Страница 20 из 22
Аксютин быстро перелистывал страницы, вчитываясь. Асратян Валерий, Николай Есполович Джумагалиев, Андрей Владимирович Сибиряков, Черёмухин Константин.
— Впечатляет, — сказал, наконец. — Особенно вот эта фраза: 'Фефилов до суда не дожил — 30 августа 1988 года его убили собственные сокамерники'. Так если я его раньше повяжу, дата не проканает.
— Правильно. И люди оставшиеся живы, смогут своих детей нарожать. Такое занимательное вмешательство в будущее. Каково себя чувствовать почти Богом? И что делать? Поехать в Питер и убить гниду? Так ни адреса, ни дат не знаю. И посадят непременно за не спровоцированное нанесение травм несовместимых с жизнью. А я на зону не хочу, мне и так хорошо. Вот тебе сливаю — старайся. Будет еще, непременно позвоню. А нет, — он развел руками.
— И как это выглядит?
— Как, как… Утром встаю и знаю. Очень часто вещи совершенно мне не нужные. Хочешь, скажу, кто будет следующим президентом США? А дату разрыва дипломатических отношений Египта с Ираном? Говорят, существует такое общее информационное поле, куда поступает информация от всех жителей Земли. Видимо я во сне подключаюсь.
— Тогда, — прищурившись, сказал Евгений Васильевич, — ты бы знал, что люди сделали, а не про будущее.
— Тогда, придется признать мои доверительные беседы с архангелом. Я пророк! А пророков в своем отечестве не бывает. Их побивают камнями. Правда, столь непосредственное поведение осталось в прошлом. В нашем столетии колют разную химическую гадость, пока не залечат до состояния овоща. Ты себе такую судьбу желаешь? Я нет!
— Еще есть водка? — захлопнув тетрадь, спросил Аксютин.
— Для тебя — всегда, пожалуйста, — доставая еще одну бутылку из сумки, согласился Андрей. — Хорошему человеку ничего не жалко.
* * *
Андрей легонько постучал в плотно закрытую дверь и, дождавшись неразборчивого ответного бурчания, вошел.
Из четырех огромных комнат одна безгранично принадлежала хозяину дома и именовалась не иначе, как кабинет. Остальные члены семьи в нее проникали исключительно с разрешения. Считалось, что Дмитрий Иванович там работает и мешать ему нельзя. На самом деле, как подозревал Андрей, тесть прятался там, когда желал отдохнуть от слишком хозяйственной жены и потихоньку почитывал газеты. С работы он в жизни ничего еще не принес, кроме продуктов и с документами дома не работал. А в последнее время, наверху шли многочисленные рокировки начальства. Кое-кто вылетал с треском и шумом со своего насиженного места и Дмитрий Николаевич всерьез нервничал, регулярно скрываясь за заветными дверями и не желая отвечать на неприятные вопросы.
Тесть взглянул с удивлением, раньше зять не вторгался в его вотчину и кивнул на стул:
— Присаживайся.
Андрей внутренне ухмыльнулся. Определенная и немаленькая часть населения прекрасно знала, что 'Садись', говорить не принято. Видимо, и этот знал, как обращаться к подследственным. Не всю же жизнь в генеральских погонах щеголял. Свиридов самолично вроде бы никого не сажал, но по смутным упоминаниям в Интернете, кроме всего прочего, курировал в конце 80-х комсомольцев. Как раз этот момент и был самым интересным. Жаль, точно выяснить подробности его работы на благо СССР не удалось, но намеки были многообещающими.
Дмитрий Николаевич был страшно похож на дочь, вернее она на него, но то, что на мужском лице простодушного тракториста смотрелось неплохо, в женском варианте красивым не назовешь. А вообще, происхождения был, самого что ни есть крестьянского, чем искренне гордился и на снобизм собственной жены отмалчивался. Дома он был тих и благостен, к Андрею вполне благожелателен.
Когда жених, наконец, объявился познакомиться, встретил его вполне дружелюбно и лишними вопросами не мучил. Для этого существовала вторая половина, закидавшая Андрея деловыми выяснениями подробностей семейной и трудовой деятельности. В результате, теща осталась страшно недовольна, и не забывала это при первом поводе и без всякого повода показать. Дело было вполне ожидаемое. Он недаром тянул почти три месяца с визитом.
Первую неделю, после скоростного знакомства, они с Мариной просто гуляли. По вставкам, в кино, к знакомым студентам. Много говорили и еще больше целовались. Марина должна была привыкнуть и не дичиться. Тургеневского кавалера, платонически рассматривающего со стороны предмет страсти, из него не вышло. Да не к этому и стремился. Слегка подождав, он арендовал у Егорова его каморку за обычную ставку в бутылку водки и начал водить туда регулярно девушку. Место было достаточно нищенское, с дранными обоями, старыми, невесть с какой помойки шкафами и разболтанной кроватью. В воздухе висел запах красок, сигаретного дыма и плесени.
Не особо церемонясь, Андрей сдергивал застиранное до дыр постельное белье. Сбрасывал на пол матрац, там было гораздо удобнее, чем на скрипящих пружинах. Потом раздевал ее и приступал к основному действию. Она была удивительно послушной, и Андрей старательно вводил ее в этот новый и удивительный мир. Никаких вещей способных напугать. Никакой грубости. Достаточно новогоднего приключения. Тогда требовалось все проделать моментально, не оставляя пути для отступления. Продолжение уже другое дело.
В первый раз она стеснительно пыталась прикрыться одеялом. Какое-то время они боролись, пока Андрею не надоело, и он не перешел к активным действиям. Все свое умение, отточенное на студентках, приложил, но результата добился. Марина со временем перестала зажиматься и начала испытывать удовольствие от процесса.
Весила она совсем не много, и никаких проблем не возникало, даже когда требовалось держать на весу. Очень удобно было вертеть и руководить, посвящая в очередную позу и подсказывая движения. Ему нравилось расплетать косу и медленно расчесывать ей волосы. Нравилось видеть глаза, в которых поселилось новое знание и как Марина забывшись, начинала поскуливать от удовольствия, мотая головой с упавшими на лицо прядями. С каждым разам она становилась все раскованнее и уже не падала на кровать — делай что хочешь, а начинала его провоцировать на определенные действия, внимательно изучая результат.
На исходе третьего месяца она испуганно сообщила о беременности, и под играющие победный марш у Андрея в душе фанфары, была награждена особенно впечатляющим вечером, когда он трудился не хуже фронтовика, три года не видевшего женского тела. Пора было знакомиться с родителями. Теперь не отвертятся.
Что скандал был, Марина так и не сказала, но по отдельным обмолвкам, не сложно было догадаться. Что у дочки кто-то появился, мать с отцом и раньше поняли, когда вместо того чтобы прилежно заниматься, та начала исчезать по вечерам из дома, а потом ходила, ничего не видя вокруг себя. Другое дело, что таксист поразил мать в самое сердце. Не на такого мужа она рассчитывала.
Марина была поздним и любимым ребенком и Ирина Владимировна тряслась над ней не хуже наседки. Известие о беременности сразило наповал и чуть не довело до инфаркта. Пришлось будущему тестю взять ситуацию в свои крепкие, не смотря на уже предпенсионный возраст руки и быстренько добыть разрешение на брак, не ожидая положенные по закону месяцы.
Свадьба была тихая и без особого размаха. Мать Андрея зажималась, чувствуя себя не в своей тарелке рядом с высокопоставленными товарищами. Тесть, подвыпив, пустил скупую слезу и вполне дружески приобнял. Теща смотрела с самой натуральной ненавистью. Хорошо было исключительно Пашке, отвертевшемуся от данной процедуры. Изначально Андрей именно его примеривал на роль мужа, но уж как вышло, так и вышло. Что ни делается, все к лучшему.
Гостей под полсотни и в загородном, хотя и вполне приличном ресторане. По новым замечательным временам, почти безалкогольная. Было какое-то указание, про одну бутылку на десятерых. Не то чтобы сильно хотелось напиться от ужаса, расставаясь с холостяцкой жизнью, но свадьба без водки — это не по-русски. Без драки, иногда, вполне обходятся, а без алкоголя совсем не принято.