Константа связи

Вадим поднял светящуюся палочку над головой и стал внимательно осматривать будку.

— Понимаешь, в таких будках под потолком обязательно делали жалюзи для вентиляции. Иначе бы все внутри потело и ржавело. — Малахов всматривался под потолок и говорил скорее сам себе, чем сталкеру. — Мы их не видим, значит, их заложили кирпичами, чтобы никто не убежал. Скорее всего эта будка используется охраной как КПЗ.

— А толку? — не понял Шип.

— Это значит, что мы скоро умрем от удушья. Да не бойся, — добавил Вадим, увидев даже в полутьме, как побледнел Шип. — Вся хитрость в том, что кирпичи, которыми обычно закладывают такие окошки, держатся еле-еле — нет связки с основной стеной. Усек?

— Ну, ясно. А как выломать? Туда не дотянешься.

— А ты что, спортом совсем не занимался? — притворно удивился Малахов. — Надо разбежаться, пробежать по стене и ударом ноги выбить кирпичи. Впрочем, если ты хорошо занимался, так можно просто стенку проломить. Не можешь?

— Да ну тебя! — обиделся Шип.

— Ну, тогда становись спиной к стенке и поставь руки вот так, ступеньку сделай.

— А почему я должен под тебя становиться? — возмутился сталкер. — Я легче, и потому надо, чтобы ты внизу стоял!

— Во-первых, будешь много трепаться — прибежит охрана, — ответил Малахов. — Во-вторых, посмотри. Там еле дотянуться до кирпичей, даже если друг на друга залезем. И значит, надо, чтобы вверху был тот, у кого руки длиннее. Я выше тебя сантиметров на пятнадцать, значит, и руки длиннее на столько. Есть вопросы?

Шип обреченно стал спиной к стене. Малахов достаточно легко взобрался сталкеру на плечи, не забыв прихватить с собой наручники.

— Ага, — услышал Шип сверху. — На глине положили. Терпишь?

— Пока да, — натужно просипел сталкер, — только не злоупотребляй.

Вадим несколькими движениями расковырял глину вокруг кирпича, примыкающего к основной стене. Когда шов был разрушен достаточно, Малахов стал раскачивать этот кирпич, пока тот не освободился и не вылез с шуршанием из кладки. Через несколько минут в стене сиял аккуратный прямоугольник, который был когда-то вентиляцией.

— Теперь сиди и жди меня, да? — сказал Вадим Шипу. — Я так понимаю, ты не сможешь подпрыгнуть до самой дырки?

— Ты хочешь меня бросить? — с готовностью обиделся Шип.

— Нет, я хочу нас обоих освободить. Ладно, сиди и нишкни!

Вадим, поерзав животом по кирпичной кладке, пролез в проделанное отверстие и упал на землю снаружи будки. Хорошо, что кругом толстым слоем лежала прелая листва. Малахов моментально осмотрелся, спрятался за будкой и стал ждать, когда придет угрюмый Самойлов.

Расчет был прост. Скорее всего тот самый конвоир, что их привел, и сам доложит начальству, и с большой вероятностью поведет пленных на аудиенцию. А если начальство не захочет их видеть, то конвоир пойдет обратно на блокпост. Тогда будет время на то, чтобы вытащить Шипа. Сработал первый вариант. Через минуту открылась дверь в здании недалеко от трансформаторной будки, и оттуда показался Самойлов. Он неспешно подошел к будке и стал возиться с замком. Но кирпич, припасенный Вадимом из разобранной кладки, остановил его манипуляции. Оглушенный Самойлов тихо упал на листву. Вадим быстренько затащил военного за будку, снял с вояки брючный ремень и крепко связал. Носового платка у Самойлова не нашлось, и пришлось в качестве кляпа использовать шерстяную шапочку конвоира. Потом Вадим вернулся к двери, и через мгновение Шип, потирая отвыкшие от дневного света глаза, вышел наружу.

— Давай этого внутрь. — Вадим показал рукой за будку.

Военного, который уже начал подавать признаки жизни, затянули в будку, поменяли ремень на наручники. Потом закрыли железные двери и заперли замок.

— Ходу отсюда, — произнес Шип, — пока не подняли шум.

— Ты давай топай туда, где мы с зомбями общались, я через часик к тебе присоединюсь, наверное, — распорядился Вадим, осматривая автомат, который забрали у Самойлова.

— Это как же я с голыми руками туда пойду? — возмутился Шип. — Там и часа не продержишься, сожрут. Да и вещи наши, как я без них? Зря мы это дело замутили. Разобрались бы с нами и отпустили.

— Ну, ты и зануда! Тогда спрячься за будкой и сиди тут. Жди, когда вояки набегут.

— Нет, надо было… — не соглашался сталкер, нервно оглядываясь по сторонам.

— Ох, блин, на, бери «калаш» и иди куда сказал, жди. Я буду скоро. И вещи, надеюсь, принесу. — Малахов сердито сунул автомат в руки Шипу и пошел в сторону строения, откуда вышел Самойлов.

Вход в здание оказался незапертым, и, шагнув внутрь, Вадим попал в пустынный, слабо освещенный коридор. В коридоре гулко отдавались шаги, как ни старался Малахов идти беззвучно. Никто не охранял помещения изнутри, военные прикрывали только дальние подступы к «Янтарю», с блокпоста. Не обнаружив никаких признаков людей на первом этаже, Вадим по узкой лестнице поднялся на второй. Там тоже было пусто, только в самом дальнем конце коридора из приоткрытой двери доносились приглушенные голоса и в коридор пробивался свет. Малахов осторожно подошел ближе, стараясь ничем себя не выдать. За дверью беседовали двое, обсуждая какие-то технические вопросы.

— Можно к вам? — Вадим открыл дверь настежь и вошел в комнату.

Это было что-то вроде электронной лаборатории — заставленные аппаратурой стеллажи, монтажные столы, вдали у занавешенного окна осциллограф на тележке. У лабораторного стола стояли два человека в халатах. Один из них держал в руках электронную плату.

— Заходите, вы тот человек, которого охрана остановила? — ничуть не удивившись, спросил обитатель комнаты, который выглядел постарше. — Я — руководитель проекта Андрей Цукерман, а это наш электронщик Валерий Пашнев.

Цукерман, невысокий полноватый мужчина с аккуратной стрижкой, волевым лицом и нескладной фигурой, с интересом смотрел на Малахова. Не в меру полные бедра придавали ученому безвольный женоподобный вид. Пашнев был молод, в отличие от Цукермана, одетого в грязный белый халат, он носил синий модельный, явно шитый на заказ. Стрижка под горшок делала его похожим на Иванушку-дурачка. Указательный и безымянный пальцы Пашнева были желтыми от табачного дыма. Вадим даже и не понял, почему эта последняя деталь так бросилась в глаза.

— Ну, так, мягко говоря, задержали. Нас просто пристрелить хотели. — Вадим вошел в лабораторию.

— Вот же, говорил я Уве, не надо военных. Ничего нам не грозило с обычным режимом охраны. Так что вы хотели узнать? То есть нет! Солдат сказал, что у вас ко мне какие-то важные сведения.

— Да нет, не особо важные. Тут у вас рядом труп сталкера, и я просто хотел предупредить…

— Это что за гость такой? — раздалось за спиной. — Почему я не знать?

В лабораторию вошел высокий, холеный иностранец. То, что он иностранец, было понятно сразу. Одет с иголочки, в очках в золотой оправе, с фарфоровыми зубами, которые делали его намного старше, чем на самом деле. Длинные, ухоженные волосы, завязанные сзади тонкой веревочкой, отблескивали дорогим гелем для укладки. В отличие от первых двух гость был вооружен, на боку у него болталась кобура с пистолетом.

— А, Шёнеберг, заходите, — чрезмерно любезно Цукерман. — Тут у нас гость. К нему охрана не очень адекватно отнеслась, как он говорит.

— Давать сюда. — Не обращая внимания на руководителя, Шёнеберг забрал у Пашнева плату. — Почему не продолжать измерения?

Он подошел к стойке с приборами и воткнул плату в один из установленный там крейтов.

— Господин Уве, — попытался что-то сказать Валерий Пашнев, но Шёнеберг только отмахнулся.

Он нахлобучил на голову сетку из проводов и нажал несколько кнопок. Малахов услышал, как легко загудела аппаратура. Ему показалось, что воздух вокруг загустел. Уве повернулся от стойки с аппаратурой и посмотрел прямо в глаза Вадиму.

— Ты зачем сюда пришел, ты почему стрелял в наши зольдатен? — жестко спросил иностранец.

Вадим почувствовал, как затруднилось дыхание, как силы стали его покидать, словно Уве, стоящий напротив, вытягивал их из Малахова. В глазах потемнело, и колени подогнулись сами по себе. Теряя сознание, Вадим успел увидеть, как сетка на голове Уве засветилась коронным разрядом и потом с треском вспыхнула огнем. Иностранец, выпучив от боли глаза, рухнул на пол, а к Вадиму, напротив, вернулось сознание, и он успел сгруппироваться, прежде чем упасть. С трудом, все еще чувствуя слабость, Вадим поднялся. Вокруг бездыханного тела Шёнеберга суетились Цукерман и Пашнев.