Дар богов

Барбара Картленд

Дар богов

От автора

Сестры Ганнинг, Мария и Элизабет, приехали из Ирландии в Лондон в 1751 году. Их немедленно провозгласили самыми прекрасными из ныне живущих женщин, но они были так бедны, что некоторое время им пришлось делить один наряд на двоих.

В 1752 году младшая, Элизабет, обвенчалась с герцогом Гамильтоном шестым. Это произошло в половине первого ночи в Мэйфеерской часовне. Вместо обручального кольца у невесты было колечко от занавески.

У Элизабет было два сына; оба стали герцогами Гамильтон, а после смерти мужа в 1758 году она вышла замуж за маркиза Лорна, который впоследствии стал герцогом Агилла.

Старшая сестра, Мария, вышла замуж за графа Ковентри шестого. Мария была так прекрасна, что как-то раз в Гайд-парке ее окружила восхищенная толпа и не давала проехать. После этого случая король настоял, чтобы ее всюду сопровождала стража из четырнадцати солдат.

У нее было пять детей, но умерла она в возрасте всего двадцати семи лет от чахотки, потому что ее здоровье было подорвано чрезмерным употреблением косметики, содержавшей свинцовые белила.

Очаровательная мадам Вестрис была фавориткой многих знатных персон, и ее искушенность в делах любви ценилась наравне с ее профессиональными качествами. Она положила начало новому подходу к сценическому искусству, а ее ножки и смех были подобны сиянию солнца.

Глава 1

1821 год

Когда изящная коляска отъехала наконец-то от дома и покатила по запущенной подъездной аллее, дочери сэра Адриана Уинтона с облегчением вздохнули.

Последние несколько дней они с утра до ночи паковали вещи, готовя отца к отъезду в Шотландию. Сэр Адриан увлекался геологией и обожал писать умные, но ужасно скучные книги о скалах и камнях Британии, а потому, когда его давний друг, живущий в Шотландии, пригласил его в гости, пообещав свозить не только в Пертширские горы, но и на Шетландские острова, он загорелся этой идеей, словно мальчишка.

– Мне всегда хотелось исследовать укрепления пиктов, – говорил он дочерям, – посмотреть, из чего они выстроены. И не удивлюсь, если окажется, что викинги везли камни с собой, через все Северное море – до сих пор этого никто точно не знает.

Пенелопа, младшая дочь, слушала его не слишком внимательно. Вопросы геологии ее не волновали, и она не собиралась этого скрывать.

Зато Алиса, которая очень любила отца, честно старалась вникнуть в то, о чем он говорит. Она понимала, что теперь, после того как умерла мама, работа стала для него всем на свете, и никогда не отказывалась ему помочь.

Сколько раз она переписывала его труды своим аккуратным, изящным почерком, прежде чем отослать издателю! Отец частенько зачитывал ей вслух ту или иную длинную главу своего очередного опуса в те часы, когда Пенелопа или уже спала, или приводила в порядок свой скудный гардероб.

Помахав отцу на прощание, сестры подождали, пока коляска скроется за поворотом, и вернулись в дом.

– Я хочу предложить тебе кое-что, – сказала Пенелопа. Алиса не ответила, и она раздраженно бросила: – Ты меня слышишь?

– Прости, я задумалась. Вдруг папенька взял с собой мало теплой одежды? В Шотландии гораздо холоднее, чем здесь, а он будет бродить по горам в любую погоду, забыв, что уже немолод и легко простужается.

– Перестань кудахтать над ним, как курица над цыпленком! – воскликнула Пенелопа. – Пойдем-ка в гостиную. Мне действительно нужно с тобой серьезно поговорить.

Бросив на сестру обеспокоенный взгляд, Алиса прошла за Пенелопой через холл в неприбранную, но уютную гостиную, которая, когда мама была жива, называлась еще «мамина комната».

Теперь в этой комнате сестры отдавали дань своим увлечениям: Пенелопа – шитью, а Алиса – рисованию. На стуле висело недошитое платье и лежала раскрытая корзинка для швейных принадлежностей, а на маленьком мольберте возле окна стояла неоконченная картина: первоцветы в фарфоровой вазе.

В гостиной было так много книг, что все не смогли поместиться в большом чиппендейловском книжном шкафу и были набросаны в угол, да еще на каждом столе лежали по две-три стопки.

Алиса была «читателем», а Пенелопа скорее «делателем». По характеру они были разными, хотя внешне – очень похожи.

Впрочем, кое-какое различие все же существовало.

Обе сестры были чрезвычайно, почти необыкновенно красивы, но Пенелопа, без сомнения, казалась более эффектной.

Золотистые, цвета спелой ржи волосы, синие, словно летнее небо, глаза, белоснежная кожа, нежный румянец на щеках – идеал красоты.

Посмотрев на Пенелопу, любой бы в первую минуту подумал, что такой красоты не бывает, но, взглянув на Алису и снова на Пенелопу, понял бы, что нет, все же бывает: Алиса была так же красива, как и ее сестра, только это не сразу бросалось в глаза.

Сэр Адриан как-то, будучи в романтическом настроении, назвал сестер «роза и (риалка»; прозвища эти подошли им как нельзя лучше. Сам он, впрочем, очень скоро об этом забыл, поскольку времени подумать о дочерях у него почти никогда не было.

Лишь за два дня до отъезда он удосужился сообщить Алисе:

– Кстати, Алиса, я написал твоей тете Генриетте и попросил разрешить вам пожить у нее.

– О нет, папа! Только не это! – невольно вырвалось у Алисы.

– Что ты имеешь в виду? – удивился сэр Адриан.

Поколебавшись, Алиса сказала:

– А разве мы… разве нельзя нам… остаться здесь? Вы же знаете… Бригстоки о нас позаботятся… до вашего возвращения.

– Бригстоки – слуги, – возразил сэр Адриан. – Уезжая на пару дней, я мог позволить им присмотреть за вами, но сейчас я буду отсутствовать два или три месяца. Нет, это исключено.

Алиса промолчала.

Она напряженно искала выход. Пригласить кого-нибудь пожить здесь, пока папенька будет в Шотландии… Ей отчаянно не хотелось уезжать из деревни, которую она любила, и торчать в Лондоне в обществе тетки Генриетты.

Им с сестрой уже доводилось дважды гостить у нее; оба раза Алиса изнывала от скуки, а Пенелопа назвала атмосферу, царящую в теткином доме в Ислингтоне, гнетущей.

Старшая сестра сэра Адриана задолго до того, как сам он женился, вышла замуж за офицера.

Армейская карьера генерала Ледбери была успешной и долгой. Сэр Адриан презрительно называл его «вояка в кресле», имея в виду, что он ни разу не был на поле боя, не нюхал, так сказать, пороху.

Выйдя в отставку, он получил орден и вскоре умер, оставив жене немного денег и ни одного ребенка. Возможно, именно поэтому леди Ледбери обожала делать людям добро и добывать деньги для миссионеров, увечных солдат и детей-сирот.

Каждый раз, приезжая к ней, племянницы обязаны были либо шить уродливую одежду для жителей каких-нибудь Богом забытых мест, наверняка предпочитавших обходиться вообще без нее, либо переписывать религиозные трактаты, поскольку перепечатку община считала чересчур дорогим удовольствием.

Посвятить подобным занятиям целых два, а то и три месяца – об этом Алисе было страшно подумать. Но так как отец ни в какую не соглашался разрешить своим дочкам остаться дома, Алиса, которая не любила с ним спорить, решила, что разумнее будет ему уступить, уповая только на то, что он скоро вернется домой.

Взглянув на стоявший у окна мольберт, Алиса с грустью подумала, что тетя ни за что не позволит ей тратить время на такое пустое, по ее мнению, занятие, как живопись. А если Пенелопе захочется что-нибудь для себя сшить, ей придется делать это украдкой, по ночам.

Алиса перевела взгляд на сестру и с удивлением увидела, что та улыбается и ее большие глаза весело поблескивают.

– Чему ты так рада? Что случилось?

– Мне пришла в голову замечательная идея! – ответила Пенелопа. – Вчера, после разговора с Элоизой.

Элоиза Кингстон была дочерью местного сквайра. До прошлого года сестры учились с ней вместе – пока ее не отправили в Институт благородных девиц.