Страница 113 из 116
— Я не мог быть неотлучно при нем, миледи; место капитана в бою — на палубе. Когда я в первый раз спустился к адмиралу, я сделал это, чтобы доложить, что десять франко-испанских судов спустили флаг. Он радостно улыбнулся, поблагодарил меня. «Моя песенка спета, Гард! — сказал он мне. — Дело быстро идет к концу. Только бы мне дожить, чтобы мы одержали победу, великую победу… Подойдите ближе ко мне, Гард… Вы отдадите прядь моих волос и все, что мне здесь принадлежит, леди Гамильтон. Слышите, Гард? Прошу вас об этом!» Я обещал. Он еще раз улыбнулся мне. Вдруг он вздрогнул. Страшный залп сотряс судно. «Виктория! Виктория! — прошептал он. — Ты делаешь мне больно!»
— А затем? А затем?
— Мне нужно было наверх. Когда я вернулся через час, адмирал исповедовался нашему корабельному духовнику. Вдруг он приподнялся и громко сказал: «Говорил ли я вам, что завещание сделано мною? Припомните, припомните! Я оставляю леди Гамильтон и свою дочь Горацию отечеству и своему королю! Да благословен будет Бог, что я успел еще исполнить свой долг!» Нельсон утомленно опустился. Через некоторое время он заметил меня. Я доложил, что захвачено четырнадцать судов. Нельсон был уже так слаб, что не мог более шевельнуться. Он только тихонько приподнял ко мне руку. «Четырнадцать, Гард? А я рассчитывал на двадцать… на двадцать…» Он вздохнул, напряг силы, чтобы приподняться. «Позаботьтесь о моей бедной леди Гамильтон-Поцелуй меня, Гард, поцелуй!» Я опустился на колени, поцеловал его в щеки. Мое ухо было у его рта. «Ближе, Гард, еще ближе!.. Я умираю, Гард… У меня есть просьба к тебе… Когда я умру…»
Капитан смолк, словно испугавшись того, что чуть было не сорвалось с его уст. Он испуганно потупился.
Эмма пытливо посмотрела на него:
— «Когда я умру»?.. Да продолжайте, Гард! Что сказал он далее?
— Увольте меня, миледи!
— Гард! У него не было тайн от меня! Я знала все его сомнения, страдания. Если он и совершал несправедливости, то лишь невольно… мы вместе грешили, ошибались и раскаивались с ним, Гард! У нас общая ответственность за содеянное… Ну так что же он сказал? «Когда я умру»?..
— «Когда я умру… не бросайте меня в море, Гард… только не в море…»
Ледяная дрожь охватила Эмму. Она невольно закрыла глаза, словно стараясь не видеть тех мрачных призраков, что встали пред нею. И все-таки она не ушла от них: ясно увидела снова лицо страшного пловца, очутившегося в залитом солнцем заливе перед своими судьями.
Карачиолло… Неужели и Нельсону тоже привиделся он в миг расставания с жизнью?
— Но вы обещали ему это, Гард? — дрожа, спросила Эмма. — Вы обещали ему это?
Капитан кивнул:
— Да, я обещал. Он медленно откинулся назад; его голос совсем замер. «Благослови тебя Бог, Гард… теперь я доволен… Эмма, Эмма, я исполнил свой долг… свой долг…»
— А затем?
Глаза Гарда наполнились слезами.
— Затем… ничего больше…
Эмма твердо решила умереть после похорон Нельсона, но, выслушав рассказ Гарда, заколебалась. Умереть самой и оставить Горацию на произвол судьбы в этом равнодушном, эгоистичном мире, тогда как сам Нельсон до последнего дыхания заботился о судьбе своего ребенка? Заботиться о Горации — обязанность, завещанная им Эмме. Он говорил что-то о своем завещании…
Эмма справилась, куда сдано все имущество Нельсона. Ей сообщили, что личные документы Нельсона были переданы согласно закону Уильяму Нельсону — старшему брату покойного.
Эмма написала ему. Ведь они были в таких хороших отношениях!
Его преподобие Уильям Нельсон сейчас же лично навестил Эмму и сообщил, что, будучи завален делами, он еще не пересмотрел всех бумаг, но если там имеется завещание, то он немедленно займется просмотром и сделает все, чтобы исполнить волю дорогого усопшего.
Тем временем парламент задался вопросом об отдании почившему герою посмертных почестей в лице его семьи. Всем братьям, сестрам, «законной» вдове почившего были назначены крупные пенсии, была выделена крупная сумма на покупку родового имения… О Горации не подумал никто.
Зато, когда постановление парламента вошло в законную силу, его преподобие Уильям Нельсон прислал Эмме «только что найденное завещание». В нем Нельсон обращался к королю и нации с просьбой не забыть услуг той, которая помогла ему, Нельсону, сослужить службу отечеству в трудные времена. При этом он подробно перечислял все случаи, когда Эмма своим влиянием на неаполитанскую королеву способствовала проведению важных для Англии задач. Кроме того, он поручал заботам короля и нации свою приемную дочь Горацию.
Теперь Эмме стало все ясно. Сэр Уильям Нельсон умышленно скрыл завещание до той поры, пока не состоялось парламентское заседание. Теперь парламент уже не станет изменять постановление. Все досталось близким по крови Нельсона, ничего тем, кому хотел почивший завещать плоды своих трудов во славу родины.
Было ясно, что напрасно начинать неравную борьбу, и все же Эмма начала ее. Завещание Нельсона было найдено в дневнике покойного, Эмма отправила дневник с завещанием Уильяму Питту.
XXXIX
Наступили годы борьбы. Двадцать третьего января 1806 года Питт умер, и посылка Эммы была возвращена ей обратно. Тогда Эмма послала дневник лорду Гренвиллю, новому министру, племяннику покойного сэра Уильяма Гамильтона, его наследнику, человеку, сыгравшему такую роковую роль в жизни Эммы.
Гренвилль ответил несколькими небрежными строками. В 1807 году он вышел в отставку, сдав дела лорду Каннингу. Для Эммы и Горации не было сделано ничего. Эмма не успокоилась, надеясь, что теперь, наверное, дело сложится удачнее. По ее просьбе к ее ходатайству присоединились влиятельные друзья. Каннинг обещался сделать все, что только было в его силах, но…
Воспротивился ли король воле покойного, которому он не мог простить связь с бывшей служанкой, хитростью ставшей женой аристократа? Или принц Джордж Уэльский, правивший королевством в периоды помешательства отца, все еще сердился на Эмму за ее неуступчивость в его любовных домогательствах? Неизвестно, только третьего июля 1808 года один из друзей Нельсона, Джордж Роуз, сообщил Эмме, что из всех его переговоров с Каннингом выяснилась полная безнадежность обращений Эммы.
Безнадежность? Эмма решила прибегнуть к защите народа. Она передала завещание Нельсона в суд для официальной регистрации, опубликовала его в газетах.
В результате последовал открытый скандал. Все друзья отшатнулись от Эммы, которая, по всеобщему мнению, этим поступком выставила на позор имя незабвенного героя, открыв свою связь с ним. В качестве жены сэра Уильяма Эмма уже получила все, на что имела право рассчитывать, ее заслуги были сильно преувеличены, она же предала позору память национального героя, чем доказала свое бесстыдство.
Десятки гнусных памфлетов были ответом на стремление Эммы добиться признания воли покойного… А тут еще пришла нужда.
Жизнь последних лет не могла способствовать развитию в Эмме чуждой ее характеру бережливости. Мертон-Плейс скоро был продан с молотка, Эмма попала в руки ростовщиков.
Смерть матери лишила ее последней поддержки. Два-три раза Эмму спасало милосердие прежних друзей. Затем долговая тюрьма гостеприимно открыла ей свои объятия.
И все-таки никогда, как бы ни была тяжела нужда, Эмма не делала Горацию участницей своего позора. Она не открывала тайны своего материнства, никогда не брала ни гроша из денег, оставленных Нельсоном еще при жизни на воспитание малютки. Священной оставалась для нее его воля.
Еще раз друзья пришли Эмме на помощь, но с условием, чтобы она покинула Англию. Эмма согласилась, выехала из Кинг-Бенча с пятьюдесятью фунтами и отправилась с Горацией во Францию.
XXXX
Пятнадцатого января 1815 года миссис Гентер, англичанка, проживавшая в Кале (Франция), зашла к мяснику на Французскую улицу, чтобы пожаловаться на плохое мясо, которое присылалось ее собакам.