Вересковая принцесса

Теперь уже Илзины щёки зарделись, как печёные яблоки. Ей было стыдно, что она напрочь забыла о предосторожности — она, обычно такая предусмотрительная, всегда «сохраняющая присутствие духа»!

— В этом виновато ваше доброе лицо, господин Клаудиус — с любым другим человеком я бы ни за что не забыла попросить квитанцию, — смущённо извинилась она, принимая расписку, в то время как я взяла всё ещё лежавшие на столе банкноты и запихнула их в карман — да, деловой человек получил милое представление о гостях из пустоши!

— Боже, эта невыносимая педантичность! — воскликнула Шарлотта в прихожей. — Как будто весь свет не знает, что фирма Клаудиус не станет мараться из-за какой-то жалкой пары тысяч талеров!.. Но нет, надо записывать и учитывать каждый пфенниг, каждое цветочное семя!

— Должен быть порядок — возможно, вы когда-нибудь это усвоите, — возразила фройляйн Флиднер, проведя носовым платком по своей мантилье, на которую из передней комнаты попало немного пыли.

Молодая дама откинула назад голову.

— Давайте теперь пойдём посмотрим на Дарлинга, — предложила она вместо ответа и легко побежала по ступеням ко двери во двор.

14

Двор был пуст. Однако садовые ворота стояли нараспашку, а из сада доносились какие-то крики и беспорядочный топот. Господин Клаудиус вышел во двор вслед за нами. Он удивлённо прислушался, а затем побежал в сторону сада.

То, что я увидела через распахнутые ворота, заставило моё сердце забиться от страха и жалости… По саду носилась перепуганная лошадь. Она была быстрой как молния, а в её золотистых боках отражалось солнце. Лошадь перескакивала через пёстрые клумбы и горделиво встряхивала гривой, с радостным ржанием уворачиваясь от рук людей, которые пытались её остановить. Её копыта растоптали очередную клумбу с левкоями и выбили стёкла в большой оранжерее. Отшатнувшись от посыпавшегося стекла, лошадь поднялась на дыбы и замерла на мгновение золотистой бронзовой статуей — а затем бросилась в другую сторону, атаковав шпалеру роскошных пурпурных роз. Шпалера тут же обрушилась.

Все садовые работники, все, кто был занят в доме, а также примчавшиеся на шум двое служащих из конторы бегали по клумбам вместе с Дагобертом и жокеем в нарядной форме. И в этот момент в сад влетела Шарлотта, до сих пор стоявшая рядом со мной и смотревшая горящими глазами на разворачивающееся действо. Скалой, выросшей из-под земли, она встала на пути бешено мчащейся лошади — и лошадь, фыркая, отпрянула от её высокой, сильной фигуры в развевающихся светлых одеждах. И тогда одним неуловимым движением крепкие, ловкие женские руки схватили лошадь под уздцы, и храбрая девушка позволила протащить себя пару шагов. Тут со всех сторон к ним кинулись люди, чтобы помочь удержать непокорное животное.

— Шарлотта, ты просто молодчина! — вскричал Дагоберт, всё ещё задыхаясь, но с гордостью и ликованием в голосе; он импульсивно поцеловал сестру в лоб. Рядом с Шарлоттой стоял молодой человек из конторы, бледный как привидение, с округлившимися глазами — он первый пришёл ей на помощь… Я видела, как Шарлотта скользнула взглядом по его лицу — и сильно покраснела; но она тотчас же отвернулась с таким равнодушным видом, словно хотела сказать: «Ах, какие пустяки!».

Все в один голос превозносили её силу и храбрость, я и сама была готова кинуться целовать ей руки — один господин Клаудиус ничего ей не сказал.

— Кто распахнул ворота? — требовательно спросил он, подходя к людям, которые почтительно расступились перед ним.

— Я хотел обновить растения на столах банкира Тресселя. Со мной было два человека с большими носилками, и пришлось открыть обе створки ворот, — ответил садовник, тот самый мужчина с мягким голосом, который вчера в саду показывал нам дорогу. — Наверное, лошадь испугалась больших олеандровых деревьев на носилках.

Господин Клаудиус молчал. Он не упрекнул ни Дагоберта, который привёл чужую лошадь во двор, ни жокея, который не смог с нею совладать. Он не высказался даже по поводу учинённого в саду разгрома. Он лишь внимательно разглядывал мокрую от пота золотистую лошадь. Это было красивое животное, но в движении, которым оно наклонило голову и затем вдруг вскинуло её, было что-то злобное.

Дагоберт тем временем скользнул на спину лошади, и внезапно конь и всадник полетели назад во двор… Конечно, это было прекрасное зрелище. После короткого и страстного сопротивления лошадь подчинилась воле наездника и слушалась его малейших движений.

Все мужчины, не исключая и красивого юного Хелльдорфа, зачарованно следили за лошадью и всадником. Лишь по проступающей на лице наездника красноте можно было видеть, что конь тайно и упорно сопротивляется — но гибкая фигура всадника не показывала при этом ни малейшего напряжения.

— Дядя, — крикнул он, — прости Дарлингу невоспитанность ради его прекрасных черт!.. Разве он не совершенство? Ты только посмотри на него! С таким гибким телосложением, маленькой головой на стройной шее! Грациозный, как лань, мужественный и горячий, как герой! Дядя, я буду счастлив владеть им!

— Мне очень жаль, Дагоберт, потому что я его не куплю… Пускай господин граф сам на нём катается! — промолвил господин Клаудиус с сожалением, но очень твёрдо, и пошёл поглядеть на причинённый вред.

Дагоберт спрыгнул с коня и протянул уздцы насмешливо улыбающемуся жокею.

— Передайте господину графу, что мы ещё вернёмся к этому разговору, — сказал он, тяжело дыша.

Жокей ускакал, и все присутствующие торопливо разошлись по своим рабочим местам.

Шарлотта повисла на руке брата и нежно глядела в его красное лицо. Она потянула его в сад, куда уже прошли фройляйн Флиднер и Илзе, направлявшиеся в сторону разбитой оранжереи. Обо мне все забыли. Я поплелась следом за братом и сестрой, шагавшим по дороге к мостику.

— Не правда ли, сегодня я снова был как провинившийся и наказанный школьник? — сквозь зубы проговорил Дагоберт — его голос звучал приглушённо, как будто у него от злобы и гнева перехватило горло. — Меня ничто более не возмущает так, как это ханжеское спокойствие при любых обстоятельствах!.. Он не купил животное по двум причинам: во-первых, поскольку конь из-за своей необузданности лишил его пары грошовых букетов и нескольких пакетов с семенами; а ещё потому, что его мещанское высокомерие не позволяет ему иметь дело с высокородным продавцом; он лучше даст обмануть себя первому встречному еврею… Но он никогда в этом не сознается! Он молчит, делая вид, что не замечает урона, и просто-напросто мстит мне немотивированным отказом… И эта внезапная демонстрация осведомлённости в вопросах светской жизни! Смешно! Он, который никогда не сидел ни на чём, кроме своего конторского стула, вдруг делает вид, что во всём разбирается, и разглядывает лошадь с видом знатока!..

— Стоп, ты тут не делай поспешных выводов! — прервала его Шарлотта. — Я, напротив, сильно подозреваю, что дядя в своё время, главным образом в Париже, как раз вёл светскую жизнь — не из страсти, конечно, поскольку страсти ему чужды, не считая страсти к работе, — но, возможно, повинуясь моде, кто знает? — Она пожала плечами и оглянулась на розовую шпалеру, которую как раз поднимали под руководством господина Клаудиуса.

— Нам с тобой не справиться с этой железной маской холодности и расчёта, — сказала она, кивнув головой в сторону шпалеры. — То есть нам надо стиснуть зубы, прижать руку к горячему, беспокойному сердцу и ждать, когда над нами взойдёт счастливая звезда!

Оглянувшись, она увидела меня и непринуждённо протянула руку, чтобы притянуть меня к себе. Дагоберт, напротив, отшатнулся при виде моей скромной персоны; ему, очевидно, было неприятно иметь свидетеля этой беседы… Если бы он только знал, чтоя думаю об этой сцене! Мои пальцы стиснули банкноты в кармане — мне ужасно хотелось швырнуть их человеку у шпалеры, как я швырнула ему талеры на пустоши, — этому куску льда, который с притворной дружеской мягкостью и добродушием тиранил двух молодых прекрасных людей и давал им чувствовать свою власть… Неужели у них не было никого на свете, кроме этого старого жестокосердого дяди? Я была их преданнейшей союзницей, хотя они об этом и не догадывались.