Закон и женщина

Помощница горничной показала, что она сделала чай в десятом часу и сама снесла чашку наверх. Хозяин взял у нее чашку перед отворенной дверью. Она видела комнату и успела заметить, что, кроме мистера Макаллана, у больной не было никого.

Сиделка, Кристин Ормзон, вызванная вторично, повторила то, что сказала ей больная, когда почувствовала в шесть часов утра первый приступ болезни. Она сказала: «Мистер Макаллан входил сюда час тому назад и, видя, что я не сплю, сам дал мне успокоительное лекарство». Он входил в пять часов утра, когда сиделка спала на диване в спальне. Сиделка уверяла клятвенно, что она тотчас же взглянула на пузырек с лекарством и по заметкам убедилась, что порция лекарства была действительно вылита из него после того, как она видела его в последний раз.

В этот раз перекрестный допрос возбуждал особый интерес. Заключительные вопросы, предложенные служанке и сиделке, впервые намекнули на план защиты.

Допрашивая дополнительно служанку, декан факультета сказал:

«Не замечали ли вы иногда, убирая комнату миссис Макаллан, что вода, оставшаяся в тазу после умывания, имела темный или синеватый оттенок?» Свидетельница ответила: «Нет, не замечала».

Декан факультета продолжал:

«Не находили ли вы когда-нибудь под подушкой миссис Макаллан или в каком-нибудь другом потаенном месте ее комнаты книг или брошюр о средствах для исправления дурного цвета лица?» Свидетельница ответила: «Нет, не находила».

Декан факультета продолжал настаивать:

«Не слыхали ли вы когда-нибудь от миссис Макаллан, что мышьяк, употребляемый для умыванья или как лекарство, поправляет цвет лица?» Свидетельница ответила: «Никогда».

Подобные же вопросы были предложены сиделке, и она тоже ответила на них отрицательно.

Эти вопросы, как я уже сказала, впервые обнаружили, на чем будет основана защита. Но для предупреждения какого-нибудь недоразумения в таком важном деле председатель, по удалении свидетелей, предложил главному представителю защиты следующий вопрос.

«Суд и присяжные, — сказал он, — желают знать цель вашего дополнительного допроса служанки и сиделки. Не намерены ли вы доказывать, что миссис Макаллан употребляла мышьяк для улучшения цвета лица?»

Декан факультета ответил:

«Это именно то, что мы думаем, милорд, и что намерены доказать. Мы не можем опровергать медицинские свидетельства, что миссис Макаллан умерла от отравы. Но мы, со своей стороны, утверждаем, что она умерла от излишней дозы мышьяка, принятого ею самой в уединении ее комнаты для улучшения ее дурного цвета лица. В показании, данном подсудимым у шерифа, говорится прямо, что он покупал мышьяк по поручению своей жены».

Выслушав это объяснение, лорд-судья спросил, не имеют ли его ученые товарищи каких-нибудь возражений против немедленного прочтения показаний подсудимого?

Декан факультета ответил, что он был бы очень доволен, если бы показания были прочитаны немедленно. Это приготовило бы присяжных к защите, которую он имеет в виду представить им.

И показания, данные подсудимым, когда он впервые узнал, что его обвиняют в убийстве жены, были прочитаны немедленно. Вот они:

«Я купил оба пакета с мышьяком по просьбе моей жены. В первый раз она сказала мне, что яд нужен садовнику для истребления вредных насекомых в оранжерее. Во второй раз, что он нужен кухарке для истребления крыс в нижнем этаже дома. Оба раза я отдал мышьяк жене немедленно по возвращении домой. Мое дело было только купить его, он не был нужен мне. Садовник и кухарка получали приказания от моей жены, а не от меня. Я никогда не имел никаких сношений с ними. Я не спрашивал жену о действии мышьяка, меня это не интересовало. Я не входил в оранжерею по нескольку месяцев, потому что не особенно люблю цветы. Что касается крыс, я представил истребление их кухарке и другим слугам, как предоставлял им все другие хозяйственные дела.

Я никогда не слыхал от жены, чтобы она употребляла мышьяк для улучшения цвета лица. Я был бы, конечно, последним из людей, которых она посвятила бы в такую тайну своего туалета. Я поверил вполне тому, что она сказала мне, то есть что мышьяк нужен садовнику и кухарке.

Я утверждаю, что, за исключением случайных недоразумений и неприятностей, мы жили с женой дружно. Если я и не был вполне счастлив в своей супружеской жизни, то, как муж и джентльмен, я считал своим долгом скрывать это от жены. Ее преждевременная смерть не только поразила и огорчила меня, но пробудила во мне мучительное подозрение, что, при всем моем старании, я не был с ней так добр, как бы следовало.

Я объявляю торжественно, что мне неизвестно, как она приняла мышьяк, оказавшийся в ее теле. Я не виновен даже в помышлении причинить какое-нибудь зло этой несчастной женщине. Я дал ей успокоительное лекарство в таком виде, как оно было в склянке. После того подал ей чай в чашке в таком виде, как принял его от служанки. Я не видал мышьяка после того, как отдал его жене. Я не знаю, что она сделала с ним и где она хранила его. Бог свидетель, что я невинен в ужасном преступлении, в котором меня подозревают».

Чтением этих искренних и трогательных слов закончилось заседание второго дня.

Признаюсь, то, что я прочла до сих пор, произвело на меня подавляющее впечатление. Энергия моя ослабела, надежды померкли. Все показания в конце второго дня свидетельствовали против моего несчастного мужа. Хотя я женщина, хотя я была пристрастна, я ясно видела это.

Безжалостный лорд-адвокат (признаюсь, я ненавидела его), доказал: 1) что муж мой покупал мышьяк; 2) что цель покупки, объявленная им москательщикам, не была настоящей целью; 3) что он имел два случая дать тайно яд жене.

С другой стороны, что было доказано деканом факультета? До сих пор ничего. Объяснения, данные подсудимым в его показании, были ничем не доказанными объяснениями, как справедливо заметил лорд-адвокат. Предположение защиты, что жена подсудимого употребляла мышьяк для улучшения цвета лица, было также предположением, не подтвержденным ни малейшим доказательством.

Чтение отчета принесло мне только то утешение, что познакомило меня с двумя друзьями моего мужа, на симпатию которых я могла рассчитывать. Безногий мистер Декстер в особенности показал себя преданным союзником моего мужа, меня глубоко тронула его попытка отстоять бумаги мужа от злодеев, овладевших ими, и я решила, что первым человеком, кому я поверю свои надежды и стремления, будет мистер Декстер. Если же он затруднится дать мне совет, я обращусь к мистеру Плеймору, другому доброму другу моего мужа, к человеку, официально протестовавшему против захвата его бумаг.

Подкрепленная этим решением, я перевернула страницу и начала читать о третьем дне судопроизводства.

Глава XVIII

ТРЕТИЙ ВОПРОС: ЧТО ПОБУДИЛО ЕГО К ТОМУ?

Первый вопрос (от отравы ли умерла жена подсудимого?) был решен положительно. Второй вопрос (кто отравил ее?), по-видимому, был также решен. Осталось решить только третий, и последний, вопрос: что побудило его к тому? Первые свидетели, вызванные по поводу этого вопроса, были родные и друзья покойной.

Леди Брайдуэн, вдова контр-адмирала сэра Джорджа Брайдуэна, опрошенная лордом Дрю (коронным обвинителем, также как и лорд-адвокатом), показала следующее:

«Покойная миссис Макаллан была моя племянница, единственная дочь моей покойной сестры. После смерти матери она жила у меня. Я противилась ее браку, имея на то причины, в которых другие ее друзья видели одно воображение и сентиментальность. Мне очень тяжело говорить об этом публично, но, если это нужно для целей правосудия, я готова покориться.