Страница 80 из 189
— Совершенно верно, — подтвердила Далия. Так как секиру Напа, повинуясь увещеваниям обоих алхимиков, сдала на временное хранение Фриолару, хитрая мэтресса не опасалась за свою жизнь, озвучивая сей честный, но совершенно издевательский ответ. — Во-первых, — повысив голос и наставительно подняв палец, продолжила она, — во-первых, потому, что я пока еще не вычислила, где именно спрятан клад. Слезы Неба — действительно упоминается в дневниках Симона Пункера, но как отправная точка для дальнейших поисков. Во-вторых, искать клад в Ильсияре бессмысленно — еще четыреста лет назад здесь была маленькая деревушка, а потом ее всячески улучшали и отстраивали специально нанятые Гогенбрутты. Как считаешь — могли ли гномы из Шумерета просмотреть, что под городом спрятано сокровище?
— Гогенбрутты могли, — с подростковым апломбом заявила Напа. И почти сразу же сникла, — но вряд ли.
— А следовательно, нам надо двигаться в сторону Великой Пустыни. По счастью, нам даже не придется прибегать к маскировке: именно туда мы и отправимся восемнадцатого числа месяца Барса, когда будет дан старт состязаниям разнообразных существ, претендующих на то, чтобы стать Покровителем следующего года. И, продолжая сию логическую цепочку, мы приходим к третьему доводу, объясняющему то, зачем и ради чего ты будешь действовать так, как было обозначено мной выше. А именно: можешь ли ты, о Напа Леоне из славного клана Кордсдейл, прожить спокойно неделю и не закопать нас — Фриолара, мэтра, его зверьё и меня, — в каких-нибудь мокрых глинах?
Напа Леоне, прекрасно сознавая, что мэтресса Далия опять права, особенно в последнем пункте, все-таки обиделась. И, тяжело сопя от расстроенных чувств, с силой стукнула кулачком в ближайшую стену, прикидывая, где разумнее делать подземный ход…
Приблизительно тридцатью часами ранее
Окрестности города Бёфери
В маленькое окошечко, до которого Джоя доставала с трудом, только если встать на цыпочки на край сундука и придерживаться за неровную стену, были видны черепичные крыши домов. Ни высоких деревьев, ни ярких, запоминающихся архитектурных изысков, на каких-нибудь географический достопримечательностей — наподобие, допустим, Черной Скалы, острым зубом поднимающейся над гаванью острова Дац. Ничего, кроме желто-серого камня стен и выжженных солнцем крыш.
И можно гадать — гадать до скончания века, какой же город виднеется в маленькое окошечко из темницы, в которой однажды недобрым летним утром оказалась Джоя.
Собственно, разнообразными гаданиями, как же ее угораздило быть похищенной, кем, ради чего, и куда, девушка время от времени и занималась. Например, вчера, после тяжелого разговора, когда похитивший студентку господин весьма недвусмысленно пообещал, что перестанет кормить пленницу, если она не поведает тайну скрытого в Великой Пустыне сокровища, Джоя достала из угла закопанные воображением куриные кости и попробовала раскинуть их. То есть — Джоя пробовала, а воображение весьма деловито помогало.
Получилось, что таинственный город, куда ее перенесли вместе с сундуком и воображением — скорее всего, Водеяр, порт у Ледяного Океана.
Воображение облизнулось и согласилось с выводом.
Если честно, Джою немного смущало, что Водеяр — город Буренавии, а похититель общался с пленницей на не слишком правильном кавладорском с пелаверинским акцентом, но студентка, посоветовавшись с воображением, списала эту странность на сложный замысел вывести ее, Джою с острова Дац, из душевного равновесия.
Воображение предложило пяукусауть мяуррзавца, но Джоя рассеянно отказалась и предложила чем кусаться, лучше сбежать. Так похитителю будет обиднее. А если воображение желает — пусть идет и кусается, неужто она, Джоя, в конце концов, зверь, запрещать своим агрессивно-настроенным фантазиям спонтанную самореализацию?
В ответ воображение потерлось о ступеньки уводящей наверх, к свободе лестницы, выкусило блоху на пузе и ответило, что пяусмоутрит.
И Джоя начала готовиться к побегу. Если бы злоумышленники действительно были бы пелаверинцами, а выжженный солнцем город из желтого камня — Вертано или Бёфери, выстроенными на каменистом плато, девушка и не подумала бы, что побег возможен. Пожалуй, в этом случае она бы сдалась, покорилась Судьбе и попробовала бы объяснить похитителям, что действительно, правда-правда, честное алхимическое слово, ничего, совершенно ничегошеньки не знает ни про какой клад, закопанный в Великой Пустыне. И, в конце концов, хватит величать ее чужим именем! Получить ученое звание бакалавра, а тем более — магистра Алхимии и приставку «мэтресса» к своему имени, конечно, лестно, но Джоя искренне обижалась на господина Похитителя. Она ведь уже пять раз повторила, что зовется Джоей! И родом с острова Дац!
А ей почему-то не верили…
Ну, а если мы все-таки в Водеяре, то почему бы и не попробовать?
Воображение почесалось, вылизало под хвостом и согласилось. Тогда Джоя начала готовить подкоп.
Что нужно, — поразмыслила студентка, — для полноценного подкопа? Хмм, гномы используют лопаты; герои книг Фелиции Белль, Жермуаны Опасной, Мегалотты Бимз и — самое любимое — Муркона Ниппельвинтера обходились серебряными ложками, вязальными спицами или даже пилочками для ногтей, переданными разнообразными сочувствующими персонажами под видом пирогов со специфической начинкой.
Джоя, вооружившись интеллектом, переложила проблему на свое воображение.
Если что-то и беспокоило будущую мэтрессу Джою те три дня, пока она находилась в подвале дома с каменными стенами, маленькими окошками и расположенного демоны знают в какой стране мира, так это именно воображение. Нет, правда: способностями к стихосложению Джоя, истинная дочь острова Дац (ну, вы понимаете — не сколько самого острова, сколько потомственных шутов династии местных правителей), гордилась; гибкостью мыслительных процессов, иногда свивавших из трюизмов и совершенно обыкновенных логических посылок настоящие кудели выводов, отличалась… Но когда с ней заговорил Черно-Белый Кот, принадлежавший хозяйке ресторации "Алая роза"… Да, подмяукивая на сложных словах, да, говоря иногда совершеннейший бред и сводя каждую вторую фразу к просьбе угостить его «мур-мр-рыбкой» или «вяуяуяулеуррьянкой»…
Короче, Джоя искренне обрадовалась просьбе господина Похитителя написать всё, что она знает об Эль-Джаладе, ибо в этом историко-географическом труде видела свое спасение от разгулявшихся фантазий.
Фантазии благополучно наслаждались жизнью: пока Джоя сосредоточенно записывала всё, что когда-то рассказывал ей призрак прабабушки Ванессы о юго-восточных землях, бред, принявший облик Черно-Белого Кота, вольготно спал в сундуке дацианки, пугал шуршащих по углам крыс, жрал всё, что находилось — сырую рыбу, еду Джои, собственных блох, вычесывался и — вот, вот она, патология идеального! — натирал до блеска каску, которую носил на голове, и затачивал о стены панцирь, которым была защищена его спина…
Открыв присутствие материализовавшейся фантазии в непосредственной близости от себя, Джоя рассуждала так: Черно-Белый Кот — что-то очень привычное, домашнее и по-гномьи надежное. То, что Кот разговаривает — маловероятно, но чем волшебники ни шутят… То, что домашний питомец семейства кошачьих вдруг примерит броню — вероятно гораздо менее, ибо это кот, а не боевой жеребец умбирадской породы, не от крыс же ему обороняться… Дальше Джоя воспользовалась логическими доводами, которые иногда слышала от мэтрессы Далии, умножила маловероятное на практически невозможное, получила абстрактно-бессмысленное и, тем самым доказав, что говорящий Кот-в-доспехах является плодом ее разгулявшегося воображения, совершенно успокоилась.
Длинными осенними вечерами, когда шумит море за стенами островного замка, когда призраки собираются в какой-нибудь продуваемой ветрами башенке и поют баллады о любви, а призрак бабушки Ванессы, блестя дождевыми каплями на эктоплазме, вдохновенно им дирижирует, Джоя и не про такие страсти слыхала. В конце концов — это ведь ее собственное чуток сдвинувшееся воображение, как-нибудь уживутся…