Огнедева

— Здоровы будьте, люди добрые! — начал Домагость, когда смолкли крики, приветствующие солнце. — Сегодня у нас светел праздник, честна Купала! А что днесь сделано, то пропало, днесь нам не сеяти, не жати, днесь нам звонки песни пети да сладки меды пити, честну Купалу славити!

— Подымемся мы на гору высокую, — подхватила за ним Милорада, — запалим мы огни палючие, покатим колеса огненны, да во быстры воды бегучие. Како солнце утром на гору вздымается, како ввечеру со горы скатается, матушке Сырой Земле слава!

— Гой! Купала! Слава! — вразнобой восторженно орали люди, после всех тревог дождавшиеся наконец самого светлого и радостного праздника в году.

Прокричав славления земле и воде, потом Красну Солнышку, потом Волхову-батюшке, общему отцу и кормильцу всех волховских словен, под предводительством той же Милорады народ пошел собирать травы, которые в этот день достигают наибольшей силы. С ней отправились в основном женщины и подростки, — но и многие из мужчин охотно к ним присоединились. Всякие работы в этот священный день запрещались, весь он был отдан только гуляньям, обрядам, славлению земли и ее богов.

Многие викинги из дружины Одда тоже пошли в лес — отчего же не прогуляться в такой прекрасный день, да еще в обществе нарядных женщин, поющих веселые песни? В Северных странах его называли Днем Середины Лета и отмечали почти так же, поэтому варяги хорошо понимали смысл происходящего. Зная, что этот день богами предназначен для веселья и любви, они, не теряя времени, заговаривали с женщинами, делали намеки: кто словами, а кто только глазами или жестами, если слов, чтобы договориться, у обеих сторон не хватало. Местные мужчины и парни, конечно, соперникам не радовались, но до драки дело не доходило. В Халогаланде тоже было принято собирать в этот день цветы, и то Колль, то Вальгаут, то сам Асберг хёвдинг, отбившись от толпы с какой-нибудь приятной молодайкой или девушкой, показывал одну за другой травку и допытывался: «Как это называется? Брат-и-сестра? Бродир-ок-систир?» Торвинд Котел, принесший клятвы верности Одду, с перевязанным плечом и боком, тоже охотно отправился с женщинами в лес и даже пробовал больше на пальцах, чем на словах, объяснить Белке, как собирал травы с матерью в детстве во время дня Середины Лета. Он как-то сразу прицепился к Белке, для такого случая непривычно гладко причесанной; ее имя он выговаривал как «Бьялька» и смотрел на нее при этом с таким восторгом, будто всю жизнь только и мечтал о невысокой, загорелой курносой девушке с бойкими серыми глазами. Рядом с ней мощный Торвинд хёвдинг смотрелся весьма забавно, но не возражал, когда Белка, расшалившись, напялила ему на голову пышный венок.

Девушки и молодухи поначалу опасливо косились на недавних врагов и разорителей, но клятвы мира есть клятвы мира, особенно в светлый праздник, и понемногу привыкли и начали улыбаться.

— Повывела у нас женихов Марена-матушка! — с вздохом сказала Снежица, вспоминая, надо думать, Братоню. — Ну да что же теперь — и трава не расти? Если этих не брать — на всех не хватит, а ведь и русины мужики!

И сами свей и халейги окидывали ее мощную фигуру одобрительными взглядами, глазами и знаками давая понять, что они очень даже мужики и в самый раз для нее!

Все женщины захватили с собой корзины или большие холсты, потому что трав требовалось много. Хозяйки и матери рвали целебные зелия, [23]чтобы насушить их на всю семью на предстоящий год. Девушки и молодежь собирали большие охапки зелени для украшения дома и прочих построек. Прямо на поляне сплели огромный венок из разных трав и цветов, и каждый по очереди пролез через него, чтобы весь год быть здоровым. Кто хотел, тот плел себе маленький веночек, который хранился весь год как оберег от болезней; многие плели большой венок из девяти священных трав и вешали его в доме для той же цели.

Домой возвращались с песнями и огромными охапками зелени. Все уже шли с венками на голове и на груди, подпоясанные жгутами из травы и цветов, веселые, румяные. Дома венки повесили на рога коровам, у кого они были, у дверей, окон и ворот и особенно щедро натыкали во все щели полыни — оберег от русалок, которые сегодня, перед своим уходом из земного мира, могли натворить бед.

Пришла домой и Дивляна с младшими братьями и сестрами, привела с собой Вольгу, тоже в венке, сплетенном ее руками. Одду несколько молодых женщин во главе с Хвалинкой тоже поднесли пышный венок, и он принял его с улыбкой и благодарным поклоном, хотя на самом деле надеялся получить сегодня цветы из других рук. Конунг и теперь продолжал всматриваться в стайку ладожских красавиц, выискивая свою богиню Торгерд. Отсутствие Яромилы тревожило его все больше — без нее праздник наполовину потускнел. Чем дальше шло веселье, тем больше росло разочарование Одда.

Но вскоре он заметил, что к дому воеводы стали собираться люди. К дверям подвели коня, светло-серого, почти белого. Грива его была увита цветами, круп украшали цветочные жгуты, красная попона была обшита ярко начищенными медными бляшками, подвесками и бубенчиками.

Вот двери открылись, весь народ закричал… Милорада и еще две женщины в таких же, как у нее, головных уборах с рогами — это были Велерада и Солога, другие ладожские «Макоши», — вывели из дома девушку. Одд узнал ее только по росту — а еще по тому, как сильно забилось сердце при виде этой странной фигуры. Девушка была с головой укрыта большим покрывалом из белого шелка, из-под которого едва виднелись подолы красной исподки и белой верхницы, а поверх покрывала ее глаза были завязаны широким красным поясом — мужским, позаимствованным у братца Доброни, как у недавно женившегося и счастливого в браке.

Лады дочь величаем, Лелю встречаем!

— закричал Домагость, и народ завопил, замахал своими венками и цветами.

Мила да пригожа, до Ирья восхожа!

 Со телом белым, с волосом длинным,

С распущенными рукавами,

Со бурливыми водами

Землю лелеющу, цветами сеющу,

Ярилино семя, легкое бремя!

Рукава у нее и впрямь были длинными, до самой земли, и тоже обшиты бронзовыми бубенчиками. Не ступая на землю, она ждала, пока к ней подведут коня, а потом поднимут на руки и посадят в седло. Под восторженные крики и пение две девушки — Оленица и молоденькая чудинка Ельма — повели по Ладоге коня с сидящей на нем Лелей, и вся толпа повалила за ними.

Конь шел шагом — под покрывалом, ничего не видя из-под повязки, держась за гриву через длинные рукава, Леля с трудом могла на нем усидеть. А ездить предстояло долго. Нужно было обойти всю Ладогу, от Велеши до Извоза, посетить все источники, ближние поля и жальники. Сама богиня обходила «белый свет», принимая дары и восхваления, благословляя землю и людей и тем обеспечивая им благополучие на весь предстоящий год. Чуть ли не у каждой связки изб [24]шествие останавливалось, на земле расстилали новую овчину, Лелю снимали с коня, ставили на шкуру, предлагали ей еду — вареные яйца и молоко. Она принимала дары и отпивала немного молока под покрывалом.

— Сыта ли ты, Лелюшка? — спрашивали ее хозяйки. — Довольна ли?

Она кивала в ответ — подавать голос ей, как видно, было запрещено. После этого женщины и девушки вставали в большой круг и с поднятыми над головой руками трижды обходили ее, притопывая и распевая песню, прославляющую красоту Лели и ее дары. Сама она в это время плясала в середине на овчине, размахивая рукавами, и звон ее бубенчиков вплетался в общее пение. Потом Лелю снова сажали на коня и шествие двигалось дальше. Песни пелись свадебные — о том, как Красно Солнышко ждет свою невесту и о том, как она едет к нему через леса дремучие и горы высокие.

23

Зелие — трава, отсюда зелейница — травница.

24

Связка изб — несколько стоящих поблизости строений, обычно принадлежащих родственникам.