Алхимик в Пустыне

(Кстати сказать, для удобства гостей Восьмого Позвонка деревянный короб был высотой всего лишь три локтя (7), таким образом, всем посетителям представлялась уникальная возможность полюбоваться, пока лифт поднимается вверх, на хитросплетение галерей и арок здания, а также рассмотреть сложный рисунок плит, которыми был вымощен внутренний дворик.)

Поднявшись до определенной высоты, лифт дернулся, заскрежетали металлические блоки; Йори перевел несколько рычагов в другое положение, и инженерно-магическая конструкция устремилась в сторону величественной Башни Ночи.

Ветер нёс в лицо мелкую дождевую взвесь, Раддо зажмурил глаза и на всякий случай вцепился в борт короба, прекрасно сознавая, что, если трос, поддерживающий лифт, или заклинания, им управляющие, вдруг не выдержат, то у мэтрессы Вайли будет новый материал для ее научных исследований.

— Башня Ночи, — сдавленным шепотом доложил Йори. — Кабинет мэтрессы Вайли на шестом этаже, дверь с изображением скорпиона.

— Знаю, — отмахнулся Раддо. Подхватил мешок, в котором покоились останки его будущего собеседника и наконец-то покинул деревянную коробку, висящую над бездной.

Если бы кто-нибудь, не знакомый с трудами ведущих теоретиков и практических изыскателей Магии Смерти, встретил мэтрессу Вайли, допустим, на рыночной площади, он бы ни за что не поверил, что эта милая дама балуется некромантией. Вайли была небольшого роста, пухленькая, уютная женщина, о возрасте которой Раддо лишь догадывался по случайным обмолвкам — например, она как-то похвасталась, что застолбила за собой апартаменты в Башне Ночи еще до ее создания, а замок, как ни считай, был возведен четыре столетия назад. В золотистых волосах волшебницы угадывались редкие седые пряди, густо-синяя мантия оттеняла серо-голубые глаза, золотые и серебряные украшения были не только данью Магическому Искусству, но и ее величеству моде — другими словами, Вайли была похожа на заботливую, слегка сбрендившую тетушку, но никак не могущественную повелительницу мертвых. В ожидании нуждающегося в ее некромантских талантах Бонифиуса, мэтресса варила какое-то зелье на спиртовке, вдохновенно помешивая, бросая в котелок по щепотке разных порошков, мурлыкала под нос какую-то песенку и, пританцовывая, то смотрела в хрустальный шар, покоящийся на специальной подставке в виде застывших мраморных драконов, то поправляла разложенные на столешнице, полочках и каминной полке кружевные салфеточки, то заставляла трепетать на ветру пламя десятка расставленных по углам комнаты свечей.

— Хочешь? — радушно спросила волшебница у гостя. — Должно быть, замерз в дороге, а оно так согревает…

Раддо посмотрел на темно-коричневую жидкость, пузырящуюся в котелке, с трудом подавил внутреннюю дрожь и предпочел отказаться.

— А я, пожалуй, выпью, — не обиделась мэтресса. Перелила содержимое котелка в фарфоровую чашку — фарфор был черным, с узором из тщательно прорисованных серебристых черепов, — и на всякий случай напомнила: — А вина я тебе предлагать не собираюсь. Алкоголь вредит здоровью, — добавила Вайли голосом убежденной трезвенницы.

После путешествия в лифте Раддо каждый раз испытывал желание напиться вдрызг — ведь еще предстояла дорога обратно, — но благоразумно не стал спорить с волшебницей.

— Мэтресса Вайли, я пришел к вам по срочному и спешному делу. Понимаю, что вы очень заняты, ваши эксперименты отнимают столько времени, но рискну предположить, что вам не помешает скромная компенсация ваших усилий…

— Учитывая, что все остальные компенсируют мои усилия еще скромнее, чем ты, так и быть, давай свое дело, — согласилась некромантка. — Кто у тебя там? Чую, невинно убиенный. Ты его как, сам, или…?

— Совершенно нелепый несчастный случай, — поспешил объяснить фрателла, открывая мешок и показывая волшебнице его содержимое. — Помощник немного перестарался. А мне с Филеасом надо о стольком поговорить…

— Значит, говоришь, звали его Филеас, — произнесла мэтресса Вайли, щелчком пальцев заставляя мертвую руку вылететь из мешка и пролевитировать к каменной глыбе, установленной во второй, лабораторной комнате, заставленной многочисленными полками с книгами, стеллажами с магическими инструментами, ингредиентами зелий и прочим нужным для волшебства оборудованием. Потягивая горячий напиток, Вайли разрисовала поверхность камня символами и магическими знаками, подумав, отставила чашку в сторону и занялась подготовкой ритуала по-настоящему. Окропила из сосуда, который когда-то был собачьим черепом, камень жидкостью с едким запахом. Расставила пять светильников, каждый из которых сиял разным светом — желтым, синим, голубым, темно-бордовым и ослепительно-белым. Тихим голосом пробормотала заклинание, от которого всё заволокло белым густым дымом, и, довольная проделанной работой, вернулась к Раддо.

— Сейчас появится. Досчитай до десяти и позови его по имени.

— А прошлый раз вы просто позвали дух, и он явился. Не было ни дыма, ни таинственных знаков… — пробормотал Раддо.

— Что тебе не нравится, фрателла? Новейшая разработка имени меня и коллеги Мориарти! Дух будет кроток, как ягненок! — возмутилась Вайли. И подумала: "Ишь ты, какой памятливый! Прошлый раз мне было некогда, а сегодня мне понадобятся все денежки, которые можно из тебя, толстосума, вытрясти!"

— Простите, — извинился фрателла. — Я хотел бы поговорить с моим покойным другом наедине.

— Да пожалуйста. Когда он будет на тебя набрасываться, — добавила мэтресса, покидая лабораторию, — зови меня и, не теряя времени, бей его вот этими бронзовыми ножницами, — она положила указанный предмет на полочку, чтоб Раддо его увидел.

— Вы же сказали, что дух будет кроток, как ягненок?!

— Что, ты не знаешь, какие эти твари кусачие? Меня в детстве ягненок укусил — до сих пор помню. Так что удачи, — довольная собой, Вайли задернула занавеску, отделяющую лабораторию от приемной, и вернулась к своему таинственному горячему напитку.

Сразу же схватив рекомендованные в качестве оружия самообороны бронзовые ножницы внезапно вспотевшей ладонью, Раддо послушно досчитал до десяти и стал свидетелем того, как из густых клубов дыма появляется прозрачная голубовато-призрачная фигура, в точности напоминающая Филеаса Пункера.

— Получай, скотина! — закричал призрак, с размаху ударяя воображаемого противника кулаком в живот. Естественно, Фил промахнулся, не удержался на ногах, упал вперед, выйдя за пределы каменной глыбы с нарисованными ритуальными знаками и шумно врезавшись в стеллаж с припасами мэтрессы Вайли. — Ты еще помнишь, кто таков Фил Пункер!! Ой, а ты где? Хру-умп, дружище, где ты? — спохватился призрак и принялся оглядываться по сторонам. При этом он нагнулся, очевидно, для того, чтобы найти под рабочим столом волшебницы спрятавшегося Хрумпа, пронзил собой деревянные полки и, наконец, догадался, что что-то в его существовании изменилось. — Фрателла Раддо? — заметил Фил изрядно вспотевшего, мечтающего о глотке бренди Бонифиуса. — Какая радость! Какая неожиданная, но приятная встреча! — с фальшивым восторгом вскричал призрак молодого человека. — Вы тоже здесь! А, собственно, где это я? И почему я в таком виде? — вдруг удивился Фил, заметив, что летает между полом и потолком. — Фрателла Раддо, что случилось?! Я же обещал, я говорил, что выплачу долг! Зачем вы меня убили-и?! — истерически всхлипнул молодой, но уже покойный Пункер и громко запричитал о своей несчастной судьбе.

Мэтресса Вайли, откровенно подслушивающая разговоры клиента при помощью хрустального шара, похихикала, достала из буфета пирожное с пышной шапкой крема, налила чай и со вкусом устроилась шпионить дальше.

Известие о кончине своего любимого тела Филеас Пункер воспринял без малейшего намека на мужество или силу духа. Призрак рыдал, разбрасывая вокруг себя эктоплазматические слезы, ползал на коленях, умолял Бонифиуса смилостивиться над ним и дать еще неделю срока на возврат долга, обещал исправиться и отмолить грех подсыпания деду вредных для здоровья порошков ("Вот гад," — подумала Вайли), — одним словом, устраивал истерику по всем правилам романтического жанра.