Все или ничего

Правда, периодически возникали чисто бытовые проблемы. Все шло своим чередом лишь до поры до времени. Ведь когда человек живет в мире слов и образов, когда в голове постоянно роятся оригинальные мысли, так легко забыть обо всем на свете.

Как-то раз Джон с самого раннего утра как сумасшедший трудился над первым действием пьесы. Он пропустил даже завтрак и вернулся в реальность, лишь когда голод дал о себе знать урчанием в животе. Джон тут же с раздражением вспомнил, что пришло время пополнить запасы продовольствия: кончилось молоко, совсем мало осталось яиц и бекона — его излюбленной еды. Необходимо также заскочить к мистеру Мэнджеллу по поводу газовых баллонов.

Джон посмотрел на часы и вздохнул: уже полдень, и вряд ли удастся сегодня еще поработать. Что ж, надо отправляться в город немедленно, а не то придется довольствоваться крайне скудным рационом. Он с грохотом встал из-за стола, взял сумку и вышел на палубу. День оказался пасмурным, уныло моросил мелкий дождь. Джон накинул плащ и отправился в путь.

Вернулся Джон через час, мрачнее самой черной тучи. Решив не брать машину, он пошел в деревню пешком и теперь страшно жалел об этом. Дождь усилился, а поскольку шляпу он носил крайне редко, волосы вскоре намокли, и за шиворот потекли струйки холодной воды.

Шагая по раскисшей дороге, Джон мечтал, как приготовит себе ароматный глинтвейн и примет горячую ванну... Он чуть не застонал от досады, сообразив, что даже холодной ванны не будет — в баках нет воды! Казалось, последняя капля переполнила чашу терпения. С глухим ворчанием он зашел на кухню, поставил сумку на пол и уже собирался взять ведра, как что-то необычное привлекло его внимание.

Вчера он работал допоздна и лег спать, не прибравшись на кухне. Грязную посуду просто залил водой в раковине. Сейчас там было пусто, а чистые тарелки и чашки стояли в сушилке. Но что самое странное, Джон уловил в воздухе запах, который ни с чем нельзя спутать. Он еще раз принюхался, сомнений больше не осталось: кто-то здесь недавно жарил яичницу с беконом!

Судя по всему, он кого-то застиг врасплох. Но кто же это мог быть? Точно не соседка с «Гордости Лондона». Как он узнал у лавочницы, ее зовут Элис Коутс, хотя она предпочитала называться просто мисс Элис. Нет, это точно не она. Не исключено, что соседка наблюдала за ним и, воспользовавшись его отсутствием, захотела посмотреть, как он устроился. Возможно, чувство брезгливой снисходительности к мужским недостаткам, столь присущее многим женщинам, заставило ее прибраться на кухне и перемыть посуду. Но она точно не стала бы готовить для себя еду...

А вдруг это бродяга?! Нет, тот украл бы продукты, но не стал бы мыть посуду. Недоуменно пожав плечами, Джон решил подумать обо всем позже, сейчас необходимо было срочно переодеться в сухую одежду. А запасов воды, пожалуй, хватит до утра, если расходовать ее экономно.

Молодой человек повесил мокрый плащ на вешалку и отправился в каюту. В гостиной все было как обычно, он с облегчением заметил, что к его рукописям никто не прикасался. Он шагнул в спальню и застыл на месте как вкопанный, открыв рот от изумления.

На кровати крепко спала девушка. Ее светлые волосы разметались по подушке — по его подушке, — под одеялом угадывались очертания стройной фигурки.

Джон был так поражен, что буквально прирос к полу и лишь молча взирал на спящую незнакомку. Не может этого быть!

Нет, может, понял он и почувствовал, как в нем растет негодование. Какая наглость, уму не постижимо: сначала украсть его еду, а потом мирно заснуть в его же постели!

Джон бросился к кровати и стал энергично трясти непрошеную гостью за плечо.

— Просыпайся, Златовласка! — потребовал он. — Пришел большой страшный медведь!

Все еще во власти сна, не открывая глаз, девушка слегка пошевелилась, будто пыталась сбросить с себя тяжелую мужскую руку.

— Немедленно просыпайся! — заорал Джон.

Его вопли, наконец, возымели действие: девушка проснулась. Несколько секунд она неподвижно лежала, глядя на Джона огромными затуманенными глазами. Затем тихонько ахнув от ужаса, она рывком села в кровати, придерживая на груди одеяло.

— Господи! — воскликнула она. — Я не хотела... Вы, наверно, вообразили себе бог весть что?!

Джон не мог говорить, голос не повиновался ему: он испытал новое потрясение.

Если бы у него было время на глубокомысленные размышления, он бы предположил, что у обладательницы таких роскошных золотых локонов должны быть голубые глаза. Но они искрились таинственным зеленым светом, как хризолиты.

Бледное девичье лицо внезапно озарилось румянцем, губы задрожали, и Джон догадался, что бедняжка сильно испугалась, осознав, в какой переплет попала. Если же она ломает комедию, все равно об этом станет известно в ближайшем будущем. И нечего тут сидеть и дрожать — сама во всем виновата, возмущенно думал Джон.

— Сейчас же вставай! — сердито скомандовал он.

Девушка покорно отбросила одеяло и вскочила с постели, сунув ноги в стоптанные сандалии.

Стройная, хрупкая, она произвела на Джона странное впечатление. Мятое бесформенное хлопчатобумажное платье и поверх него вязаный свитер казались жалкими и убогими. Но девушка уже пришла в себя и бесстрашно посмотрела в глаза Джона.

— Прошу за мной, — вежливо выговорил тот, направляясь в гостиную.

Незнакомка послушно следовала за Джоном, но он оставался начеку и, боясь, как бы она не улизнула на палубу, не спускал с нее глаз.

— Садись, — приказал он девушке, указывая на стул возле стола, сам занял место напротив и добавил: — А теперь, будь добра, объясни, кто ты такая.

— Честное слово, я не собиралась засыпать, — сказала нарушительница его покоя, застенчиво улыбаясь. — Я хотела только застелить кровать, но она такая мягкая, удобная, а я чувствовала себя такой усталой... — Голос звучал все глуше и глуше, как будто даже после отдыха девушке было трудно говорить.

Джон взволнованно развел руками.

— Я ничего не понимаю. Давай-ка начистоту. Зачем ты сюда пришла? Зачем стащила мою еду?

— Все очень просто: я устала и проголодалась. — Она опустила ресницы. Помолчав немного, торопливо заговорила вновь: — Я бы ни за что так не поступила, честно-пречестно, но мне было очень плохо, я была в отчаянии. Понимаете, пару часов назад мне пришлось остановиться, чтобы заправиться...

— А-а, значит, у тебя есть машина? — догадался Джон. — И где же она?

— В поле, там за изгородью, около старого ангара.

— Продолжай.

— Ну вот, когда я остановилась, чтобы купить что-нибудь поесть, то никак не могла найти свой кошелек. Он просто-напросто исчез, в машине его не было. Наверно, я выронила его в гараже.

Девушка заметно нервничала, ее голос дрожал, но Джон не позволил себя разжалобить.

— Ты думаешь, я поверю в это вранье? — скептически прищурился он.

— А почему бы нет? — Она решительно вздернула подбородок, будто бросала ему вызов, и Джон с изумлением понял, что ее сила импонирует ему больше, чем страдальческое смирение. — Да, это было неосмотрительно, но такие вещи случаются с людьми, когда голова у них занята другими проблемами.

Он бросил на нее осторожный взгляд. Девица точно не могла знать о его собственной неосмотрительности, когда он по-дурацки оставил свой бумажник в продуктовой лавке. Джон растерялся. Им овладело безотчетное желание взять эту малютку под свою защиту, а после целого ряда собственных промашек он чувствовал себя не вправе выступать этаким строгим судьей.

— И тогда ты прибежала сюда и поживилась тут чужим добром? — строго спросил он.

— Нет-нет, все было не так, — поспешила она опровергнуть обвинения. — Я просто свернула на тихую улицу, решив спокойно посидеть в машине и подумать, что же мне теперь делать. Понимаете, я встала очень рано, выехала сразу после завтрака, устала и поняла, что просто не могу вести машину. Я перерыла все свои вещи — нельзя ли что-нибудь продать. Оказалось, нечего. Потом я увидела яхту и подумала: может, найдется хоть кто-нибудь, кто бы мне помог? Но вокруг не было ни души... — Голос ее задрожал. — Пришлось совершить самоуправство... Знаю, это недопустимо, но я уже дошла до ручки... Я прибралась и помыла посуду в знак благодарности и в качестве компенсации.