Страница 4 из 73
Ещё два дня храбро сражались люди Лодеграна против людей Мордреда и вытеснили Волчью Стаю со своих земель, запретив ему возвращаться.
«Мы поднимаем против тебя всех, и ты будешь убит, Мордред!» – сказали ему.
И он уехал, не получив желаемого и затаив ненависть ко всему роду человеческому. Изливая свою неуёмную животную злобу на людей, он разорил несколько окрестных деревень, предал огню жильё, опозорил молодых женщин и скрылся в горах. Там он провёл много дней, погрузившись в тяжкие думы. Он не желал возвращаться в свои родные края, ибо его давно томила страсть к Гвиневере. И теперь он решил похитить дочь Лодеграна.
В то время в братстве Круглого Стола шумно отмечали свадьбу Артура и Гвиневеры.
Согласно древним правилам, Артур протянул свой меч Гвиневере, она подержала его в руках и вернула обратно, что означало: «Ты владей мной, как этим мечом».
Очень доволен был мудрый Мерлин, ибо он давно вынашивал план свести вместе прекраснейшую из женщин Британии со своим воспитанником Артуром.
В ту ночь Мерлин увидел сон.
Два дракона схватились друг с другом: белый и красный. Белый дракон был покрыт рыбьей чешуёй и имел рыбью голову. У красного же дракона была медвежья голова. После продолжительной битвы, которая принесла разрушения многим городам и горе многим людям, победил белый дракон.
Мерлин долго размышлял над значением сна и в конце концов открыл его смысл.
«Белый дракон символизирует Гвиневеру, ибо имя её в переводе с валлийского языка означает Белый Призрак. Гвиневера исповедует христианство, а рыбья голова и чешуя – символизируют христианство», – так размышлял Мерлин. – «Артур же – красный дракон с медвежьей головой – отказывается принять крещение, несмотря на все мои старания. Поэтому и происходит схватка белого дракона с красным. И если я правильно расшифровал мой сон, то победить должна новая вера. Гвиневера поможет мне наставить Артура на путь истинный».
И в сердце великого Мерлина пробудилась радость…
СПЯЩИЙ ГОРОД. ДЕКАБРЬ 1095 ГОДА
Ван Хель остановился, вслушиваясь в звуки ночи. Только что над городскими стенами прокатился волной грохот деревянных колотушек и трещоток: так стражники оповещали друг друга об истечении очередных тридцати минут дежурства и заставляли проснуться тех, кто задремал на посту. Теперь непроглядные узенькие улочки снова наполнились холодной тишиной, слышалось только, как вода негромко струилась в сточной канаве и тяжёлые капли, срываясь с мокрых после недавнего дождя крыш, звонко шлёпались тут и там на залитую грязью дорогу.
Ван Хель поднёс руку к ремню, перетягивавшему короткую рубаху на талии. Пальцы коснулись холодной костяной рукоятки клинка. В дневное время оружие было сокрыто плащом, но сейчас, когда не нужно было прятать ножи и мечи от городской стражи, Ван Хель держал клинок открытым. С наступлением темноты улицы попадали во власть грабителей, и тот, кто по несчастью угодил в лапы к разбойникам, мог уповать только на их милость, ибо помощи ждать было неоткуда. Ночной дозор обычно лишь песнями и трещотками оповещал всех о своём присутствии, но крайне редко вступал в схватку с разбойниками, никогда не зная наверняка, многочисленна или нет шайка преступников, напавшая на загулявшего обывателя.
Ван Хель прислушался. Город спал, и в кромешной тьме безлунной ночи даже острое зрение с трудом угадывало очертания деревянных домов, тесно лепившихся друг к другу и взбиравшихся вверх по кривой улочке, усыпанной на отдельных участках соломой, позволявшей хоть как-то пройти по обильной грязи. Однако Ван Хель видел всё: сваленные вдоль домов старые бочки, колёса, сорвавшиеся со стен полусгнившие вывески и набросанные на перекрёстке камни и деревянные обрубки, по которым люди могли переправиться через непросыхающую лужу. Он умел видеть в темноте и мог потягаться в этом даже с волками.
Ван Хель ощупал глазами лежавшее перед ним пространство и продолжил свой путь. Он шёл легко и весьма быстро, несмотря на зиявшие справа и слева глубокие выходы из погребов, оборудованные кривыми дощатыми ступенями, куда неосторожный прохожий мог запросто провалиться даже в дневное время и переломать себе ноги. Но несмотря на то что Ван Хель двигался спокойно, ловко ступая по узкой кромке относительно твёрдой и не раскисшей под дождём земли возле деревянных стен и умело перескакивая через скользкие булыжники и залитые навозной жижей ямы, в его походке чувствовалась величайшая осторожность. Впрочем, это не была осторожность крадущегося вора. Это было беззвучное продвижение человека, умеющего быть незаметным почти в любых условиях, даже на людях. Это был уверенный шаг человека, обладающего способностью в любую секунду превратиться из простого прохожего в ощетинившегося оружием воина.
Он был одет в короткие, до середины икр, штаны из грубой домотканой тёмно-серой материи и в такую же грубую шерстяную рубаху, прямую и широкую. Плащ синего цвета, застёгнутый на плече причудливой булавкой в виде дракона, опускался почти до колен. На ногах у Ван Хеля были высокие сапоги из мягкой кожи, напоминавшие чулки и перетянутые под коленами кожаными ремнями. Так одевалось большинство жителей Франции в конце одиннадцатого века по христианскому летоисчислению. Более нарядную одежду носили только вельможи, но в этой части города никогда не появлялись люди в пурпурных плащах до земли и в туниках, расшитых золотом и серебром.
Ван Хель снова остановился, уловив звук торопливых шагов, и весь превратился в слух. Впереди раздался тревожный возглас:
– Почему вы преследуете меня? Кто вы?
После этих слов наступила пауза, а за ней донёсся звук нескольких неспешных ног, шагнувших по хлюпающей грязи.
– Господин де Бриен? – спросил кто-то хрипловато.
– Какое вам дело? – испуганно ответил первый голос.
– Я задал вопрос!
– Что вам угодно, сударь? Я буду кричать!
– Попробуй пискнуть…
По слышимым звукам Ван Хель без труда определил, что несколько грабителей окружило какого-то несчастного.
«Пожалуй, надо помочь бедняге», – решил Ван Хель.
Он тенью скользнул вдоль дома и свернул за угол.
– Твоё имя Жак де Бриен? – услышал он угрожающий голос хрипатого.
Мутные фигуры стояли посреди тесной улочки. На них были длинные плащи и тёплые высокие войлочные шапки.
– Что вам надо? Вам нужен мой кошелёк? Спрячьте же нож! – сдавленно прокричала жертва. Судя по всему, хрипатый или какой-то другой разбойник сдавили де Бриену горло.
– Что ж, не хочешь отвечать, будь по-твоему. Если мы ошиблись, всё равно тебе придётся кормить червей!
– Эй! – Ван Хель метнулся вперёд.
– Что? – рявкнул кто-то из разбойников, оборачиваясь. В его руке тускло блеснул нож.
Без видимого усилия отведя руку с направленным на него клинком в сторону, Ван Хель потянул грабителя за запястье на себя и сделал неуловимое движение пальцами. Раздался хруст, и нож вывалился из руки. Ван Хель подхватил его на лету и в следующее же мгновение ткнул ножом обомлевшего противника в горло. Остальные не успели сообразить, что случилось, но, почувствовав присутствие чужого и опасного человека, рассыпались в стороны, раздувая при быстром движении свои чёрные плащи и принимая угрожающие позы. Ван Хель видел, как их жертва упала в лужу и на четвереньках заспешила к дому. Нападавшие (их осталось теперь трое) выхватили кинжалы и выставили их перед собой.
– Убирайся, тварь! – зловеще процедил один из них, медленно наступая. – Или тебе наскучила жизнь?
В ответ издевательски прозвучал громкий смешок.
– Тогда сдохни! – Разбойник ринулся вперёд, но наткнулся на собственную руку, необъяснимым образом вывернувшуюся при столкновении с Ван Хелем в обратную сторону. Послышался приглушённый стон.
Ван Хель повернулся к двум оставшимся грабителям и, молниеносно взмахнув обеими руками, метнул в них два ножа, отобранные у их же товарищей. Оба рухнули на спину, не успев даже схватиться за горло, куда с лёгким хрустом вонзились лезвия.