Алхимик в Пустыне

— Я постараюсь.

— А почему это мэтр Виг решил нам помогать? Ты что, его родственница?

— О, боги! — чуть не упала с кресла алхимичка. — Конечно же, нет!

— Тогда — зачем? Ведь он наверняка весьма ценит свое колдовство! Те же самые лошади…

— Которые, как оказалось, на самом деле — медведь и Змей, — уточнила Далия. И содрогнулась от воспоминаний.

— В образе лошадей они смотрелись очень неплохо, я, честно говоря, оценила бы их в тридцать золотых каждая! Это ж… это ж огромные деньги! Ты что, как та ллойярдская дама, которую мы только что видели, всучила мэтру взятку?

Прическа Далии, уже почти вернувшаяся в нормальное состояние, в ответ на столь смелое предположение снова встала дыбом.

Алхимичка посмотрела на свою ассистентку спокойно-безумным взглядом.

— Похоже, мне действительно придется сказать тебе правду, — неторопливо произнесла мэтресса. — Только это — самый большой из возможных секретов, и, пожалуйста, не говори о нем никому.

— Хорошо, не буду.

— Даже в письмах не упоминай. И не рассказывай, что я тебе об этом секрете запретила рассказывать. Слово?

— Слово Кордсдейла, — важно поклялась гномка.

— Отлично. — Далия выключила волшебное зеркало, развернулась к гномке и произнесла с подобающей случаю торжественностью: — Мэтр согласился нам помогать в обмен на обещание, что мы поможем ему выиграть выборы Покровителя Года.

Информация пробиралась в разум гномки постепенно. Но все-таки добралась:

— ЧТО?!! Он хочет, чтобы мы бежали наперегонки с магическими тварями всего континента?!

— Тебя никто не заставляет бегать по пустыне, — кротко и ласково пояснила Далия. — И вообще, термин «бежать» в данной ситуации не применим принципиально. Мы должны сделать так, чтобы покровителем следующего года стала зверушка мэтра Вига, и никто другой.

Несколько минут в гостиной Башни царила тишина.

— Может быть, — робко спросила Напа, с гномьей дотошностью высчитав вероятность успешного завершения этой авантюры, — еще не поздно отказаться?

Уинс-таун. Замок Восьмой Позвонок, вечер

Ведущие специалисты ллойярдского Министерства Чудес покидали замок торжественно, вызывая у невольных свидетелей — слуг, учеников, редких посетителей, одним словом — у всех, кроме одинокого низкорослого шпиона, мокнущего за стенами замка под серым плащом — душевный трепет.

Ради того, чтобы поразить эльджаладцев стройными рядами устремленных к победе участников будущих магических соревнований, в Восьмом Позвонке на недолгое время сняли защиту от межпространственных перемещений и начертили во внутреннем дворике огромный круг из рун заклинания.

Облаченный в парадную черную мантию мэтр Мориарти отбыл первым, за ним — столь же великолепно-мрачная, чуть припорошенная сахарной пудрой и крошками сдобы мэтресса Вайли в сопровождении слуг и алхимика; потом несколько учеников затащили в круг, затянутый туманом телепортирующего заклинания, сундуки и припасы; потом настал черед специалистов попроще. Маги-укротители волокли на длинных цепях рыжего сфинкса — не то, чтобы тварь вырывалась и пыталась на кого-то наброситься, наоборот, после плотного обеда хотела поспать в тишине и спокойствии; почти ручная гидра при подходе к перемещающему кругу всё-таки поймала седьмой головой замешкавшегося зомби. Визжащую и рычащую мелочь ученики и помощники несли в корзинах, два скелета торжественно сопровождали клетку, закрытую пологом; выводок горгулий прогулялся до телепорта сам, смешно перебирая слишком короткими нижними лапами.

Большой портал работал едва ли не четверть часа, перенося на другой конец континента магов, их помощников, живых и мертвых слуг, разнообразное зверьё и имущество, пока с величественной неспешностью магические руны не начали гаснуть, означая, что телепортация успешно завершена.

Разумеется, не успели оставшиеся без присмотра начальства школяры и прочие обитатели Восьмого Позвонка обрадоваться, как телепорт заработал снова. Вернулась Вайли — оказывается, она забыла какую-то важную шкатулку в своих апартаментах; потом прибыли запыхавшиеся, взъерошенные маги, специализировавшиеся на призыве насекомых — оказывается, корзинка, в которой перевозили зачарованных блох, по прибытии оказалась совершенно пуста. Дайте новых! — завопили бедолаги, и некоторое время в замке царила суета и всеобщее помешательство. Наловив блох, а также по три раза вернувшись за забытыми посохами, ценными свитками, заклинаниями, защищающими от солнечных ожогов, и — самая частая причина возвращений — оставить до лучших времен непромокаемую мантию и зонтик, — мэтры все-таки отбыли в Эль-Джалад.

— Бездари и идиоты, — прокомментировал карлик. Чтобы наблюдать за происходящим в Восьмом Позвонке, он активизировал артефакт, первоначально выглядевший как птичка-свистулька. В отличие от игрушек, которые заботливые родители покупают детишкам на ярмарках, свистулька была не глиняной, а вырезанной из камня.

После активации пичуга проскользнула в замок — благо, по причине плотной пелены дождя, прятаться особо не пришлось, — устроилась на открытой галерее пятого этажа, совершенно потерявшись среди ручных горгулий местных магов.

Сам "шпион поневоле" спрятался под большим серым плащом, купленном по случаю в городе; плащ был снабжен водоотталкивающим заклинанием, которое карлик раскритиковал на всевозможные лады. Наверное, плащ как-то догадался, что им не восторгаются, и действительно промок до последней нитки.

В итоге карлик оглушительно чихал, шепотом клял магов-недоучек, женские капризы, умерших в Ллойярде рыцарей, а особенно — дур, которые не дают лежать спокойно костям предков.

— И как только этой дурной козе пришло в голову оставить кости прадеда у некромантки? — ворчал карлик. — Интересно, у нее хоть капля мозгов имеется?! Хотя о чем это я? Голодные царсари оставляют в разгрызенной кости больше содержимого, чем отродясь было у этой… этой… тьфу, чтоб ее!

Речь шла не о пичуге-артефакте, а о баронессе Тильде фон Пелм. Урожденной, по мужу она была госпожой Азено.

После неудачи на городском кладбище, когда, истратив «льдинку» впустую, карлик так и не смог побеседовать с покойным Генри фон Пелмом, он не придумал ничего лучшего, как отправиться к потомкам славного рыцаря. Правда, в том доме, который когда-то принадлежал барону, их не оказалось — его продал еще внук фон Пелма, батюшка ныне здравствующей единственной законной наследницы рода. Потратив еще полдня на поиски баронессы Тильды, карлик был полностью деморализован плохой погодой, необходимостью держать в секрете свою запоминающуюся внешность, а главное — оглушительными чихами, которые производил его нос.

— Как, скажите, пожалуйста, мне быть невидимым, если мой чих… Аппчххии! — слышно аж в Иберре? — ворчал карлик. Невидимость как средство маскировки действительно пришлось временно исключить, да это и хорошо — артефакт не будет разряжаться от постоянного использования. Бедолаге пришлось истратиться на артефактный плащ местных горе-волшебников, а потом таиться темными переулками, старательно подражая гномьему топоту и металлическому лязгу, разыскивая, куда ж баронесса переехала в очередной раз.

Дела у Тильды и ее муженька явно шли не лучшим образом. Как выяснил карлик, за последние десять лет они четырежды меняли место жительства, потому как им приходилось рассчитываться с долгами. Еще в двух квартирках супруги Азено числились как неблагонадежные должники, которые "буквально сразу же" обещались вернуться за оставленными в качестве залога вещами, но вот уже три года где-то задерживаются. А в предпоследнем, с позволения сказать, «жилье» карлика схватили за ворот камзола, подняли и приставили нож к горлу с требованием немедленно вернуть деньги, которые занимала под честное баронское слово Тильда и ее благоверный, или больше не чихать ему собственным носом…

— Меня ж могли ограбить, — ворчал карлик, вспоминая неприятного вида громил, с которыми пришлось договариваться с помощью изумрудной запонки с правого манжета.