Крутые берега

И однажды ночью Флора сняла обручальное кольцо и подаренный Лаймом к помолвке золотой перстень и убрала подальше. Носить их больше не имело никакого смысла…

Был ясный и солнечный осенний день, суббота. Флора сидела у окна, чувствуя себя совершенно больной и разбитой. Ее не радовало даже безоблачное ярко-синее небо.

Вздрогнув при внезапном звуке дверного звонка, она уже в который раз отметила, что в последнее время стала очень взвинченной и нервной.

Флора уже не сомневалась, что беременна. Ее по-прежнему мучила тошнота по утрам, она похудела и осунулась, да еще эти нервы… Но, несмотря ни на что, только мысль о том, что она носит под сердцем ребенка Лайма, давала ей силы жить.

С тоской подумав, что это опять Джо, Флора нехотя поплелась открывать. Однако сосед никогда не звонил так настойчиво и долго…

— Это ты? — изумилась она, распахивая дверь, и тут же начисто забыла о своем намерении не пускать Лайма на порог, в том случае, если он, конечно, объявится.

Гость застыл в дверном проеме, внимательно разглядывая ее. На лице его не было радости от встречи, и, похоже, он явился вовсе не затем, чтобы просить прощения. Впрочем, Флора тоже была далека от того, чтобы броситься ему на шею. Она выдержала его взгляд только потому, что оказалась не в силах отвести глаза.

Лайм был одет во все черное — джинсы, свитер и кожаную куртку. На его лице красовалась двухдневная щетина, и, встретив его на темной улице, Флора, наверное, испугалась бы.

Молчание явно затягивалось.

Она ждала, что Лайм поинтересуется, долго ли ему еще торчать в дверях, однако он задал другой вопрос:

— Ты всегда выходишь открывать дверь в таком виде? — ухмыльнулся он.

Флора недоуменно нахмурилась, но через секунду поняла, что он имеет в виду. В этой квартире было так холодно, что она стала замерзать по ночам, и на следующий день после переезда купила себе теплую байковую пижаму. Сейчас она стояла перед ним в одном лишь длинном коричневом свитере поверх этого нелепого наряда, да еще в неуклюжих, но теплых тапочках.

— Надеюсь, на твоей двери есть цепочка? — вдруг спросил Лайм.

— Да, а что?

— Тогда почему ты ею не пользуешься? — В его голосе прозвучало явное раздражение.

— А тебе-то какое дело? — разозлилась Флора. Она увидела, как он крепко стиснул зубы, но не испугалась. Теперь ей уже нечего бояться. — Тебя не должно волновать, что и как я делаю, не правда ли?

Лайм пристально взглянул на нее.

— Еще не знаю, — медленно произнес он. — Это надо выяснить.

Ее глупое сердечко подпрыгнуло в безумной надежде. Неужели он хочет помириться? Но тогда Лайм должен попросить прощения, а по его виду не скажешь, что он чувствует за собой какую-то вину.

Муж, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату.

— Может быть, ты все-таки скажешь, чем вызван твой визит? — как можно спокойнее спросила она.

Лайм повернулся к ней.

— Я хочу знать, беременна ты или нет.

На мгновение Флора потеряла дар речи, всецело поглощенная тем, чтобы не выдать своих истинных чувств.

— Это все, что тебя волнует?

Лайм снял куртку и бросил ее на стул.

— Я несу ответственность за тебя, — сухо сказал он, и его глаза недобро сузились. — Если ты, конечно, носишь моего ребенка.

— Что ж, тебе потребовалось немало времени, чтобы решить, стоит ли беспокоиться, правда? — Эти слова сорвались у Флоры с языка, прежде чем она успела их обдумать. Черт, что же с ней творится? — Я живу здесь уже несколько недель, но до сих пор тебя не интересовали мои дела.

— Все это время я был в Штатах.

— Надо же, а я и не знала, что там не умеют пользоваться телефонами!

Лайм сел в кресло и вытянул ноги. Флора же продолжала стоять перед ним, как провинившаяся школьница.

— Я не звонил тебе, потому что разозлился. Еще никогда в жизни я не испытывал такого гнева! Мне нужно было остыть и успокоиться, и я не хотел разговаривать с тобой по телефону, считая, что такие вещи лучше обсудить при личной встрече. Когда…

Но Флора его уже не слушала.

— А как ты попал в Штаты? — выкрикнула она, ослепленная внезапной вспышкой ревности. Ей представился Лайм вдвоем с Миррой в самолете. — Ты летал туда с этой блондинкой? Можно себе представить, как ее обрадовало известие о нашем разрыве!

— Вообще-то она ничего не знает, — подчеркнуто спокойно возразил Лайм. — Я ей не докладывал.

— Ну, так скоро узнает!

— Прекрати, Флора, сядь. Давай поговорим, — мягко предложил он.

Ей действительно пришлось сесть, потому что колени предательски задрожали. Она опустилась на единственную кушетку и уставилась прямо в его недобрые глаза.

— Ты хоть знаешь, что у нее крашеные волосы? — усмехнулась Флора.

— Это вряд ли имеет какое-то значение, — наконец улыбнулся Лайм и тут же вновь посерьезнел. — Знаешь, Мирра больше у меня не работает.

— Что случилось? — с показным равнодушием поинтересовалась Флора, хотя сгорала от любопытства.

— Она осталась в Америке со своим женихом. Похоже, эта девица специально искала работу в Англии, чтобы заставить его ревновать. Что ж, это ей удалось. Их свадьба состоится через месяц. Ловка, ничего не скажешь.

— Как же ты это пережил, бедняга? Надо полагать, теперь у тебя разбито сердце? — ядовито осведомилась Флора.

— Перестань, — повторил Лайм, на этот раз с явным раздражением. — Я здесь вовсе не для того, чтобы обсуждать Мирру.

Она усмехнулась и, подхватив волосы, попыталась закрутить их в пучок.

— Что же привело тебя сюда?

— Я уже сказал: мне необходимо знать, беременна ты или нет? — отбросив приличия, грубовато спросил он.

Не зная, что ответить, Флора просто молчала.

— У тебя были месячные?

— Нет.

Лайм вздохнул и вытащил портсигар, но, бросив взгляд на жену, убрал его обратно в карман.

— Извини, — неожиданно сказал он, подняв на нее глаза.

Флора много раз проигрывала в воображении подобный разговор, представляя возможную реакцию мужа на это сообщение. Однако Лайм вел себя совсем не так, как она ожидала, — с мрачным, безрадостным выражением лица он выслушал известие о том, что скоро станет отцом.

И вдруг весь страх и ужас, мучившие Флору с того самого момента, как она убедилась в своей беременности, куда-то пропали. Она даже обрадовалась. Это их дитя, с нежностью подумала она, оберегающим жестом кладя руки на живот, ее и его. Теперь Лайм может убраться из ее жизни, но ему никогда не отнять у нее ребенка!

— Ах, теперь ты извиняешься? — вдруг разозлилась она. — Черт побери, тебе есть за что просить прощения! Ты был инициатором нашей ссоры. Если бы я не услышала…

— Да, — перебил Лайм, — ты слышала мои слова о грядущих переменах в нашей жизни и предположение Руфуса о том, что мы собираемся завести ребенка…

— Оно сбылось, не так ли?

— …но, не дослушав, в слезах убежала прочь…

— Я не плакала! — сердито возразила Флора.

— А если бы ты дождалась продолжения нашего разговора, — невозмутимо пояснил Лайм, — то узнала бы, что я возразил Руфусу и дал понять, какие перемены имел в виду. Я собирался продать свою недвижимость в Нью-Йорке.

Глаза Флоры широко раскрылись от изумления, и на мгновение ее деловая натура взяла верх над эмоциями.

— И с этой целью ты ездил в Штаты? — спросила она.

— Именно.

— Но ведь сейчас цены упали…

— Особенно низко, — закончил он за нее. — Ну и что? В молодости мне нравилось ездить по свету, но теперь я потерял к этому занятию интерес и воспринимаю его скорее как обременительную обязанность. Пришло время от нее избавиться.

— Понятно, — вздохнула Флора, пытаясь осмыслить новую информацию. Так, значит, муж не обсуждал с приятелем ее возможную беременность.

— В любом случае, — прервал ее размышления Лайм, — то, что я сообщил Руфусу Мертону, теперь уже не имеет значения. Важно только то, что наша ночь… ночь страсти, — эти слова он произнес без всякого выражения, — привела к нежелательным для тебя последствиям.