Страница 57 из 123
— И я тоже, — ответил ковбой с миной человека, провожающего друга в кругосветное плавание. — Буду всегда рад вас видеть у себя, когда бы вам ни вздумалось проехать мимо Мэго-Келлор.
Пирсон легко вскочил на Бегуна, лучшего коня в Техасе, и поднял его на дыбы, как всегда делал, даже после трудного и утомительного пути.
— Мисс Тони, — задержался на минуту Пирсон. — Так какую шляпу это вы заказали в Сан-Антонио? Никак не могу запомнить ее окраски.
— Чудесная соломенная шляпа и, конечно, последнего фасона, — скорбно ответила Тони. — Отделана красными розами. Больше всего я люблю именно красные розы.
— Этот цвет как нельзя больше идет к цвету ваших волос, — вежливо поддержал Берроус.
— Да, именно больше всего я люблю красные розы. Белые, голубые и розовые цветы можете нацепить себе на нос… Ах, да о чем говорить, когда горят какие-то мосты и оставляют девушек на Пасху без самых необходимых вещей! Ах, до чего скучная, отвратительная Пасха будет на этот раз для меня!
Пирсон раскланялся и пустил Бегуна быстрым галопом на восток от ранчо Эспиноза.
Когда стук подков его Бегуна утих на пыльной дороге, Берроус направил свою рыжую кобылу по узкой тропинке, ведущей на юго-запад прямо в открытую прерию.
А Тони повесила свой хлыст и пошла домой.
— Ах, как я огорчена, моя маленькая, что ты останешься на Пасху без новой шляпы, — сказала ее мать.
— Не стоит беспокоиться, мама, — отвечала Тони. — Завтра у меня будет новая шляпа и как раз вовремя. А то и две.
Добравшись до начала прерии, Берроус свернул направо и направил свою рыжую кобылу сквозь кустарник, скрывавший высохшее русло реки с обвалившимися берегами. Взобравшись по крутому склону, густо поросшему травой и кустарником, лошадь радостно зафыркала и вынесла его на ровное поле, покрытое ярко-зеленой травой. Берроус направлял ее все правее и правее, пока не пересек старую дорогу на Индиану через Нуэс. По ней-то в двадцати восьми милях к юго-востоку лежал Лонг-Эльм.
Тогда Берроус пустил лошадь галопом. Стараясь покрепче устроиться в седле для долгого пути, он вдруг услышал стук подков, шорох задеваемого кустарника, дикие индейские выкрики — и справа из кустарника вылетел Уэллс Пирсон, точно желторотый цыпленок, неожиданно появляющийся из зеленого пасхального яйца.
Пирсон был робок только в присутствии женщин. При Тони его голос был нескладен и нежен, как летнее кваканье больших лягушек в зеленых болотах Техаса. Но теперь от его радостных вскриков индейского образца робкие кролики в миле вокруг испуганно прижали чуткие уши и растения поспешили свернуть лепестки.
— А не слишком ли далеко от дома вы поставили свой загон для скота, друг? — крикнул Пирсон, когда Бегун шутя догнал рыжую кобылу.
— В двадцати восьми милях, — угрюмо процедил Берроус.
Взрыв хохота Пирсона заставил встрепенуться сову в полумиле от берега реки на полчаса раньше обыкновенного.
— Ладно, — сказал он. — Тем лучше для нас обоих. Я сам люблю играть в открытую. Мы ведь два сумасшедших шляпника, едущие на охоту за шляпами в этой дикой глуши. Итак, мы взяли старт в одно время, и тот, кто первый придет на финиш, будет иметь некоторое повышение акций в Эспинозе.
— У вас недурной конек, — сказал завистливо Берроус, оглядывая статную фигуру Бегуна и его точеные ноги, двигавшиеся, как стальные рычаги мощной разумной машины. — Конечно, вы правы, это гонки на скорость. Но вы слишком хороший наездник, чтобы с самого начала развивать предельную скорость и морить лошадь. Ее сила пригодится на финише. Слушайте, что, если мы вместе не спеша поедем за шляпами?
— Правильно, — согласился Пирсон. — Уважаю вашу проницательность, но если только в Лонг-Эльме есть хоть какая ни на есть завалящая шляпа, то она будет иметь высокую честь увенчать головку мисс Тони. Но, увы, Берр, вас при этой коронации не будет. Нет, серьезно, Берр, я не хвастаюсь… вы посмотрите, как ваша кобыла припадает на передние ноги.
— Ставлю свою лошадь против вашего скакуна, что мисс Тони наденет завтра именно ту шляпу, что я ей привезу из Лонг-Эльма.
— Это верный выигрыш для меня, — возразил Пирсон, — и выходит нечто вроде конокрадства. Впрочем, ваша рыжая пригодится мне под дамское седло, когда кое-кто переедет в мой дом в Мэго-Келлор и…
Темное лицо Берроуса вдруг так побелело, что ковбой запнулся. Но Пирсон никогда не чувствовал смущения долго.
— Скажите, пожалуйста, Берр, — заговорил он, — откуда берутся эти пасхальные удовольствия? Чем руководствуются эти женщины, когда хотят иметь новые шляпки и готовы перевернуть все вверх ногами, лишь бы их достать? Календарем, что ли?
— Нет, — задумчиво ответил Берроус, — кажется, это назначается Библией. А может быть, по приказу Римского Папы или еще там кого-нибудь… на что же иначе Римский Папа? Опять же это имеет какое-то отношение к знакам Зодиака. Наверно я вам этого не скажу, но помнится, что его как будто изобрели египтяне.
— Значит, это настоящий праздник, раз даже язычники его признавали, — обрадовался Пирсон. — Иначе Тони никогда не стала бы его праздновать. Послушайте, Берр, а вдруг в Лонг-Эльме, в лавке, окажется всего одна шляпа? Что тогда?
— Тогда, — нахмурился Берроус, — лучший из нас отвезет ее в Эспинозу.
— Молодчина! — завопил Пирсон, высоко подбрасывая свою шляпу и ловя ее на лету. — Вот это по-моему! Вы правильный человек, Берр, и рассуждаете в самый раз, как надо мужчине. Ну а если там больше, чем одна шляпа?
— Тогда мы выберем по шляпе, и один из нас приедет первым, а другой застрянет в пути.
В полном восторге Пирсон воздел руки к звездам:
— Нет и не было еще двух сердец, которые бились бы так в унисон, как наши с вами, Берр. Нам бы следовало ехать с вами на единороге и думать одним куском мозга.
В Лонг-Эльм они прискакали уже после полуночи. Полсотни домиков городка стояли молчаливые, с темными окнами, а лавка, помещавшаяся посредине единственной улицы, была заперта на все засовы.
Через минуту лошади были привязаны, и Пирсон стал неистово дубасить в дверь старого Сеттона, лавочника.
А еще через минуту в щель тяжелой ставни просунулось дуло винчестера, и послышался краткий вопрос, кого дьявол несет в эту пору.
— Уэллс Пирсон из Мэго-Келлор и Томсон Берроус из Грин-Уолли. Нам нужно кое-что купить в вашем заведении, старина. Просим прощения, что разбудили вас, но нам крайне необходимо иметь нашу покупку в кратчайший срок. Словом, вылезайте, дядя Томми, да поскорее, а то у нас против вашего винчестера найдутся два славных кольта.
Наконец они вытащили заспанного дядю Томми за прилавок и сообщили ему о своей экстренной нужде.
— Пасхальные шляпки? — бормотал он. — Кой черт! Гм… Впрочем, у меня как будто оставалась пара. Всего к этой весне я заказал дюжину. Сейчас я их вам покажу.
Дядя Томми был самым обыкновенным торговцем, у которого продавалось все: гвозди, седла, мука, масло, карты, вино и чулки. Но дядя Томми вряд ли был особенно честен в это утро. Эта пара шляп завалялась у него еще с позапрошлого года, и опытный женский глаз сразу это обнаружил бы. Но неопытным глазам ковбоя и овцевода они показались самыми модными и распустившимися только в апреле текущего года. Эти шляпы в свое время звались «колесами». Они были сделаны из темно-красной соломки, с твердыми прямыми плоскими полями. Обе были совершенно одинаковы и пышно украшены чудесными белыми розами в полном цвету.
— Это весь ваш товар, дядя Томми? — спросил Пирсон. — Ладно. Берр, тащите одну, я возьму другую. Выбирать не из чего.
— Самая последняя мода, — нагло врал дядя Томми. — Если бы вы поехали за шляпами в Нью-Йорк, то нашли бы такие же только в лучших магазинах Пятой авеню.
Для сохранности дядя Томми на радостях завязал каждую шляпу в кусок темного коленкора. Одну Берроус привязал ремнем к седлу, другую так же приторочил Пирсон. Затем, попрощавшись с дядей Томми и поблагодарив его в изысканнейших выражениях, они тронули поводья и поскакали в темноту, направляясь обратно с драгоценной ношей.