Страница 3 из 54
Однако с каждым годом отношение к пришельцам становилось все хуже и хуже. Благоговение понемногу сменялось высокомерием и презрением. Это была черная неблагодарность со стороны силвангцев. Никто не вмешивался в их внутренние дела, туземцев лечили, дали им возможность получать образование, а они плевали пришельцам под ноги, воровали все, что плохо лежало, отказывались на них работать даже за хорошие деньги, а на все претензии был один ответ: «Мы вас сюда не звали. Не нравится — убирайтесь». Такие предметы, как «технический прогресс», «цивилизация» их совершенно не интересовали.
«Это раса воров, грабителей и клятвопреступников, и я не желаю больше иметь с ними дел», — вспомнил Платон последние слова путешественника и с возросшим интересом взглянул на докладчика.
Глава 2
ОБРАЗ ЗМЕЯ
Несмотря на смуглую кожу и низкий рост, Глендруид явно не соответствовал расовому типу своей планеты. Сильвангцы отличались кожей темно-серого цвета и крупными, грубыми чертами лица, свойственными гуманоидам на ранних стадиях эволюции.
«Странный парень, — подумал Платон. — Ему гораздо проще было бы сделать виртуальный доклад и не тратить уйму времени и денег на путешествие. А тема-то, тема! «Образ Радужного Змея в доирунгийской культуре». При чем тут образ змея? Здесь же конгресс археологов!»
Очевидно, недоумение Платона разделяло большинство присутствующих. По залу гулял шепоток, вертелись головы. Глендруид пронзительным голосом объявил тему доклада и немедленно приступил к ее раскрытию.
— На почитание Радужного Змея в доирунгийской и позднеирунгийской культурах впервые обратил внимание Морган Глендруид восемьдесят лет назад. Он собрал значительный материал, касающийся суеверных представлений об этом замечательном животном. Следует заметить, что представление о радуге как о животном широко распространено среди примитивных племен. Например, существует древнесильвангский миф, описывающий битву между демоном Айе и Радужным змеем. Тридцатью годами позже Арчибальд Глендруид отмечал, что символика Змея широко распространена на Сильванге с доисторических времен…
«Все это очень познавательно, но к чему он клонит?» — подумал Платон. Ему вдруг пришло в голову, что Глендруид завел разговор о змеях не просто так.
— Уважаемый коллега! Смею напомнить вам, что это не конференция по этнографии, — мягко прервал докладчика представитель оргкомитета. — Ваш интереснейший доклад, к сожалению…
— Понял, — коротко отреагировал Глендруид. — Это была вводная часть. Литературное вступление, если хотите. Итак, теперь перейдем к основной теме сообщения: результаты деятельности сильвангской экспедиции за последний год.
Сирианский свет за окнами слегка померк, вспыхнул демонстрационный экран, и на нем появилось голографическое изображение хорошо сохранившегося предмета сложной формы и непонятного предназначения.
Участники конгресса приумолкли и подались вперед.
— После долгих лет кропотливой работы участникам экспедиции удалось наконец проникнуть внутрь Большого Конуса, — драматически приглушив голос, начал рассказ Глендруид. — Напоминаю: Большой Конус — это колоссальных размеров сооружение в виде усеченного конуса, на вершине которого расположены старые кварталы города Ирунгу. Его предполагаемая высота более тысячи футов. Мы проникли в одно из верхних помещений, для чего нам пришлось прорубить штольню протяженностью около ста футов. Эта работа продолжалась три года. Притом заметьте, что мы долбили проход вслепую, можно сказать, наудачу, самыми примитивными инструментами!
Помещение — мы обозначили его как Хранилище — оказалось небольшой, наглухо замурованной комнатой, предположительно кладовой. Возможно, в нее вел потайной ход, но мы его пока не обнаружили. По всем стенам ярусами располагались полки, разделенные на ячейки. Некоторые из ячеек были пусты, в других находились разнообразные предметы. Их мы со всеми предосторожностями извлекли и поместили в сильвангский исторический музей. А сейчас вам будет предоставлена уникальная возможность раскрыть тайну древней цивилизации Сильванги…
— Демагог, — пробормотал сосед Платона, не отрывая, однако, заинтересованного взгляда от экрана. — Вечно одно и то же!
— Что, простите? — шепотом спросил Платон.
— Единственная цель этих громких заявлении вытянуть побольше денег из МГАО под свои раскопки, — сердито зашептал сосед Платону в ухо. Вы еще услышите душещипательный рассказ о том, как он три года долбил штольню киркой и пневматическим отбойным молотком! Понимаете, коллега, меня самого давно интересует история Сильванги, и мне просто больно смотреть, что этот болтун год за годом превращает ее в материал для желтой прессы. «Древняя раса космических магов», «Радужный змей существует?!», «Большой Конус — магнитный полюс планеты»… Хотя, наверно, только настоящий псих и может столько лет продержаться на Сильванге, — вздохнув, добавил он.
На экране между тем появлялся один артефакт за другим: зубчатые спирали, элементы доспехов, стилизованные фигурки странных животных… «Предположительно печать, датируется 2400 годом до нашей эры», — монотонно комментировал Глендруид. Внимание Платона привлек посох или жезл длиной около фута, покрытый геометрическим узором, напоминающим буквы, с раздвоенным наконечником из переливчатого сине-зеленого камня. Голограмма медленно поворачивалась вокруг своей оси. «Жезл с наконечником из селена. Имеет, судя по всему, ритуальное значение. Датировка проводилась, но время изготовления не установлено», — произнес Глендруид.
«Что мне напоминает этот жезл?» — наморщил лоб Платон. Что-то до боли знакомое, ну просто родное! Набалдашник должен сниматься: жезл довольно широкий и наверняка полый. Вот эти глубокие желобки для пальцев, чтобы жезл не выскальзывал из рук, указывают на то, что его трудно удержать — либо он очень тяжелый, либо… Где же он мог его раньше видеть?
Платону захотелось подержать его в руках, ощупать со всех сторон, проверить балансировку. А ведь, похоже, крепкий: если звездануть кому-нибудь по голове, мало не покажется. Вот оно! Скрытое оружие! Платон чуть не подпрыгнул на месте. Жезл был очень похож на его собственную тросточку, имевшую, помимо чисто декоративной, множество других полезных функций — только более совершенный, усложненный, словно бластер по сравнению с кремневым пистолетом. «Точно, оружие — уж я-то такие вещи нутром чую!» Платон с трудом удержался, чтобы не включить микрофон и не прервать докладчика, высказав свою гениальную идею вслух.
Голограмма жезла тем временем исчезла, и на экране появилась статуэтка змеи из радужного полупрозрачного камня. «А вот и тот самый змей, о котором я вам рассказывал», — самодовольно произнес Глендруид. Но Платон уже утратил интерес к докладу. «Что это я так разволновался? — подумал он с легким удивлением. — Жезл как жезл — мало ли их находят на всех планетах, где туземцы верят в колдовство?» Хотя… что-то в нем все-таки было: так подсказывала Платону интуиция, а он приник ей доверять.
«В перерыве обязательно поговорю с Глендруидом», — решил он наконец, глубоко вздохнул, чтобы окончательно успокоиться, и сосредоточил внимание на докладе. Но перед его глазами продолжала медленно поворачиваться голограмма раздвоенного жезла.
Найти Глендруида оказалось несложно. Платон увидел его возле бесплатного буфета, где сильвангский археолог в одиночестве уничтожал съестные припасы так интенсивно, словно голодал неделю. Вблизи Глендруид выглядел еще более помятым, чем на кафедре: его лицо покрывали полузалеченные язвы и шрамы, а кисти рук напоминали лапы крокодила.
— Приятного аппетита, — вежливо произнес Платон. — Разрешите представиться — Платон Рассольников, профессор археологии. Я хочу сказать, что восхищен вашим докладом…
Глендруид проглотил половину бутерброда, вытер рот салфеткой и протянул Платону руку.
Я не удивлен, — самоуверенно бросил он, — гораздо удивительнее для меня то, что остальные восприняли доклад как-то странно. Это настоящие архивные крысы — материалы полевых раскопок их совершенно не интересуют.