Огнедева.Перст судьбы

— Да вот же он — отец Брендан.

Хрёрек показал на одного из своих людей: мужчину средних лет, которого выделяла из прочих удивительная прическа. Волосы с передней части головы были сбриты, так что образовалась широкая лысина от уха до уха, зато сзади росли пышной гривой. Бороду он тоже брил, а одеждой ему служила длинная рубаха из грубой некрашеной шерсти, овчинная накидка и такой же простой шерстяной плащ. В тепле избы, когда он снял плащ, при свете огня стало видно, что на груди у него висит бронзовый крест ирландской работы.

— Чей отец? Брендан — это его отец или он сам?

— Да нет же, он сам, но отец он не в том смысле! — Хрёрек засмеялся. — У него нет никаких сыновей, кроме духовных. Отец Брендан — священник, аббат монастыря Святого Колума Киле. Он сопровождает нас в этом походе, чтобы передать… одно поручение. Сила святой Христовой молитвы отгоняет нечисть, вот мы и надеялись, что он сможет защитить нас.

— Так вы христиане? — догадался Стейн.

— В целом, да. — Хрёрек почесал бороду, будто был не совсем уверен в истинности своих слов. — Я принял святое крещение во Франкии, а мой сын — во Фризии. И многие из наших людей тоже, потому что мы долго жили в христианских странах.

— Но большинство из нас думают, что важнее всего полагаться не на богов, а на свою силу и удачу! — добродушно закончил Гуннульв, один из его спутников. — Страны меняются, боги тоже, но если у человека есть удача, она будет с ним на море, на суше и даже в Валгалле!

— Я думаю, от воеводы Хранимира нам вреда не будет, — заметил Святобор, но не сразу, а будто прислушавшись к происходящему за стенами дома. — Вот что: коли воевода сам сказался, мне идти радеть незачем.

— Ты не пойдешь? — удивился Деленя.

— Нет. — Святобор бережно поставил свой волховской посох к стене за печкой. — Сам сказался, теперь знаем, где его кости, так и зачем я пойду, только Марену даром дразнить. Это не круги водить под березой — в Навь чем меньше соваться, тем лучше. А как его успокоить, я и сам знаю.

Стейн тем временем подсел к Велемиле и незаметно сжал ее руку, стараясь подбодрить.

— Да ты, оказывается, ясновидящая! Может, научишься предсказывать будущее, и слава о тебе пойдет по всей стране. Все богатые хозяева станут приглашать тебя на пиры, сажать на самое почетное место, подносить лучшее угощение.

— Без почетного места я и так не останусь, — с удивительной мрачностью отозвалась Велемила. — Так страшно! Я знала, что он там… И другие тоже. Но я там одна, а он — сидит!

— Ваш еще смирный, — шептал Стейн ей на ухо, желая развеселить девушку, но стараясь, чтобы его не слышали другие, особенно Деленя. — А представляешь, как людям было страшно, когда Трюггвард хёвдинг по ночам сидел у них на коньке крыши, бил пятками по скатам и выл! А еще он пролезал людям в дома и кидал в них камни, когда все сидели за столом. Хорошо, если попадал в кашу, но одному бонду он попал камнем прямо в голову, и тот от этого умер! Помнишь, я тебе рассказывал, за это убийство Трюггварда вызвали на суд, но он не явился.

— Вот будет дело, если Хранимир теперь придет ночью к Творинегу, сядет на крышу и начнет камни в кашу кидать! — Велемила фыркнула от смеха и прикрыла рот ладонью, тоже с опаской косясь на Деленю. — Он Творинега всегда не любил.

— Это у которого мы кур воровали? О тролли! — Стейн вдруг застыл, и на лице его отразилось самое искреннее сожаление.

— Ты чего?

— Этот драчливый лось меня уел! Теперь и у них в роду есть прыткий покойник!

Велемила прыснула от смеха, зажала себе рот, другой рукой вцепившись в руку Стейна, и он уже совсем не жалел о том, что утратил свое «преимущество» перед родом Делени. Они шептались, пока все не собрались ложиться спать; Велемила прижималась к нему плечом, Стейн чувствовал на щеке ее дыхание, их волосы соприкасались, и все внутри обмирало, его томило желание сжать ее в объятиях. Он даже не всегда слышал, что именно она говорит, и отвечал невпопад. Все это так его воодушевило, что когда Святобор и прочие ладожане собрались идти в другие избы спать, Стейн вызвался выйти первым.

Зажгли несколько факелов, Святобор снова вооружился посохом. Стейну мигом представилось, как за порогом возникает мертвец — с дико выпученными глазами, всклокоченными волосами и ухмылкой на сорок зубов, — а Святобор бьет его волховским посохом прямо по лбу! Это показалось ему настолько забавным, что он еще раз оглянулся на Велемилу, стоявшую между Деленей и Доброней, и улыбнулся, а потом бестрепетно шагнул на порог.

Он был уверен, что никого там нет.

И действительно, никакого свечения на могилах не наблюдалось, только ветер шумел над лесом. Шел мелкий дождь, отчего факелы мигали, но никто не бросался на них из темноты, и они благополучно достигли изб, которые еще при свете выбрали себе для ночлега. Там уже были постелены прямо на пол еловые лапы — утвари почти никакой не сохранилось, растащили где бывшие жители, перебираясь в другие места, а где просто случайные люди. За три года здесь неоднократно проходили из Варяжского моря торговые гости: брошенные дома Валаборга они использовали как бесплатные гостиные дворы, а годную утварь прибирали к рукам. Особо бессовестные даже лавки порубили на дрова и нужду, судя по застарелой вони, справляли прямо в сенях. Возвращаться, что ли, не собирались?

Не слишком доверяя друг другу, и датчане, и ладожане на ночь выставили дозоры возле своих изб. Всю ночь дозорные косились друг на друга и в сторону могил, но больше ничего не заметили. Наверное, воевода Хранимир, один раз показавшись, счел, что этого достаточно. А может, способностью увидеть его обладала здесь только Велемила, но она больше не высовывала нос наружу, пока полностью не рассвело. Стейн с четырьмя товарищами-варягами тоже отстоял свою стражу, но все было спокойно; прогуливаясь вокруг избы, где спала Велемила, он думал о ней, мечтал и чувствовал себя счастливым, несмотря на темноту и влажный холод. Ее близкое присутствие, память о вечере, проведенном вместе, согревали его. Иногда он подходил погреться к костру, который всю ночь горел перед избами, и мысли о мертвецах не тревожили. Мелькнуло даже было подозрение, что явление воеводы Хранимира Велемила выдумала, но его Стейн отверг: она могла бы пугать девушек на павечернице, но не посмела бы обманывать Святобора!

Весь следующий день ладожане были заняты подготовкой погребальных обрядов: рубили и носили из леса дрова, раскладывали по кругу на каждой могиле. Велемила с помощью отроков варила сразу на нескольких печах кашу и пекла блины: души предков питаются паром от пищи, и ее следует предлагать им еще горячей. Угощение разложили на всех пяти могилах, часть отнесли на старые сопки, где лежали все прочие предки Делени, до самого Франмара Викинга. Святобор ходил вокруг ям со своим посохом и приглашал души покойных угощаться. Потом развели костры, чтобы обогреть души, поставив наземь перевернутые горшки из-под поминальных треб.

Восславися, внук Дажьбожий, Хранимир Бьёрнов сын,

И все родичи твои и товарищи

Во роду небесном!

— провозглашал Святобор.

Помянут будь, внук Дажьбожий, Хранимир Бьёрнов сын,

На лугах Велесовых!

Славен будь, внук Дажьбожий, Хранимир Бьёрнов сын,

Во полку Перуновом!

[12]

Стейн, слушая это, задумался: можно ли Хранимира назвать внуком Дажьбожьим? Ведь конунги северных стран называют себя потомками Одина. Он покосился на Хрёрека: тот внимал с почтительным видом, хотя совсем не разумел по-словенски, и сын его стоял рядом, старательно отдавая долг уважения к хозяевам земли, к которой их прибило волнами. Отец Брендан стоял в стороне и тоже шептал что-то. Едва ли он молился за варваров, не знавших Христа, скорее, стремился защитить себя от языческих бесов, к которым обращался Святобор.