр, я готов поклясться на Коране, что они будут молчать как рыбы.
— Ой ли?..
— Зиндан на Востоке — не ваша американская тюрьма с телевизором и ванной, — усмехнулся Али-хан. — Хвала Аллаху, дорогой полковник, в нашей стране пока не привились лживые химеры вашей демократии типа прав человека, неприкосновенности личности, свободы слова и прочей чепухи... Болтливые у меня в зиндане расстаются с языками раньше, чем надумают произнести лишнее слово...
О казематах пакистанской контрразведки полковник Метлоу имел полную и достоверную информацию, а дискутировать с самодовольным индюком Али-ханом о демократии не имело никакого смысла. Он снова обратился к Аюб-хану:
— Если не ты, док Аюб, то кто еще из врачей вашей клиники мог бы сопровождать больного в Гонконг, разумеется, на условиях неразглашения сведений о нем?
— В сложившейся ситуации только доктор Юсуф, — поспешил с ответом тот. — Судите сами: если доктор Юсуф молчал до сих пор, что наш тайный пациент — русский офицер, он будет молчать и дальше... Потом, как мне показалось, Юсуф симпатизирует русскому.
— Откуда ваш Юсуф знает русский язык?
— Тараки послал его учиться в Советский Союз. Он получил диплом врача в Москве, в институте для иностранцев. Могу свидетельствовать, что там неплохо учат некоторым медицинским специальностям, мистер Метлоу.
— О'кей! — подумав, кивнул полковник и обратился к Али-хану: — Мне нужна подробная информация о доке Юсуфе. Выкладывай-ка, коллега, всю его подноготную.
— Юсуф из Мазари-шерифа, это провинция на самом севере Афганистана, — неохотно начал Али-хан.
— Где и какая провинция в Афганистане, я знаю, — оборвал его американец. — Таджик он или узбек?
— Родился Юсуф в высокогорном кишлаке на границе с Советским Союзом, в таджикской семье. Шестой ребенок... Дед его в тридцатые годы был на Памире и в Ферганской долине известным курбаши. Его расстреляли большевики...
— После защиты диплома в России Юсуф еще три года стажировался в Турции, — добавил Аюб-хан. — При Кармале, сразу, как только Юсуф возвратился из Турции в Афганистан, он был призван в нечестивую правительственную армию.
— Служил военврачом в главном госпитале афганской ХАД, — с непонятной усмешкой дополнил Али-хан.
— Как Юсуф оказался у вас?
— В восемьдесят шестом он попал в плен к одному из пуштунских полевых командиров, — небрежно бросил Али-хан. — Но, сэр, не много ли мы уделяем внимания этому ничтожному голодранцу Юсуфу? Он и без того сделает все, что мы ему прикажем.
— У тебя плохо с ушами, коллега? — повысил голос Метлоу. — Я просил выкладывать о нем все.
Али-хан побагровел и демонстративно отвернулся к окну.
— Сэр, кровожадные пуштуны хотели Юсуфа расстрелять, но у моего брата доброе сердце — он выкупил у моджахедов его жизнь за большие деньги и тайными тропами переправил его сюда, — поспешил разрядить ситуацию Аюб-хан. — В моей клинике доктор Юсуф проявил себя как талантливый нейрохирург, специализирующийся на черепно-мозговых травмах.
— Какой политической партии или движению он сочувствует?
— Доктор Юсуф, как истинно правоверный мусульманин, не интересуется политикой. Облегчая участь больных, дни и ночи он проводит в клинике или молится в соседней мечети.
— Так набожен?
— Как все горные таджики... Ни один намаз не пропустит, может часами распевать суры из Корана.
— Док Аюб, рекомендуя Юсуфа для поездки в Гонконг, твоя клиника теряет талантливого врача, я правильно понимаю?
— Да, это для нас большая потеря, — горестно всплеснул руками Аюб-хан.
— Но при определенной компенсации эта проблема вполне разрешима, — взял на себя инициативу Али-хан. — Думаю, это не сильно обременит бюджет Лэнгли, полковник.
— О'кей! — кивнул Метлоу. — Разумеется, вы вправе рассчитывать на компенсацию, но тогда я должен буду указать в финансовом отчете, что деньги американских налогоплательщиков потрачены на выкуп... раба.
— Отдаете себе отчет, полковник! — вспыхнул Али-хан. — Как прикажете понимать ваши слова?
— Именно — раба! — повысил голос Метлоу. — Или, господа, вы будете отрицать статус доктора Юсуфа в вашей клинике?
— Не забывайтесь! — взорвался Али-хан. — На Востоке свои обычаи, и не американцам отменять их.
— Остынь и оцени ситуацию, — смерил его насмешливым взглядом Метлоу. — Талантливый врач-нейрохирург выкуплен у афганских моджахедов из плена резидентом пакистанской разведки и передан в рабство своему брату — владельцу частной клиники, который к тому же баллотируется в парламент страны. Это ли не находка для журналистов? Я уж не говорю о соперниках дока Аюба на парламентских выборах.
На побледневшем лице Аюб-хана выступили капли холодного пота.
— Кстати, замять такой скандал, даже за очень крупную взятку, руководству пакистанской разведки вряд ли удастся, — в упор посмотрел на Али-хана Метлоу.
Тот ответил ему взглядом, полным бессильной ярости.
— На жаргоне нью-йоркских клоак это, кажется, называется — дамп, или, попросту говоря, — надуть партнера по сделке, кинуть, — прошипел он. — Так с союзниками не поступают! Не докладывая полтора года моему руководству о русском офицере, разве я не оказал услугу вам лично?
— Кто кого кинул, мы выясним позже, — поднялся Метлоу. — О'кей, док Аюб!.. Готовь пациента к путешествию в Гонконг и не забудь дать доку Юсуфу рекомендательное письмо к профессору Осире.
— Непременно, непременно! — всплеснул ручками Аюб-хан. — Но, сэр, могу ли я быть уверенным, что конфиденциальная информация о докторе Юсуфе не попадет к моим соперникам и на страницы газет?
— Не обещаю, — отрезал Метлоу и показал на Али-хана. — Все будет зависеть от умения вашего родственника не делать резких движений.
Братья недоуменно переглянулись.
— Что вы имеете в виду? — пролепетал Аюб-хан.
— Только то, что ваш братец законченный мерзавец.
— Не делайте из меня врага, полковник! — взорвался Али-хан. — Сожалею, что вы втравили меня в грязное дело с русским гяуром!
Смерив его презрительным взглядом, Метлоу стремительно покинул кабинет. Братья вновь переглянулись.
— Говорил я тебе, что ни одному янки нельзя верить! — воскликнул потрясенный Аюб-хан. — Полтора года дрожать от страха — и такой результат!
— Какая муха его укусила? — пробормотал обескураженный Али-хан. — Ты пока сообщи Юсуфу о поездке в Гонконг, а я, несмотря на нанесенное мне оскорбление, попробую вызвать глупого янки на откровенность, — добавил он и, забыв о своей солидности, опрометью бросился вслед за Метлоу.
Башни древней мечети Махабат-хана неприступно возвышались над пыльными и узкими улочками старого города. Просторную площадь перед входом в мечеть занимал восточный базар. Здесь можно было купить все: от верблюда до грациозного арабского скакуна, от ржавого советского трактора «Беларусь» до сверкающего свежим лаком «Мерседеса», от обожаемого Востоком «Калашникова» до американской зенитной ракеты «Стингер».