Далёкий выстрел

– Вы, я смотрю, ловко справились с раной, коллега, – похвалил Эллисона врач, – вы настоящий доктор.

– Кожаный доктор, – хохотнул кто-то, хлопнув Бака рукой по кожаной рубашке.

Это прозвище быстро привязалось к Баку, пока он ехал с караваном, и окончательно закрепилось за ним в Дэдвуде, где никто не называл его Баком Эллисоном, кроме Мичелов. Для всех он оставался степным бродягой, одним из многих людей без постоянного дома, без цивилизованного прошлого, без надёжного будущего, без денег, без счастливой семьи, без всех тех мелочей, которыми белые люди заполняли укромные уголки своей жизни.

При въезде в Дэдвуд Лиза увидела двух молчаливых индейцев в обтрёпанных армейских штанах и мятых рубахах. Они стояли возле салуна и знаками выпрашивали спиртное у человека с крысиной физиономией.

– Нечего мне тут ваше индейское дерьмо развозить! – кричал на них человек-крыса. – Своего хватает! Пошли прочь, ублюдки краснокожие!

Лиза с ужасом поглядела на бедняг. Они совсем не были похожи на воинственных Лакотов, которые убили Харриса. Эти индейцы выглядели жалкими и вызывали брезгливость. Но Лиза всё равно разволновалась. Бак недовольно оглядел краснокожих и что-то громко крикнул им на непонятном языке. Они опустили головы и сели на корточки, безвольно бросив худые руки на тощие колени. Бак повернулся к своей спутнице и виновато покачал головой.

– Это не индейцы, миссис Мичел. Вы видели настоящих Лакотов, пусть они и не произвели на вас положительного впечатления. Они вам показались страшными и жестокими. Конечно, это так. Но вы встретили их в плохое время. Сейчас идёт война. Плохая война. Беспощадная война. Индейцы в ней обречены на смерть, поэтому сегодня они стали особенно жестоки. Впрочем, они всегда были жестокими. Однажды мне пришлось помогать одной геологической партии, и кто-то сказал тогда, что индейцы подобны зверям. У них дух не человека, а животных, дух медведей, бизонов, оленей, бобров. Я тогда был обижен, что моих соплеменников отнесли к животным, а не людям. Но теперь я, многое пережив и повидав в двух мирах, хотел бы поговорить ещё раз с тем человеком и ответить ему… Вам посчастливилось, хоть вы ещё не понимаете этого, встретить настоящих Лакотов. Вы видели их в бою… А эти двое – просто ленивые и грязные твари. Таких в племени называют Бездельниками. Истинным воинам не понятно, почему правительство дарит подарки только самым слабым и трусливым индейцам, а те, которые ведут нормальную жизнь и занимаются охотой для своего пропитания, обычно гибнут от рук солдат. Никто из Лакотов не может понять, почему белые дружат с самыми дурными индейцами… Видно, потому, что само правительство белых людей в душе похоже на этих жалких отщепенцев…

Лиза, выглядывая из фургона, внимательно смотрела на Эллисона. Он был приятен ей, даже интересен. Она не могла определить, чем он притягивал её, сколько ни копалась в душе. Он был страшно диким, но не пугал… Знакомое (откуда?) для неё чувство волновало её…

Мичелы сняли дом в два этажа, не роскошный, но и не из самых плохих. Дэдвуд ещё не превратился в громадный город, но разрастался с каждым днём. Новые бараки лепились друг к другу, надстраивались ежедневно, укреплялись, чтобы через какое-то время их сломали и поставили на их месте что-то более добротное. Но уже стояло множество домов крепких и надёжных. В обязательных для пограничья просторных кабаках гудели разномастные посетители. Здесь толкались благообразные личности, и в изобилии слонялись без видимого дела люди самой дурной репутации. Золотые прииски Чёрных Холмов заманили в свои объятия тысячи желающих легко разбогатеть. Теперь эти тысячи тянулись через леса в город, а из города вновь уходили в леса, увешанные оружием.

Две недели Мичелы не отпускали от себя Эллисона ни на шаг. Бак улыбался в больших чинных компаниях сперва любезно, затем натянуто. Он не понимал, что держало его в этом городе, где люди и улицы, по которым бродили люди, были совершенно чужими. Он не знал, но ощущал где-то глубоко в сердце, что ещё не разрешилась какая-то давняя загадка… Но он не был уверен в том, что она должна была разрешиться. Да и загадка ли это?

Время шло, и Майкл Мичел стал чувствовать, что его любовь и благодарность к «дикому человеку» заметно поубавились. Вместе с тем в душе пустила корни неприязнь. Бак стал вызывать раздражение своим нелепым видом (длинные волосы, стянутые позади в хвост) и подчеркнуто дурными манерами в обществе. Не имея достаточной храбрости просто попросить его уехать, Майкл заставлял себя почаще уходить из дома. Недовольство раздувалось в нём, но с ним разрастался и страх перед диким характером Эллисона, перед его сильными руками, перед его острым слухом, перед его охотничьим ножом. Он иногда подумывал уже, что Эллисон вовсе не такой уж и спаситель. Скорее, он просто убийца… кто может знать, сколько других белых семей он уничтожил собственными руками?… Впрочем, таких тут, на Дальнем Западе, было полным-полно. Пожаловаться и попросить защиты было не у кого… Но больше всего злило отношение к Баку золотоволосой Лизы. Она, казалось, повстречала героя детской сказки и не могла налюбоваться им.

– Что ты пялишься на него? – раздражался Майкл, оставаясь наедине с женой. – Это же дикарь, варвар, самый настоящий первобытный человек. Посмотри на него внимательнее… Безграмотный, неопрятный… Он явно чувствует себя счастливым в грязи, в пыли, среди скал и сосен, где не нужно утруждать себя вежливостью и элементарным проявлением культуры… Не вижу, что ты в нём нашла…

– Почему ты злишься, дорогой? – ласково прижималась Лиза к щеке мужа.

– Потому, что он мне становится противен. Может быть, потому что я боюсь его, как настоящего Сю. Я помню их лица. Я помню его лицо среди других. Он собственноручно зарезал бы нас и не моргнул бы глазом, не признай он случайно тебя… Он ничем не отличается от других проклятых дикарей, дорогая. Он обычный убийца! Он живёт с краснокожими и убивает белых людей! Его надо было бы сдать шерифу…

– Перестань. Он спас нам жизнь!

Лиза относилась к тем натурам, у которых всякие чувства обострены до болезненности. Столкнувшись с опасностью посреди холмов, увидев страшную смерть проводника Харриса, она попала в тесные объятия постоянного кошмара. Весь воздух, которым дышали люди, казался ей теперь пропитанным бациллами сумасшествия. За каждым углом ей мерещились мрачные фигуры в перьях и шляпах. Она ежеминутно ждала беспричинного выстрела в свою сторону, нападения. Она вздрагивала всякий раз, когда слышала дружный мужской хохот из двери салуна, потому что эти взбудораженные мужские голоса означали пробуждение в них безудержной природы диких зверей, потому что после этого обязательно звенели стёкла и звучали выстрелы… Она боялась всех после сцены в прерии. Она в каждом видела жуткую сторону природы. Не случайно ведь люди тянулись в эти девственные земли, где правили законы волков и медведей. Любой приезжий был носителем насилия, потому что без насилия здесь никто не мог выжить…

Но и любовь билась в сердце Лизы Мичел с такой же силой. Позволив сердцу увлечься, Лиза уже не могла жить спокойно. Любовь требовала выхода, жаждала проявления. Любовь оказалась не менее навязчивой, чем страх. Однажды заинтересовавшись Баком, девушка больше не могла забыть его.

– Судьба прислала мне этого человека, – шептала она себе по ночам, – я должна быть рядом с ним, пока не пойму, что скрывается за всем этим.

Она не знала, что именно собиралась понять и что подразумевала под «всем этим», но наверняка знала, что не желала даже думать сейчас о разлуке с Эллисоном. Когда Бак несколько раз говорил о том, что ему пора уезжать, она начинала плакать. Ревность мужа сильно огорчала её, но Лиза считала, что в её увлечении «человеком из прерии» не было греха, потому что он пришёл к ней по велению Судьбы, идя через долгие годы.

Однажды вечером, разговорившись на редкость, Бак поведал Лизе, жадно глотавшей каждое его слово, историю о том, как на берегах Белой Реки он потерял свою жену и дочку.