Алхимик в Пустыне

Поэтому, завидев вдали дом, стоящий чуть на отшибе возвышающегося посреди каменистой равнины города — розовато-оранжевого в лучах заходящего солнца, под темно-терракотовыми черепичными крышами, — уставшая Джоя и категорически голодный выкормыш воображения поспешили к нему, как к последней надежде.

Пробравшись через большую, размером с тролля, дыру в деревянном заборе и мимоходом подивившись безалаберности обитателей, бросивших телегу с товаром прямо посреди двора, беглецы пробрались в сарай, забрались на самый верх, под крышу, где было сложено прошлогоднее сено, и сладко заснули.

Почти в тот же самый час, когда фанфары в Королевском Дворце Талерина радостно возвестили начало торжественного обеда по случаю свадьбы принцессы Ангелики, господин Бонифиус Раддо спустился в столовую своего дома номер 13 по Бурдючной улице города Бёфери, придирчиво обозрел уставленный яствами стол и приступил к трапезе.

Компанию ему составил Огги Рутфер — основательно осунувшийся, с темными кругами под глазами, он уныло вздыхал над тарелкой овсянки. Хрумп, которому выпала честь прислуживать фрателле за столом, крутился рядом, подливал Бонифиусу вина, подавал закуски, воровал кусок за куском — короче, вёл себя, как обычно.

У господина Раддо было великолепное настроение — он, наконец-то, придумал, как испортить жизнь мэтру Иллариану, также предприимчивый делец провел ревизию одного из складов и обнаружил запасы некоего зелья, повышающего шансы кавладорской борзой по кличке Сонечка выиграть состязания в Великой Пустыне, а еще… а еще сегодня-то уж точно генерал Громдевур не появится на пороге дома фрателлы и не попробует в очередной раз набить главам консорциума "Фрателли онести" морды… На фоне повышенного оптимизма у Раддо случился приступ расположения к ближнему, и он поинтересовался, почему у Огги столь бледный и замученный вид. Вроде, лекарь сказал, что ты без пяти минут здоров, верно? Врал, поганец клизменный?

— Может, и врал, — печально согласился Рутфер. Поковырял овсянку, вздохнул и решительно отложил ложку. — Я вот что думаю, фрателла… Не случайно со мной все эти неприятности случились.

— Мм? — вопросительно промычал Раддо, сосредоточившись на бараньих ребрышках.

— То знак мне. Свыше. — Уточнил Огги. И, набрав воздуху, как пловец — перед решительным заплывом, бросился в омут с головой. — Мне кажется, что моя неожиданная болезнь — предупреждение, что пора завязывать с вашими поручениями.

— Гы-гы, — засмеялся Хрумп, уверенный, что Огги таким нестандартным способом разыгрывает хозяина. Бонифиус тоже, кстати сказать, так подумал.

— Я серьезно, — нахмурился Рутфер. — Пока я лежал там, наверху, меня вдруг осенило, что если бы я вел праведную жизнь, ничего подобного со мной не случилось бы. И я решил уйти в монастырь.

Бонифиус и Хрумп обалдели настолько, что Хрумп — подвинул стул, сел за обеденный стол и засунул в ненасытную пасть котлету с хозяйской тарелки, а Раддо всё видел, но не сказал ни слова.

— Вот только никак не могу выбрать, в кого ж я уверовал, — пожаловался Огги. — Может, вы подскажете, хозяин?

— В Вечное Колесо, — быстро нашелся Хрумп. — Не слышал о таком Ордене? А я слышал. Он в Шань-Тяйских горах располагается. Говорят, там где-то спрятана золотая нога ихнего бога, которое и пнул однажды Вечное Колесо, заставив его вращаться. Да и Колесо, сказывают, непростое, а всё насквозь драгоценное… Ты, главное, иди в тамошние монахи, а я — пойду следом за тобой. И, когда ты вызнаешь, где нога, а где колесико спрятано, мне свистнешь, веревку через стену скинешь — или, допустим, ворота ночью отопрешь, а дальше мы уж справимся…

Огги не успел возмутиться — он ведь, между прочим, вполне серьезно высказывал намерение как-нибудь очистить свою душу, а Раддо не успел вообще ничего сказать — помешал глоток вина, который он сделал как раз перед судьбоносным признанием помощника; именно в этот самый момент в дверь столовой осторожно постучались.

— Ну, кто там еще?! — заорал Бонифиус.

— Я, Бони, — в столовую осторожно просочилась Луса. По случаю визита в хозяйский дом она была при полном параде — то есть, в дополнение к трубке, юбке, кофте, фартуку и перекрещенному на груди платку добавился еще один, в ярких цинских павлинах, укрывших растрепанные вихры достойной дамы от лишних глаз. — Сидишь, обедаешь? Приятного тебе, Бони, аппетита.

— Спасибо, — буркнул Бонифиус. Неласково. Что и говорить, внешность Лусы была на любителя, причем — на любителя табака, поскольку дымить трубочкой она переставала в редкие исключительные минуты. — Чего пришла?

— Проверить, как ты жив, здоров, да и просветить тебя, что сегодня боги к тебе особенно милостивы, дорогой ты наш Бони, чтоб тебе торговать да не переторговывать, чтоб тебе выигрывать да не перевыигрывать, чтоб тебе спать, да не переспать, чтоб тебе выпивать, да не поперевыпивать всё, что награблено-наворовано непосильным трудом… — начала Луса, с тоской поглядывая на графин с рубиновой жидкостью, стоящий на столе.

Раддо нахмурился и решительно грохнул кулаком по столу.

— А и гой тебе еси, добрый ты наш Бонифиус, — заголосила Луса, — Ножки твои стоялые, спинушка дебелая, животик кругленький…

"О боги," — подумал Бонифиус, не в силах скрыть содрогание при виде того, как изменилась за последние сорок лет девчонка, которая жила по соседству и которая когда-то, лет тридцать назад, казалась ему идеалом красоты, — "какое счастье, что я на ней все-таки не женился!"

— Ты как посмела?! — заорал он вслух. — Как посмела опять напиться! Ты что, думаешь, я тебя не выгоню?! Да пошла вон отсюда… — заклокотал разгневанный фрателла, не в силах подобрать правильное наименование безответственной работнице.

— Ни в одном глазу, — оскорбилась Луса. — Как демона увидела — сразу, прям на месте, и протрезвела я, дорогой ты мой Бонечка. Вот что угодно у меня спроси — как мы с тобой сорок лет назад в городском фонтане голышом купались, как ты за яблоками в дом тогдашнего фрателлы Ступеняя лазил, да волкодав евонный клок из штанов твоих выгрыз — помню; как мы сено с тобой крали в год Снежной Куропатки, тоже помню прекрасно…

К моменту упоминания о том, что Луса, оказывается, прекрасно помнила и грандиозную порку, которую устроил Бонифиусу заботливый отец, когда маленький Бони вернулся домой, пошатываясь от первой украденной рюмки водки, лицо фрателлы приобрело насыщенный малиновый оттенок. И, если бы не спасительное вмешательство Огги, кто знает, не хватил бы Раддо удар в его самый, казалось бы, счастливый день жизни.

— Какой демон? — уточнил Рутфер. Луса взмахнула рукой с зажатой трубкой и объяснила, что демон был огромен, грозен и пылён, как старый мешок, при этом гавкал, мяукал, орал и матерился, как взаправдашний человек, тыкался острыми иголками, и вообще… Он девицу вашу унес. Так что демон действительно был…

— Погоди, — пробрался через словесный шум Бонифиус. — Ты вообще о чем?

— О демонах, дорогой ты мой Бони, золотой ты мой человечек, — с доброй улыбкой ответила Луса. — Я их, энтих демонов, и не боюсь, вот нисколенько. Только он как явился — усища во, шлёйф за ним — во, весь в пыли, тролли разбежались, а сам-то матерится, сердешный-окаянный, как будто вчера его тёща навестила…

Фрателла еще раз громыхнул по столу, заставив посуду испуганно подпрыгнуть, а Лусу, наконец-то, приблизится к истине.

— А когда он начал меня похищать, я-ить грудью встала на защиту! Ей-ей, — гордо выпятила свой "естественный щит", перевязанный платком, отважная воительница. — А тока он все равно девчонку спер. Видать, по вкусу она ему пришлась… Да уж, по вкусу, — задумчиво завершила доклад о произошедших событиях Луса и печально уставилась на хозяйские разносолы.

— Ты хочешь сказать, — медленно, едва сдерживаясь, чтобы тут же, на месте, не придушить женщину, которая сорок лет назад была веселой смешливой девчонкой, вдохновлявшей его на воровские подвиги, уточнил фрателла Раддо. — Что мэтрессу Далию, которая есть ключ к древним сокровищам, которые должны спасти меня от мести Громдевура, который, стервец, до сих пор не может простить мне каких-то шести месяцев тьюсской каторги… Ее похитили?!!