Страница 19 из 149
Вернувшись к прежнему масштабу изображения, Селия прищурилась.
Да, глаза мальчика, очертания носа девочки — тонкого, но крепкого, высокие скулы и брови дугой у обоих… И как это она не заметила сходства сразу? Тот, кто позаботился о том, чтобы замаскировать детей, проделал мастерскую работу. Божественное стало тусклым.
Селия запрокинула голову и одарила Ури тяжелым взглядом.
— Есть новые сведения о местонахождении Луи Пайпера?
— Никаких — после того, как его заметили в Альбукерке. Он жил там, в доме из картонных коробок.
— Да… — Селия провела кончиком пальца по тяжеловатому подбородку девочки на фотографии. В этих детях было что-то еще. Что-то, не связанное с Луи, но наделенное такой же могущественной силой.
Это были не просто двое никчемных детишек. Они явно кое-чего стоили.
— Он как-то связан с этим?
Ури придвинулся немного ближе, чтобы посмотреть на экран компьютера.
Существовала гипотетическая, просто астрономически далекая возможность. Но если такая возможность — единственная, которую следует учитывать в сложившихся обстоятельствах… Мальчик и девочка очень походили на человека, который был самым могущественным противником Селии. И вдобавок — водитель, работавший на тех, чья сила была не меньше ее собственной, — нет, такие совпадения нельзя было игнорировать.
И такой возможности нельзя было противостоять в одиночку.
— Созови совет директоров.
— Простите, миледи, — вежливо кашлянув, проговорил Ури. — Мне послышалось, вы сказали «созови совет»?
Селия прищурила зеленые глаза и посмотрела на Ури в упор, чтобы исключить всякое непонимание.
— Именно так я и сказала.
Ури отступил на три шага.
— Как всегда, я выполню любой ваш приказ, но посмею напомнить, что совет потребует выплаты дани, если его созывает тот, кто не является директором.
— Верно. И ты лично об этом позаботишься.
Самоанец поклонился, чтобы скрыть выражение своего лица, но тем не менее Селия заметила, что он недоволен.
— Будет исполнено, — проговорил Ури. — А как быть с детьми?
— Разыщи их, — приказала Селия. — Следи за ними. Как только что-нибудь заметишь или услышишь, сразу сообщай мне.
Ури был верен ей, как только может быть верен слуга. В качестве дани совету он станет ее глазами и ушами, он будет видеть и слышать все подводные течения… хотя его потеря для нее равносильна потере собственной руки.
Но ей придется послать именно его. На кого еще можно положиться в двойной игре и под угрозой вероломства?
А пока ей следует подготовиться к совету. Наточить оружие и починить доспехи.
Селия посмотрела на фотографии улыбающихся детей.
Что верно, то верно: не стоило готовиться к встрече с родственничками, не предприняв соответствующих мер для защиты от убийства и кровопролития.
Часть вторая
Семья
10
Собака в переулке
Санитары закрыли задние дверцы «неотложки», и машина выехала из переулка, в который выходила задняя дверь пиццерии. Элиот и Фиона отошли в сторону. Они смотрели вслед «неотложке», пока та не скрылась за углом. Потом они остались одни.
Элиота замутило. Он проглотил слюну, но это почти не помогло.
Сначала вокруг собралась толпа посетителей пиццерии, но она сразу рассеялась при виде Майка, корчащегося на носилках с забинтованной рукой. Да еще этот запах горелой плоти.
Элиот не мог его забыть. Из-за этого ему и было так плохо. Масло из фритюрницы пропитало рубашку и брюки менеджера. К ткани прилипли клочки обгоревшей кожи.
Джонни вышел из задней двери с подносом, на котором красовались недоеденные пиццы «пепперони» и остатки фетучини «альфредо». Он выбросил все это в мусорный бак и со звоном захлопнул крышку.
— Я позвонил хозяину, — повернулся Джонни к Элиоту и Фионе. — Он направляется в больницу, а потом приедет сюда, чтобы осмотреть кухню. Хочет понять, как все произошло.
Повар снял перчатки. Вид у него был растерянный и измученный.
— Вы же не видели, на чем поскользнулся Майк, правда?
Неужели Джонни думал, что они как-то причастны к случившемуся? Да, Элиоту хотелось, чтобы с Майком что-нибудь произошло. Но хотеть — это одно дело, а сделать — совсем другое.
Кроме того, Майк получил по заслугам. У Элиота пересохло во рту. Ему стало совестно, но он не мог отогнать от себя мысль, что справедливость восторжествовала.
Мальчик подошел к Джонни и положил руку ему на плечо.
— Вы здесь ни при чем.
Только теперь он понял суть вопроса Джонни. Повар считал себя виновным в том, что Майк наступил в лужицу масла, которую он вовремя не вытер.
— Никто не сможет вас ни в чем обвинить, — успокаивал его Элиот. — У вас в кухне такая чистота. Можно что угодно подобрать с пола и съесть.
Джонни кивнул, но было видно, что он готов расплакаться.
Если кто и виноват, так это сам Майк, выгнавший Джонни из кухни и не давший ему вытереть лужицу масла.
Джонни судорожно вздохнул, посмотрел на Фиону, затем перевел взгляд на Элиота.
— А вы ступайте домой. Я уже все запер.
Он направился к двери, немного помедлил, словно хотел что-то добавить, но передумал и захлопнул за собой дверь.
— Бедняга Джонни, — покачала головой Фиона.
— Ты думаешь, кому-то не поздоровится из-за этого?
Фиона обернулась, посмотрела на брата и медленно опустила голову. Неужели они оба думали об одном и том же? Что они виноваты? Элиот никак не мог отогнать воспоминание о тех картинках, которые мерещились ему на поверхности мыльной воды — улыбка, стая ворон, дергающаяся от боли рука…
— Пойдем-ка домой, — сказала Фиона. — Бабушка спросит, почему мы опоздали.
Вдруг что-то зашевелилось за мусорным баком. Шурша лохмотьями, из-за него выбрался человек. Это был бродяга со скрипкой. Но, к огорчению Элиота, инструмента у него не было. Старик открыл крышку бака, порылся там и выудил кусок пиццы.
Раньше Элиот видел старика только сидящим. Сейчас, встав, он оказался выше ростом, чем предполагал Элиот. Держался бродяга прямо, и, невзирая на рваное пальто, в его облике чувствовалось что-то королевское. Он отбросил с угреватого лица пряди желтовато-седых волос и принялся жевать остывшую пиццу.
Фиона с отвращением фыркнула и отошла в сторону, а Элиот остался. Ему хотелось поговорить со стариком о музыке. Может быть, удастся послушать, как он играет?
— А знаете, — проговорил старик, проглотив кусок пиццы, — вы очень храбрые.
Фиона застыла, скрестив руки на груди.
— Пицца, которую вы едите… Между прочим, это воровство.
— Думаю, хозяин не заметит. — Старик оторвал кусочек пиццы и залюбовался сардинами и поджаристой корочкой. — Ах, хлеб и рыба… Что может быть вкуснее. — И добавил, не переставая жевать: — А вы знаете, что пицца родом из Неаполя? Ее стали печь в начале девятнадцатого века.
— Вот и неправда, — возразила Фиона, мгновенно перейдя на учительский тон. — Катон Старший в своей «Истории Рима» писал о плоском хлебе, запеченном с оливковым маслом, травами и медом. — Она вздернула бровь. — Это было в третьем веке до нашей эры.
— Или в семьдесят пятом году нашей, — добавил Элиот, не желая, чтобы сестра хвасталась знаниями, а он — нет. — В Помпеях существовали лавки, которые, как считается, на самом деле были пиццериями.
Старик на мгновение раздраженно скривился, но тут же удивленно сверкнул голубыми глазами.
— Поразительно. Какие вы оба умные. — Он откусил еще кусочек. — Может, вы думаете: в то время, когда Помпеи засыпал раскаленный пепел, — продолжал он, подняв руку над головой, — жители этого города в последний раз наслаждались пиццей? — Он театрально расставил пальцы. — А потом — пуффф! Знаете, я видел окаменевшие трупы. Никто из этих людей не ел.
Элиот бросил взгляд на сестру. Та, в свою очередь, посмотрела на него, раскрыв рот.
Старик слизнул жир с кончиков пальцев.
— Это возвращает нас к событиям сегодняшнего дня. Вам следует гордиться собой — ведь вы спасли вашего друга из огня.