Серый экспресс

– Доброе утро, Лейф. Не хмурься, я заглянул всего на секунду. У меня к тебе просьба. Ты же вчера наведывался к исследователям?

– И вам доброго утра, Виталий Родионович. – Степенно кивнул молодой повар. – А как же. Все как вы велели. Отнес им закусок разных, квасу. Благодарили. Вот крепкого ничего не взяли, ну да я понимаю, все ж, они на службе, нельзя.

– Вот. Я это к чему, Лейф. Кофе у тебя получается замечательный, так ты, будь добр, раз в пару часиков, приноси нам кофейник. Заодно и про обед, напомнишь. – Проговорил я.

– Так его ж не я делаю, а Лада. Она по этой черной воде, мастерица. Но вы не думайте, Виталий Родионович. Все исполним. Будет вам кофий, как приказали. И про обед напомню, не забуду.

– Спасибо, Лейф. И передай Ладе мою благодарность, кофе у нее действительно, отменный. – Я кивнул повару, и двинулся «на работу».

Исследователи встретили меня не в пример теплее, чем при знакомстве. Все та же пятерка, во главе с Бергом, дружно пожелала мне доброго утра, и началась работа. Медитации, расслабление, концентрация… Когда Лейф принес нам кофе я не заметил, только отметил краем сознания какие-то изменения в комнате… и выпал из транса, одновременно с контролировавшей мое состояние, Хельгой.

– Что это было? – Возглас девушки заставил меня открыть глаза.

– Повар кофейник принес. – Ответил Берг. – А что?

– Да ничего особенного. – Ядовито проговорила Хельга, тряхнув рыжей гривой. – Совсем ничего. Виталий Родионович находился в «глухом» трансе. Все шло, как должно. Виталий заглушил слух, зрение, обоняние, осязание… на диво быстро, кстати, а потом… потом, вошел этот ваш повар и сфера, как будто моргнула. То есть она исчезла, и тут же появилась снова. При этом, активность мозга подскочила чуть не на порядок!

– Тебе не показалось? – Четверо исследователей испытующе, но без недоверия, посмотрели на Хельгу. Девушка отрицательно покачала головой, и исследователи, одновременно заговорив, отвалили в дальний угол комнаты, к кофейнику. Честно говоря, я тоже мог бы подтвердить ее слова. Ведь во время транса, абстрагировавшись от происходящего, действительно, никак не мог почувствовать какие-либо изменения в комнате. Но почувствовал!

– Да что я… – На мгновение Хельга запнулась и, катастрофически покраснев (куда там братцу!), повернулась ко мне. – Извините за фамильярность, Виталий Родионович. Я, право… это от неожиданности…

– Ничего страшного, Хельга. Вы ведь не против, если я буду обращаться к вам по имени? – Улыбнулся я. Остальные, кажется, и вовсе не обратили внимания на наши слова, полностью окунувшись в построение очередных теорий и примерных моделей предстоящих исследований. Девушка улыбнулась, и, неуверенно кивнув, устремилась к спорящим коллегам.

Глава 7. Лед тронулся, господа присяжные заседатели.

Как ни велика была радость нашего небольшого коллектива, от наметившихся подвижек, долго она не продлилась. Уже через два дня стало ясно, что зафиксированное Хельгой, кратковременное мерцание «сферы», это не «парадный подъезд», а скорее, «черный ход». Своего рода незарегламентированная особенность блокировки. То есть, при отсечении стандартных информационных каналов (читай: глаза, ухи и нос), сфера начинает работать в дискретном режиме, вызывая тот самый эффект мерцания. Таким образом, исчезая на сотые доли секунды, она позволяет разуму восполнить сенситивный голод, получив недостающую информацию из ментала. Во загнул, а? И ведь не был я никогда технарем, о смысле некоторых слов, типа, дискретности, вообще только смутно догадываюсь.

Это на меня ностальгия накатила, в такой вот, идиотской форме. Мне так кажется, а на самом деле, хрен его знает, может подустал от непривычных оборотов речи, или просто устал? Ну ничего, до конца рабочего дня, всего-то с час осталось, тогда и отдохну. Лада с Лейфом обещали договориться с истопником, так что баня, наверное, уже протоплена и дожидается. Есть здесь и такая роскошь, рядом с флигелем стоит, фактически на том же фундаменте.

Четвертый день, от зари до зари, мы бьемся (ну да, именно мы, я же тоже не бездельничаю!) над этой дурацкой сферой, а толку чуть. Нет, то же мерцание, штука вполне себе интересная, но согласитесь, довольно глупо лишаться органов чувств (пусть и временно), только для того, что бы восполнить их отсутствие размытыми ощущениями чужого присутствия, например, а на большее, при мерцании сферы, рассчитывать не приходится. Команда погрустнела, у Берга ввалились глаза, и создается впечатление, что он еще больше похудел, хотя куда уж дальше?! Хельга постоянно сидит в кресле, о чем-то задумавшись, и почти не реагирует на окружающих, даже Бус, с которым у них вроде как, «взаимный интерес», по выражению одного из «близнецов», не может вывести ее из ступора, хотя парень старается. Сами «близнецы», как оказалось, ни в коей мере не родственники, где-то потеряли свою синхронность, и даже кофе теперь пьют не одновременно, как мы уже привыкли, а по очереди. В общем, мрак и ужас. А ведь идет всего лишь четвертый день исследований. Блин, как представлю, что этот бред будет длиться еще два месяца, дрожь пробирает! Придется, временно, брать командование в свои руки. Как это ни смешно, но подопытная крыса сейчас начнет «лечить» своих экспериментаторов. Ха! Приступим.

– Бус Ратиборович, у меня имеется к вам небольшая, но важная просьба. Не поможете ли? – Сидящий на колченогом стуле,о чем-то задумавшийся парень вздрогнул, и резко обернулся.

– Все что в моих силах, Виталий Родионович. – Выжал из себя кислую улыбку, Бус. Кто бы мог подумать, что этих ребят так легко выбить из колеи?! Или это результат их «открытости», так сказать минус сенса? Стоило захандрить одному, как пошла цепная реакция, они же вроде как чувствуют друг друга… Хм. Ну а мне-то тогда почему так хреново? Или блокировка плохо прикрывает эмоции? Ладно, с эмпатией разберемся позже, а сейчас, постараюсь всколыхнуть это болото. И пусть никто не уйдет обиженным.

– Благодарю вас, Бус Ратиборович. Я сейчас напишу записку, а вы передайте ее Владимиру Стояновичу? Сами знаете, если действовать по обычному распорядку, то ответа можно дожидаться дня два, а у вашего отделения, так сказать режим наибольшего благоприятствования. Так может, князь вас сразу и примет. Сделаете?

– Исполню со всем прилежанием. – Кивнул Бус. Вот за эту-то покладистость, я его и выбрал. Нет, Берг или Хельга, тоже подошли бы, в качестве «курьеров», но они бы обязательно прочли записку, и тогда вся идея насмарку.

Я быстро начеркал пару строк на стандартном бланке исследовательского отделения, сложил его вчетверо и передал парню записку. Оставшиеся исследователи вяло отреагировали только на хлопок двери, закрывшейся за моим гонцом. Да и то, дело ограничилось лишь констатацией незамысловатого факта ухода Буса, после чего все отделение снова погрузилось в тягостные раздумья. Ну-ну, недолго осталось. Как там у поэта: «И кошка мрачному предавшись пессимизму, Трагичным голосом взволновано орет…»

Бус вернулся через пять минут и, с каменной физиономией, отдал мне мою же записку. Над ее текстом, стояла размашистая виза, рукой главы Особой канцелярии: «С изложенным согласен, исполняйте». Мои губы, помимо воли, изогнулись в предвкушающей улыбке.

Не обращая никакого внимания на взгляды исследователей, я подошел к телефону и набрав номер охранителей, стал слушать гудки. Не дождавшиеся от меня ни слова, вопрошающие взгляды команды, скрестились на Бусе, но тот только пожал плечами. Я же говорил, что он самый покладистый из всей компании! Было велено отнести и передать. Он пошел и передал. А что там написано на бумажке, не его ума дела. Редкостного пофигизма организм. По-крайней мере, пока речь не заходит о Хельге. О! А вот и ответ охранителей.

– Письмоводитель Старицкий, по распоряжению князя Телепнева, будьте любезны прислать в исследовательское отделение две «тройки». Приказ увидите на месте. Благодарю, господин поручик. – Я нажал на рычаг и снова набрал номер, не обращая внимания на начинающих паниковать исследователей. В трубке опять раздались гудки, щелчки, и на том конце провода послышался хриплый голос управителя.