Все или ничего

Розамунда, сидевшая до этой секунды словно каменная, сделала знак рукой.

Джон, пожалуйста, может не стоит все снова ворошить? Нам это уже не поможет. Твой рассказ кое-что прояснил, но я уже кое о чем догадывалась, а потом эта журнальная заметка... Именно поэтому я... — Розамунда оборвала себя на полуслове.

Ты ничего мне не сказала о своем открытии?

Да. Знаешь, в глубине души я всегда понимала, что ты не влюблен в меня. Тебе нравилось, что я полюбила тебя, а не твои деньги.

Ты права, — ответил он и подошел к окну. — Ничем нельзя оправдать мое поведение. Нет, ты не думай, что не нравишься мне — ты очаровательна. Но главное, что привлекло меня в тебе, — твоя бескорыстная любовь. Мне так льстило твое внимание. Я вдруг почувствовал, что тоже чего-то стою!

О, Джон, не надо! — взмолилась Розамунда, уловив неизбывную горечь в его голосе.

Почему? Мне больше ничего не надо скрывать, ни имени, ни своих намерений, чтобы добиться желаемого. Кроме того, ты имеешь право знать правду и осуждать меня за предвзятое отношение к тебе, за мою слепоту и подозрительность.

Но я не осуждаю тебя! — стала протестовать Розамунда. — И никогда этого не делала. В свою защиту я не могла предоставить никаких доказательств, кроме честного слова...

Я должен был удовлетвориться этим, поверить тебе! — настаивал Джон. — А я не смог проникнуть в твою душу, понять, какая ты есть на самом деле. А потом Линдакрез... И я вдруг увидел тебя совсем в ином свете. Передо мной, как бы чередовались два образа: милая, доверчивая, любящая девушка, на которой я женился и которую чуть позже счел корыстной, расчетливой особой, и верный помощник, отличный организатор, к которому все обращались за помощью. Да, это правда! — воскликнул он, увидев, как Розамунда в знак протеста подняла руку. — Миссис Брикуэлл, кухарка, мисс Флэтчер — они все искали в тебе поддержку и утешение. То же самое можно сказать и о докторе Милварде, Феррисе и Уиксе. Даже сэр Джордж... Ты, наверно, не подозревала в тот вечер, когда он ужинал у нас, что у меня рассудок помутился от ревности.

Господи, почему? Мне его комплименты были так же неприятны, как и тебе.

Я был не в состоянии осознать это, — криво усмехнулся Джон. — Я все думал, каким же я был слепым глупцом, раз сразу не догадался, что мои деньги тут совершенно ни при чем. Столько времени потребовалось, чтобы докопаться до истины... Ты была рядом, самая преданная, искренняя и очень желанная... И я вдруг понял, что безумно люблю тебя, именно тебя, а не какое-то выдуманное, эфемерное существо, призванное утешить мое самолюбие.

О нет! Нет! — воскликнула Розамунда и, словно защищаясь от удара, судорожно прижала руки к груди.

Это правда, чистая правда, — упрямо повторил Джон. — Только не знаю, как доказать тебе это. Как вор, я пытался силой урвать то, что мог получить от тебя в дар. Ты ведь не сможешь простить или забыть это?

Она тихо покачала головой.

Да, я так и думал. Раньше твои ласки были такими нежными, ты с готовностью отзывалась на мои поцелуи. Боже, что я натворил! Сам все испортил! Как я ненавидел себя! Именно поэтому я и сказал, что жалею, что мы вообще встретились. По моей собственной вине ты разуверилась во мне, и я потерял тебя! Господи, зачем я так торопился со свадьбой? Нельзя было спешить — постепенно бы все само собой прояснилось.

Розамунда хранила молчание. Ей нечего было добавить: все предельно ясно. Но Джон, похоже, придерживался другого мнения.

Я сообщил тебе, что отправляюсь в Лондон, чтобы обсудить с адвокатом вопросы, связанные с приютом. Я очень быстро уладил все дела, а остальное время отчаянно пытался придумать, как исправить то, что я испортил. Я вернулся в Линдакрез, надеясь, что ты выслушаешь меня и, может быть, еще раз поверишь мне, хотя знал, что не имею на это право. Тебя не было, на столе меня ждало письмо. И я понял, что мои шансы наладить с тобой отношения практически равны нулю, тем более что ты, как я понял, стремишься к разрыву. — Он на мгновение умолк. — Вот так обстоят дела. Мы официально женаты. Ты не должна бояться, что я стану гоняться за призраками. Я мечтаю о твоей любви, Розамунда. Я хочу подарить тебе свою пламенную любовь и нежность. Но это лишь слова. Только со временем ты сможешь убедиться в их искренности. Умоляю, дай мне время! Это все, о чем я прошу! Пожалуйста, выполни мою просьбу! Я хочу, чтобы ты была моей женой. Только ты, и никто другой на целом свете! — Он осекся, не в силах продолжать. В его глазах застыла мука.

Розамунда молчала. Джон нанес ей слишком тяжелую рану — она больше ему не верила. Да он и сам знал, что не имеет права на ее доверие.

Джон снова тихо повторил:

Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, дорогая. Но только пусть это будет твой осознанный выбор!

Я должна подумать, — ответила Розамунда.

Не буду мешать тебе, — угрюмо пробормотал Джон. — Мне нужна твоя безоговорочная любовь. На меньшее я не согласен. — С этими словами он вышел из комнаты. Через секунду стукнула входная дверь.

В течение следующих двух недель Розамунда видела Джона только дважды, да и то в конторе адвоката в присутствии доктора Роба. Как только деловые вопросы были решены, Джон немедленно откланивался.

Каждый раз Розамунда не могла избавиться от щемящего чувства тоски и безысходности. Несмотря на заверения Джона, что он не причинит ей вреда, она испытывала страх. Розамунда боялась, что Джон заставит ее подчиниться ему. Ей не хотелось думать, как, каким образом ему бы это удалось. Она твердо решила не сдаваться, не поступаться своими принципами. С их браком покончено раз и навсегда! Дверь в прошлое надежно замурована.

Она твердила эти слова как заклинание, отправляясь к адвокату. Ни за что не позволит она Джону властвовать над собой! Она готова дать ему отпор!

Но Джон не предпринимал никаких попыток к примирению. Он был вежлив, сдержан, корректен. Розамунда злилась на себя, ощущая невероятную растерянность: похоже, она собиралась воевать с ветряными мельницами. Возможно, Джон смирился с ее решением, а может быть, он намеревается застать ее врасплох. В сущности, нет никакой разницы, успокаивала себя Розамунда. Обсуждать с Джоном проблему законности их брака в адвокатской конторе — это одно дело. А вот встречаться с ним на нейтральной почве — совсем другое. Розамунда понимала, что не должна встречаться со своим пока еще мужем.

Конечно, она тяготилась своим одиночеством и вынужденным бездельем, всю свою сознательную жизнь работая в поте лица. Да, она отчаянно нуждалась в отдыхе, но теперь эта потребность была удовлетворена. Розамунда осознала, что ей не терпится заняться чем-нибудь полезным. Время тянулось очень медленно, и единственную возможность преодолеть апатию и внутреннюю тревогу Розамунда видела в работе.

Розамунда объяснила отцу свои проблемы, доктор в принципе с ней согласился, но попросил ее не предпринимать никаких практических шагов в этом направлении, и у Розамунды не хватило духу отказать ему.

Доктор оказался добрым, отзывчивым и внимательным отцом. Розамунда ощущала всю глубину и искренность его нежной любви. Возможность заботиться о дочери, помогать ей доставляла доктору Робу радость и удовлетворение. А еще он испытывал невероятное умиротворение. Розамунда знала, что он до сих пор казнит себя за то, что не уберег свою любовь, фактически разрушил семью. Забота о дочери стала для него своеобразным искуплением вины перед Силией.

Розамунда пообещала отцу повременить с поиском работы, но совершенно не знала, чем себя занять. Доктор Роб пришел ей на выручку. Он взял Розамунду с собой в одну из университетских больниц, в которой давал консультации, и она сразу оказалась буквально завалена всевозможными поручениями. Розамунда развозила на специальной тележке по палатам предметы первой необходимости и некоторые продукты. Она легко управлялась с работой и в больничной библиотеке, помогала писать письма тем пациентам, которые по тем или иным причинам не могли делать этого сами. Розамунда, как могла, развлекала детей, прикованных к больничной койке. И хотя работа приносила Розамунде некоторое удовлетворение, ей хотелось чего-то большего, чтобы совсем не оставалось времени на изнуряющие размышления о жизни. Розамунда узнала, что у нее есть возможность пройти специальную подготовку и устроиться на вакантное место на полный рабочий день. Возможно, доктор Роб в глубине души надеялся, что дочь заинтересуется такой перспективой. Но он понимал, что решение она должна принять сама, и не пытался воздействовать на нее.