Бомбардировщики

— Зато моторы молчат, — загадочным тоном протянул Хохбауэр.

Зубков только покачал головой, удивляясь непонятной простому русскому человеку душе штурмана и, присев на корточки над Владимиром Ливановым, осторожно отлепил от его губы погасший окурок. Затем радист суеверно перекрестился и полез в нижний люк самолета проверить работу рации. При возвращении с задания на родной аэродром Зубкову показалось, что приемник немного барахлит.

— Пусть спят, бедолаги, — прошептал себе под нос радист, выкручивая крепежные винты из рации.

Он, в отличие от летчика и штурмана, уже знал, что через два часа экипаж снова пойдет в бой. Приказ подготовить неповрежденные машины к вылету подполковник Овсянников передал на аэродром еще в небе над Ла-Маншем. Как в большинстве случаев, командир оказался прав — к моменту возвращения группы Овсянникова на КП из штаба дивизии пришел приказ: сегодня же подготовить вылет и нанести удар по авиамоторному и химическому заводам у Ньюкасл-апон-Тайна.

Естественно, Иван Маркович первым делом позвонил в штаб. На том конце провода ему как-то нехорошо обрадовались и тут же соединили с Семеновым. Выслушав доклад, генерал-майор грубо оборвал Овсянникова, собравшегося осторожно поинтересоваться срочностью и обязательностью последнего приказа, и потребовал уже через два часа поднять в небо весь полк.

Побагровевший от такой новости Иван Маркович набрался смелости и заявил, что в данный момент в его распоряжении семь бомбардировщиков и пять экипажей, не участвовавших в утреннем налете. Кроме того, из рейда на Бирмингем на аэродром вернулись 14 самолетов. Часть машин повреждена и не может подняться в воздух без срочного ремонта. И за два часа не успеем собраться, заправка топливом только одного бомбардировщика занимает час времени. Подготовка к вылету займет не менее трех часов, это в лучшем случае. Про себя Овсянников подумал, что не грех бы еще дождаться группу Иванова. Кто знает, сколько машин вернется домой?

Выслушав аргументы подполковника, Семенов потребовал пригласить к телефону майора Чернова. В этот момент решалась судьба Овсянникова. Обстановка нервная, чувствовалось, что комдив готов отстранить от командования не оправдавшего надежды подполковника. Сам Иван Маркович философски отнесся к возможной опале. Куда больше его беспокоили предполагаемые потери. Он по себе знал, что двух-трех часов на отдых людям будет мало.

— Разжалуют, ну и черт с ним, — пробормотал Овсянников, протягивая трубку заместителю.

Майор Чернов, в свою очередь, с застывшей каменной улыбкой на лице выслушал категоричные требования комдива и неторопливо, с расстановкой, повторил аргументы своего командира:

— Нет, вылетим через три часа, раньше машины подготовить не успеем. Примерно 20 экипажей поднимем. Надо уточнить у механиков, сколько самолетов сможем поднять. Да, получили повреждения над целью. Зенитный огонь плотный, и истребители перехватили после бомбометания.

— Ладно, передай трубку своему Овсянникову, — согласился генерал-майор. — Группу поведешь ты. Слышишь?! Разнести завод к чертовой матери!

— Да, слушаю, товарищ генерал-майор. — Иван Маркович, поблагодарив зама коротким кивком, прижал трубку к уху.

— Даю три часа на подготовку, и чтоб две эскадрильи подняли! — рыкнул Семенов. — Цель очень важна. Союзники сегодня там две дюжины самолетов потеряли. Повторить удар они не могут, значит, рисковать придется нам. Вы ведь дальнебомбардировочная авиация, — добавил комдив чуть тише. В его голосе чувствовались просящие нотки. На миг Овсянникову почудилось, что Семенов готов извиниться за резкий тон. Нет, всего лишь почудилось.

— И не забывай, мы только с сегодняшнего дня включились в работу, а немцы уже третий день ведут воздушное наступление. Не дело за спинами союзников отсиживаться. Работайте, подполковник.

Положив трубку, Овсянников опасливо огляделся по сторонам и подмигнул смотревшим на него Чернову, Савинцеву и Абрамову. На его взгляд, последняя фраза комдива не имела абсолютно никакого смысла: в отличие от немцев, стянувших на западный рубеж почти всю свою авиацию, Советский Союз перебросил во Францию и Голландию всего только два полка «ДБ-3» и одну эскадрилью «ТБ-7». С такими силами нам остается только роль помощников, но никак не главной ударной силы.

— Пойду пройдусь по полю, с людьми поговорю, — вздохнул помполит.

Дмитрий Сергеевич чувствовал себя не в своей тарелке. Мало того что приходится на земле сидеть, пока ребята с империалистами дерутся, так еще командиру ни за что ни про что досталось. Как подметил Абрамов, Овсянникова в полку любили — плохо будет, если мужика смайнают в комэски или простые летчики, однозначно это отразится на моральном уровне коллектива. Такие вещи Абрамов селезенкой чувствовал и понимал. Нельзя командира после первого боя снимать. Человеку доверять надо, тогда и он на все сто выложится, кровь из носу — дело сделает.

Глава 6

Бесконечный день

В отличие от летчиков, отдохнуть после вылета Овсянникову не удалось. Стакан крепкого чая, папироса, и за работу. К сожалению, командиру все чаще приходится не во главе сплоченных звеньев в бой идти, самому цель выискивать, а в кабинете с бумагами и людьми работать. Ну, не в кабине, а за столом у телефона. Работать пришлось не только Овсянникову, после получения новой задачи из дивизии на безделье никто не жаловался. Первым делом Иван Маркович собрал летных специалистов и озадачил их прокладкой курса на Ньюкасл-апон-Тайн.

Полковой военинженер Аристарх Селиванов в течение получаса лично обошел все вернувшиеся с задания бомбардировщики и, ввалившись на командный пункт, ошарашил всех одним-единственным вопросом:

— Я все понимаю. На войне иначе не бывает. Скажите, сделайте одолжение: на какой ёкорный бабай было лезть под зенитный огонь?

— Не понял?! — Иван Маркович оторвал глаза от карты и медленно выпрямился. — Нет, заходим не с севера, а с юго-запада. Ориентиры приметные, — Савинцев не обратил никакого внимания на появление инженера. Штурман был слишком поглощен решением задачи, чтобы еще отвлекаться на всякие мелочи.

— Ты же опять, как над Петсамо, прямо в огонь полез, — невозмутимо продолжал Аристарх Савельевич. Инженер полка имел моральное право на такой тон, не первый год на службе, матчасть полка он знал досконально. По большому счету, на Селиванове все и держалось. Кроме того, во время финской войны инженеру не один раз приходилось ремонтировать самолет Овсянникова, латать продырявленную осколками и пулями машину.

— Товарищ военинженер второго ранга, извольте заняться своим прямым делом, готовить машины к вылету, — медленно, по слогам процедил подполковник, — а разбор полетов будет завтра на утреннем построении. Там и выскажетесь. Усек?

— У тебя два бака насквозь пробиты, стенки разодраны в клочья. И как не загорелся? Гидроприводы бомболюков разбиты. Фюзеляж и консоли в дырах. Дальше перечислять?

— Маркович, где у лимонников радиолокационные станции стоят? — повернулся к командиру Савинцев.

Заметив, что Овсянников смотрит не на карту, а на инженера, штурман потер пальцем переносицу и недовольным тоном осведомился: — В чем дело?

— В Шотландии точно есть. Под Кингстоном должны быть. Ты думай не о станциях, а чтоб кратчайшим курсом к цели выйти. Тогда они не успеют поднять перехватчики, — заметил Чернов. Майору тоже проблемы с техникой были побоку, все, что не касалось непосредственно вылета, отошло на второй план.

— Товарищ Селиванов, сколько машин готово к вылету? — раздраженно бросил Савинцев, он успел сориентироваться в обстановке и задал единственно верный вопрос, заставивший военинженера вспомнить о делах более важных, чем раздача летчикам и штурманам советов, как лучше бомбить врага.

— Вот так-то, — поддержал штурмана комполка, — идите работайте.

Как только за Селивановым закрылась дверь, наблюдавший за развернувшейся у него на глазах сценой дежурный офицер прыснул в кулак и тут же закашлялся.