Страница 101 из 123
— Это мой долг, — ответила я, — это величайшая миссия — поехать в Техас, чтобы нести свет его темным жителям, поскольку это в моих силах. Школа, которую мне предлагают, будет очень хорошо платить, и если я смогу хоть немного научить дикий народ этой области нашей культуре и утонченности, я буду счастлива.
— Ну, ладно, тогда прощай! — сказал Сайрус, протягивая мне руку.
Я еще никогда не видела его таким возбужденным.
Я на секунду взяла его руку и села в поезд, который должен был отвезти меня к моему новому полю деятельности.
Сайрус и я были помолвлены уже пятнадцать лет. Он был профессором химии в одном из восточных университетов. Я получила предложение — учить детей в частной школе, в маленьком техасском городке, за сорок долларов в месяц, и приняла его.
Сайрус за свою университетскую кафедру получал двадцать долларов в месяц. Он ждал меня пятнадцать лет, чтобы скопить деньги для нашей свадьбы. Я взвесила все обстоятельства техасского предложения и решила, что я буду жить экономно и еще через пятнадцать лет (если б я продержалась в школе так долго) мы смогли бы отпраздновать свадьбу.
Мое содержание ничего мне не стоило, так как Де Вере, одна из старейших и наиболее аристократических семей на Юге, предложили мне жить у них в доме. В их семье было несколько маленьких детей, и им хотелось получить хорошего учителя для школы, которую посещали их дети. Станция, где я выходила, называлась Хаустон, и я увидела, что там ждала повозка, для того чтобы отвезти меня к месту назначения — к Веретену, маленькому городку в шести милях от станции.
Возница-негр подошел ко мне и почтительно спросил:
— Вы — мисс Кук?
Мой чемодан был уложен в экипаж — старую, рахитичную повозку, влекомую парой увечных мулов, и я взобралась на козлы рядом с кучером Питом, как он себя назвал.
В то время как мы ехали вдоль тенистой дороги, Пит внезапно разразился слезами и рыдал так, будто сердце его разрывается на части.
— Друг мой, — сказала я, — не скажете ли вы мне, в чем дело?
— Ах, мисс, — сказал он, всхлипывая, — я случайно взглянул на эту цепочку, свисающую с упряжи, и она напомнила мне массу Линкума, который дал нам, бедным рабам, свободу…
— Пит, — сказала я, — не плачьте. Там, в благословенных чертогах, ваш богоподобный освободитель ждет вас. Среди небесных гостей Авраам Линкольн [32]носит самую блестящую корону славы.
Я нежно обняла плечо Пита.
Бедный, мягкосердечный парень, чья темная кожа скрывала сердце белее снега, все еще всхлипывал, вспоминая убитого Линкольна, и я позволила Питу опустить голову ко мне на грудь, там он продолжал беспрепятственно всхлипывать, в то время как я сама правила мулами по дороге к Веретону.
Вилла Веретон была типичным южным домом. Мне рассказывали, что семья Де Вере была все еще состоятельной, хотя потеряла много во время Гражданской войны, и они продолжали жить в истинно аристократическом стиле плантаторов.
Дом был двухэтажный, квадратный, с большими белыми колоннами по фасаду. Вокруг всего дома шла веранда, по которой вились густые массы плюща и жимолости. Слезая с повозки, я услышала шум и увидела большого мула, выбегавшего из двери, за которым гналась дама с метлой. Мул лег тут же на веранде, и дама прошла вперед, чтобы встретить меня.
— Вы мисс Кук? — спросила она с мягким, журчащим акцентом.
Я кивнула головой.
— Я — миссис Де Вере, — сказала она. — Входите, но берегитесь этого проклятого мула. Я не могу выставить его из дому.
Я вошла в гостиную и осмотрелась вокруг в изумлении. Комната была великолепно обставлена, но всюду я могла заметить чисто южную небрежность и неаккуратность. Тачка, полная гашеной извести, стояла в углу, оставленная там каменщиками, строившими дом. Пять или шесть цыплят приютились на пианино, а пара брюк висела на одном из канделябров.
У миссис Де Вере было бледное аристократическое лицо греческого типа, и ее снежно-белые волосы были тщательно уложены локонами. Она была одета в черный шелк, и сверкающие бриллианты украшали ее шею и руки. У нее были черные пронзительные глаза под густыми бровями. Когда я села, она вынула из серебряного футлярчика для визитных карточек длинный брусочек жевательного табаку и откусила кусочек.
— Вы разрешаете себе? — спросила она, улыбаясь.
Я покачала головой.
— Я так и знала, будь я проклята! — ответила она.
Как раз в это время лошадь застучала копытами на веранде — или галерее, как они называются в Техасе, и кто-то, соскочив с лошади, вошел в комнату.
Я никогда не забуду моего первого впечатления от Обри Де Вере.
Его рост достигал полных семи футов, и его лицо было безупречно. Оно было точной копией картины «Молодой св. Иоанн» Андреа дель Сарто. Его глаза были огромны, темны и казались полными какой-то печали. Его бледное лицо патриция и особенный вид человека «haut monde» раз и навсегда поставили на нем печать потомка многих поколений аристократов.
Он был одет в костюм модного покроя, но я заметила, что он был босой и что по обеим сторонам его рта тянулись тонкие темно-коричневые струйки табачного сока. На голове у него было громадное мексиканское сомбреро. Он не носил верхней рубашки, но его костюм, распахнутый на широкой груди, обнаруживал громадный сверкающий бриллиант, привязанный скрученной вдвое веревкой к петлям его шелковой нижней сорочки.
— Мой сын Обри, мисс Кук, — томно сказала миссис Де Вере.
Мистер Де Вере вынул кусок табаку изо рта и швырнул его за пианино.
— Вы леди, которая любезно согласилась взять на себя наши школьные дела, я полагаю, — сказал он низким музыкальным голосом.
Я наклонила голову.
— Я знаю ваших земляков, — сказал он с мрачной усмешкой, пробежавшей по его красивому лицу. — Они все еще идут ощупью среди темных традиций, предубеждений и предрассудков. Что вы думаете о Джефферсоне Дэвисе? [33]
Я посмотрела прямо в его блестящие глаза, не уступая.
— Он был предателем, — сказала я.
Мистер Де Вере рассмеялся и, нагнувшись, вынул занозу из пальца ноги. Затем он подошел к своей матери и приветствовал ее с тем рыцарским почтением и вежливостью, которые еще сохранились среди сынов Юга.
— Что у нас будет на ужин, мамми? — спросил он.
— Все, что захочешь, черт возьми… — ответила миссис Де Вере.
Обри Де Вере протянул руку и схватил одного из цыплят, устроившихся на пианино. Он свернул ему шею и бросил трепещущую птицу на дорогой брюссельский ковер. Он сделал большой шаг и стоял передо мной, возвышаясь, как мстящее божество, подняв руку и указывая другой на птицу, бьющуюся в смертельной агонии.
— Это — Юг, — крикнул он грозным голосом. — Юг, истекающий кровью и умирающий после Геттисбурга! [34]Сегодня вечером вы будете пировать над его телом, как ваши сородичи делали это последние тридцать лет!
Он швырнул мне в лицо голову цыпленка с ужасным ругательством, потом внезапно опустился на одно колено и склонил свою царственную голову.
— Простите меня, мисс Кук, — сказал он, — я не хотел оскорбить вас. Двадцать восемь лет тому назад мой отец был убит в бою под Шилоо…
Когда прозвонил гонг к ужину, я была приглашена в длинную, высокую комнату, отделанную панелями из темного дуба и освещенную парафиновыми свечами. Обри Де Вери сидел в конце стола и разрезал мясо. Он снял пиджак, и расстегнутая сорочка обнажала каждый мускул его торса, великолепного как торс «Умирающего гладиатора» в Ватикане, в Риме. Ужин был действительно «южный». На одном конце стола лежал громадный, скалящий зубы опоссум со сладким картофелем, стол был уставлен блюдами с капустой, жареными цыплятами, фруктовыми пирогами, хурмой, горячими оладьями, жареной «морской кошкой», кленовым сиропом, мамалыгой, мороженым, колбасой, бананами, сухарями, ананасами, фруктовыми соками, диким виноградом и яблочными пирогами. Пит, негр, прислуживал нам за столом, и как-то случилось, что, передавая мистеру Де Вере подливку, он пролил немного подливки на скатерть. С диким воплем, как тигр, Обри Де Вере вскочил на ноги и вонзил нож, которым он резал мясо, в грудь Пита по самую рукоятку. Бедный негр упал на пол, я подбежала к нему и подняла его голову.
32
Линкольн Авраам — президент Соединенных Штатов Америки с 1861 по 1865 г.
33
Джефферсон Дэвис — американский государственный деятель (1808–1889). Президент так называемых Конфедеративных штатов южан.
34
В июле 1863 г. в сражении под Геттисбургом генерал Мид разбил войска южан под командованием генерала Ли.