ТРОПА

Большая Раковина застучал в барабан. Он начинал петь, когда голос Безумного Медведя срывался. Тогда и я пел, помогая Медведю передвигаться по кругу. Он перемещался очень медленно, потому что следовал за солнцем, не спуская с него глаз. Я думаю, что скоро он не видел уже ничего, кроме ярких пятен. Это очень трудное дело – танцевать, глядя на солнце.

– Отец наш, наш народ виноват, так как забыл о Твоей Тропе и сбился с пути. Но сегодня мы привели детей, чтобы они внимательнее взглянули на Светило и убедились, что воля Твоя передвигает Небесный Огонь, согревающий всё живое на Матери-Земле. Они обретут силу, разговаривая с Тобой в этот день, и уверенность в том, что Твой Путь нельзя изменить, как бы ни стремился к этому человек. Я следую за Солнцем и не могу отступить ни на шаг, я привязан к нему и к центру мироздания. Я обращаюсь к тебе, Великая Тайна. Охрани наше потомство, ибо ему отныне исполнять Твою волю. Я прошу за всех наших детей, охрани их от ошибок. Ты – Единственная Сила, к которой мы все обращены, Тобою устроен этот мир и заданы нам законы. Мы нарушили их, как неразумные младенцы, подняв руку на другие твои творения. Разве есть у нас право надеяться на лучшую долю, когда мы не заслужили её? Мы будем расплачиваться, покуда не обратим сердца к тебе и не вернёмся на Твою Тропу…

Он не позволил отцепить себя от ремней до захода солнца, хотя едва держался на ногах. Он весь дрожал. Я поддерживал его сзади, мальчики тоже. Но едва солнце скрылось, он воскликнул:

– Всё!

И упал, не дожидаясь, когда я отрежу ремни. Обычно кто-нибудь из помощников прыгал на плечи танцору, если у того не хватало собственных сил разорвать ремни. Но я позволил моему утомлённому другу лечь на землю, не освободившись от ремней. Он был сплошь покрыт застывшей кровью, и воспалённые грудные мышцы очень сильно вспухли, поэтому я не сразу сумел извлечь из них палочки, к которым крепились ремни. Я вспорол плоть ножом и вытащил палочки. Дальше я сделал всё, как полагалось в подобных случаях. Отрезанные кусочки кожи с груди Безумного Медведя я завернул в лоскуты бизоньей шкуры, чтобы оставить их вместе с окровавленными палочками в жертвенном свёртке. Большая Раковина и я спели заключительную песню.

Но Безумный Медведь ничего этого не слышал. После церемонии он лежал без памяти всю ночь. Ни я, ни Большая Раковина, ни мальчики не думали, что он вернётся к жизни. Его тело охладело, и сердце едва прослушивалось. Но утром он открыл глаза и с трудом поднялся на ноги.

– Нужно ехать к людям, – сказал он.

Перед тем как покинуть это место, он велел одному из мальчиков достать завёрнутый в тряпку старинный щит. Я помню время, когда Безумный Медведь ходил в военные набеги с тем щитом. Сейчас у нас совсем не осталось настоящих щитов. Иногда юноши делают круглые каркасы, обтягивают их оленьей кожей, разрисовывают их священными символами и пользуются этими поделками во время танцевальных выступлений, но на самом деле это не щиты. Изготовлением щитов всегда занимались особые люди, знающие толк в охранительной силе. Вот такой настоящий щит с изображением чёрного медведя мальчик привязал к шесту, на котором мы оставили висеть отрезанные кусочки мяса с груди танцора.

Мы не могли предложить в подарок Великой Тайне больше ничего, так как мы были бедны. Но Безумный Медведь сказал, что так и должно быть – люди ничем не могут владеть.

Мы уложили Безумного Медведя на волокуши и перевязали его грудь.

Вернувшись в резервацию, мы удивили тех, кто нас заметил, потому что мы не смыли с себя краску, и люди поняли, откуда мы возвращались – время для летних церемоний было самым подходящим. Кому-то наше поведение могло показаться неразумным, так как Танец Солнца был строго запрещён. Но трое наших мальчиков ехали на своих худых лошадках очень гордые, и мы, старики, чувствовали, что поступили правильно.

Но нам повстречалось не так много людей, как этого хотелось. В то время в наших резервациях уже началось сумасшествие, которые белые люди назвали Пляской Духов, поэтому в посёлке проживало мало Лакотов. Большинство ушло в лагеря, где Лакоты терпеливо водили хороводы, которые с огромного расстояния были заметны по несметным облакам пыли. Отбросив все дела, они топали ногами, двигаясь по кругу. Они плясали днём и ночью, падая от изнеможения.

Дело было в том, что до нас дошли слухи о великом пророке из страны Змей. Он обещал, что вскоре вернутся старые времена, появятся бизоны, воскреснут умершие предки и сгинут ненавистные Васичи! Кто из Лакотов не хотел такого чуда? И пророк сказал, что для этого ничего не нужно было делать. Нужно было только танцевать и исполнять священные песни. Он уверял, что скоро накатит волна свежей земли и сметёт всех Бледнолицых…

Минуло уже четырнадцать зим со времени последних сражений. Наша молодёжь слушала наши рассказы о прошлом, затаив дыхание. Юноши горели желанием стать героями, как их отцы и деды. Они изнемогали от бездействия, и единственное, что заставляло биться их юные сердца, – это предания о подвигах ушедших лет. А пророчество далёкого мессии обещало им возвращение прошлого.

Я помню, как Безумный Медведь отговаривал людей от участия в Пляске. Он говорил:

– Вы думаете, что Вакан-Танка собирается вернуть вам такую жизнь, какая была у ваших отцов? Юноши, вы мечтаете о войне и славе, добытой в бою. Но вы не понимаете, что Небесный Отец отобрал у вас именно такую жизнь, потому что она не была праведной. Для Великого Духа мы все являемся его детьми, даже Бледнолицые. Для чего же Создатель захочет уничтожать огромное племя белых людей, если сам сотворил их и наделил их силой, которая разрушила наш образ жизни? Мы все вышли из Единого Чрева, и все уйдём обратно, поэтому нет среди нас никого, кто был бы важнее или лучше. Я не встречал ни одного Лакота, кто бы оспаривал это. Но об этом помнят лишь во время священных обрядов, когда каждое слово и движение наполняется священным значением. Однако едва церемония заканчивается, как люди возвращаются в привычное состояние и опять готовы броситься в бой, чтобы смертью врага утвердить себя. Но Вакан-Танка смотрит на нас беспрерывно, поэтому каждый наш шаг должен быть наполнен молитвой…

Я оглядываюсь назад и понимаю, что Безумный Медведь прав. И мне тяжело соглашаться с тем, что вся моя долгая жизнь и жизнь моего народа полна ошибок. Не я один думал так. Всем было горько и обидно, и редкий человек готов был принять новый взгляд.

Я знаю многих зрелых мужчин, решивших, что пророчество о возвращении прошлой жизни было лишь поводом для начала войны. И они взялись за оружие. Особенно горячилась молодёжь. Каждый день кто-нибудь видел вооружённых всадников, скакавших в сторону Плохих Земель. Хвосты их лошадей были завязаны в узлы. Это означало, что Лакоты вышли на военную тропу.

Безумный Медведь лишь покачивал головой. Он говорил, что Пляска Духов вела к новой крови. Я тоже так думал. Так считали почти все старики. Мы знали, что боеспособные Лакоты слишком малочисленны, чтобы померяться силами с солдатами. Но времена изменились, и к голосам седовласых людей никто не прислушивался.

УХОДЯЩИЕ ЗА ГОРИЗОНТ

Воздух становился студёнее изо дня в день. Деревья обнажились, придав окрестностям непоправимо унылый вид. Пожухлая трава поникла, припорошенная снежком. Вдоль берега ручья, огибавшего агентство, длинной вереницей выстроились перекошенные телеги, которым Лакоты не находили применения и ломали их на дрова. С десяток дощатых хижин, куда правительственные чиновники пытались заселить дикарей, безмолвствовали около дороги.

В последние дни декабря через агентство Сосновый Утёс, бряцая оружием, проскакали солдаты на мощных серых лошадях. Солдаты означали пули и смерть. Никогда ещё появление кавалеристов не приводило к иным последствиям. Уже много дней обстановка в резервации была напряжена до предела.